И еще выяснилось, что у нее талант. И надо же, фломастерами только линии, а красками – целые картины. Отвела в художественную студию. Ей сказали, есть в городе школа с этим уклоном, там уже с 5-го класса идет специализация. Если сдаст экзамен, возьмут. Приехали в школу. Прием оказывается был закончен еще весной. Пошла к директору, все рассказала – и про сад, и про родителей. Показала этот рисунок. Попросила, возьмите, просто хотя бы на месяц. Может получится ее уговорить пойти в простую школу и мы сразу же ее переведем. Уговорила. А через месяц в классе троих отчислили, оказывается за них мамы с папами и дедушки с бабушками уроки делали, в том числе и рисование и место для девочки освободилось. А когда Есения до 5 класса дошла, ее уже взяли в художественный лицей при архитектурном институте, на бюджетное место, как подающую надежды. У нее было потрясающее видение цвета. Она сочетала несочетаемое. Это порождало какую то неземную реальность. Ее фигуры парили, а дома стояли как монолиты вросшие в землю на несколько этажей. Визуально при этом дом был реально нормальный. А ощущения вызывал потрясающее. Она все видела в этом мире по другому.
В предпоследнем классе художественный руководитель отобрал ее рисунки для очередной городской выставки, но не те, которые она бы хотела. Кончилось тем, что она их все порвала, в клочья. Дома все краски и все альбомы выкинула в мусоропровод. Маша потом в мусоре копалась как бомжиха, альбомы вытаскивала, оттирала и у соседки прятала.
Маше звонят из лицея просят прийти, а чего идти. Есения на рисовании поставила жирный крест и на этом лицее тоже. Хорошо лето на носу, скоро каникулы. Думала к осени одумается. Отнюдь. Пришлось опять искать психолога. Все рассказала, спросила, что же мне с ней делать. Он сказал, не хочет учиться, пусть идет работать. Паспорт у нее есть. Отправьте ее в службу занятости, пусть становится на учет и своими глазами увидит кем она будет работать без образования. Ей назвали вакансии – дворник, уборщица, санитарка в больнице, нянечка в детском саду. Пришла оттуда с прижатыми ушами. Сели с ней за стол переговоров. Решили – она переходит на дистанционку и идет в Машин институт к ней в отдел лаборанткой – клетки убирать и посуду мыть. С мышами подопытными она сдружилась, устроила демонстрацию в защиту прав животных, пришлось из лаборатории ее на склад помощницей переводить. А вечером за учебники усаживала, да уроки проверяла как в первом классе. Слава Богу, тогда ЕГ не было, просто экзамены сдавала. Аттестат с одними тройками. Куда с таким идти.
Пошла натурщицей в художественное училище. Там студентов взяли в деревню подмосковную восстановленный храм расписывать. Она с ними поехала помощницей - краски растирала, кисти мыла, грунтовала. Там же и увлеклась иконной живописью. Уже вернувшись в Москву нашла церковную мастерскую и пошла в ученицы. Для Маши новые испытания наступили - Есения начала поститься, молитвы учить, в кино ее не выгонишь. Девчонка молодая, симпатичная, а ни подруг, ни молодого человека. Испугалась, не дай Бог в монастырь сбежит. Этим попам такие и нужны, чтоб на них бесплатно всю жизнь пахали вроде как за веру. Что она делает, с кем общается, ничего не рассказывает, а сама ведь не пойдешь у попов расспрашивать. Но видимо молитвы в равновесие ее привели. Как - то попросила Машу купить ей мольберт переносной, холст, краски. Сказала хочу на пленере попробовать поработать. Маша еще прикупила 2 стульчика раскладных. И они по выходным стали ездить в Подмосковье. Маша ей чай из термоса, бутерброды и как мышка сидит книжки читает и зорко следит чтобы враги не подобрались. А то мало ли что, и собаки и бомжи. Кончилось это увлечение тем, что все эти этюды она районному Дому культуры подарила. Они ей надоели. Сказала, это не искусство. И этот лес, и эту речку можно просто сфотографировать. Надо чтобы картина душу отражала. Маша спросила, а иконы. На что та отмахнулась, там прошлый век, полный отстой. Надо в будущее глядеть.
Продолжение следует ч. 4 Начало см. 1