Есения, ее единственное счастье, ее единственная радость взволнованно следила за гостями своего первого вернисажа. Раньше были просто участие в выставках, потом свои небольшие выставки в домах культуры, да в фойе театра. А сейчас, здесь, она и только она хозяйка. Предъявляет миру всю себя, обнаженную до последнего нерва. Потому что каждая картина это кусочек, эпизод, момент ее такой непростой жизни. И хотя ей сегодня всего лишь 25, можно попробовать сказать, что она все-таки эту жизнь победила.
Все дети в свое время спрашивают маму с папой где их взяли. Одним говорят, что их аист принес, другим – что в капусте нашли. А если бы она ее спросила об этом, надо было бы отвечать - в коробке нашла.
Маша выбежала из подъезда и почти что бегом ринулась к метро. Чтобы не успело тепло по дороге растеряться. Хоть и идти то всего несколько минут, но сыро, холодно. Еще нет шести, туман, как - то тускло и грустно светят фонари, тихо шуршат падающие желтые листья, тишина. Город спит, суббота. А ей дни недели не указ, она спешила в институт, сегодня последний день опыта и хоть там и сидит всю ночь лаборант Витенька, но лучше самой, своими глазами финал увидеть.
Бежала, смотрела под ноги, чтобы на мокрых листьях не поскользнуться. До тротуара дворник еще не дошел, где - то за домом шурует своей метлой. И тут услышала писк. Нет, только не это, подумала она, останавливаясь. Стоит, а голову боится повернуть к лавочке, откуда звук идет. Но знала, что и посмотрит, и подойдет, и заберет, и вырастит. Скольким им, выброшенным на эти улицы, в подъезды, на мусорки, она жизнь спасла. О тех, кто их выбрасывает уже и не думала, Бог им судья. Коробка была большая, из под обуви, наверно из под сапог, сколько их там, десяток что ли. Может щенок. Открыла.
Крышка у нее выпала из рук. Не котята, не щенок – ребенок. На ее дикий, сумасшедший крик «помогите», почему именно это она кричала, даже и объяснить потом не могла, сбежались все дворники, и как ни странно милиционер. Он шел с дежурства домой. Скорая увезла ребенка, девочку, в роддом, а ее увезли в милицию, показания давать. Вместо описания в лаборатории института конечного результата многодневного опыта она описывала свое сегодняшнее утро в кабинете у следователя. Потом ее фотографировали, брали отпечатки пальцев и подписку о невыезде. Как у закоренелой преступницы. Объясняли, что может найдут отпечатки пальцев хозяйки коробки, а надо ведь узнать где чьи. А фотографию надо для порядка, все же следствие идет. А подписку, чтобы не затерялась и пришла вовремя, если что понадобится в ходе расследования.
После всех процессуальных действий сил у нее осталось только до дома дойти, какой там институт, какие опыты. Пока все родителям описала, рассказала, пока Витеньке ценные указания дала, силы иссякли полностью и она упала спать.
На следующий день они с матерью поехали найденыша проведать. Дежурный врач с большим интересом их встретила, эту историю выслушала, в ее практике такого не случалось. Успокоила, с ребенком пока все в порядке, девочка доношенная, без видимых дефектов, а что там не так внутри, понаблюдаем, время покажет. По ее просьбе девочку назвали Есения, осенняя значит.
Тот следователь, который её неизвестно зачем фотографировал и помог в последствии удочерить родителям Есению. Ей не разрешили, у нее семья не полная - мужа не было. Ту, которая родила, так и не нашли.
Девочке исполнилось 2 года, когда родители погибли - ехали с ней с дачи, лихач выскочил на встречку. Машину разнесло в клочья, а ее с креслом детским выкинуло в кусты. Отделалась царапинами на лице.
И осталась Маша с сестрой на зарплате институтской нищенской и пособиями копеечными, что Есении за отца с матерью от собеса платили. Дачу пришлось продать. Ездить туда не на чем и некогда. На эти деньги наняла Есении няню. До 3 лет она с ней сидела, потом в садик отдала. В садике то и начало проявляться то, что внутри и что не видно, как сказала в свое время та дежурная врач в роддоме.