Как же легко живется молодому поколению школоты!
Это же надо!
- Что задали?- Можно сказать со «свежим вопросом», на пятом году обучения обращаюсь я.
-Бурк. – отвечает Михась.
Ах так! Ты мне бросаешь вызов, крупа?
-Миша, скажи членораздельно.( На этом слове мой школенок хмыкнул. Что поделать всего 11лет!)
- Я не поняла? Так что? Неужели вы проходите дискриминант? Или нет …Дай угадаю. Тема наверняка нетривиальная. Что-то типа «Влияния суслехолмий на ландшафт Таймырской возвышенности»?
Вытращенные глаза были мне ответом.
- А что это? Звучит, как заговор шамана!- с восхищением сказал Миха.
Ай, да я! Поймала я в «информационный силок» своего сына!
- Любознательность — это хорошо, но не в этот раз! - отрезала я.- Так что?
- Доклад.
-На какую тему?
- Не помню. Надо в дневник глянуть, - зевая и потягиваясь, сказал потенциальный докладчик, опять теряя интерес к процессу обучения.
Мда. «Куда котиться энтот мир?»- сказала бы моя нянька- Баба Соня.
Для Михася розыск информации для доклада- плевое дело. Нажать пару кнопок на клавиатуре или в телефоне попросить джина-Siry. И все! Оформить в Word, распечатать на принтере. Рутина.
Как скучно живет современный детский контингент!
Тут же моя память вытащила из закоулков и бросила в мое сознание, бешено-яркий цветной спасательный круг. Вспомнила, что для меня значило понятие «доклад».
Стоял 1985 год. Осень. Задали нам ни много ни мало доклад по «Какой нибудь древней цивилизации».Ох, как забилось мое сердце! Для меня существовала только одна древняя цивилизация -Древний Египет! Ко всем остальным цивилизациям я относилась не плохо, а просто снисходительно.
Еще в сентябре, когда мы только получили учебники, в обшарпанном, залитом солнцем классе, я взяла в руки учебник истории. Открыла его и прочла название первой главы «Древний Египет». Вся окружающая действительность с его «пылью дней» перестала для меня существовать. Я была не здесь и не сейчас. Древний Египет поглотил меня всю целиком. Я превратилась в песок и сквозь страницы советского учебника «История 5 класс» просыпалась туда, в мир фараонов, пирамид и вечного, метафизического Нила.
В реальность меня вернула пинком Анька Сипачева
- Ты чего сидишь тут? Все уже ушли!
- А ты? – на «автомате» отзеркалила вопрос.
- Я дежурная, -со вздохом сказала Анька. В подтверждение сокрушенно потрясла шваброй с видавшей виды, половой тряпкой. « Так вот ты какое, худое суворовское знамя!»
- Может поможешь?- с надеждой спросила она.
Так . В классе никого. Я прихожу в себя помаленьку. Если я помогу сейчас Аньке, то никто не упрекнет же меня в непонятной сердобольности?
Я киваю, не из за желания мыть пол, а для того, что бы прийти в себя перед дорогой домой.
Мы сдвигаем тяжеленные парты. В один край. Метем пол, смоченными в ведре вениками.
-Вот хорошо, что ты мне помогаешь! Ты это почему делаешь? Что домой не хочешь идти? -видимо «по себе» судит Анька.
-Нет. - коротко отвечаю я. Говорить и не могу и не хочу. Расплескивать чудо- обретение Древнего Египта не хочу.
-А почему тогда? Неужели ты мне опять…?!!! -удивленно спрашивает Анька.
Я начинаю сердиться
-Ничего подобного!-возмущаюсь я, но поздно. Анькины глаза опять приобретают дурацкое выражение. Мама дорогая!
Анька -человек нормальный, но очень…как бы это… сказать простой. Она не была злой или подлой. Но ее постоянно дразнили. «Встали -сели, Сипу съели» или «Пень кучерявый». То, что она не великого ума, поняла еще во втором классе, когда ей объявили «бойкот». У нашей учительницы, мир ее праху, была такая воспитательная тактика. Ребенку, который, по ее мнению, не подходил к определению «правильный», она объявляла бойкот. Говорила всему классу «Дети, сегодня мы объявляем бойкот тому -то или тому- то. Мы с ним не общаемся и не разговариваем целый день».
Дети, которые попали под раздачу, реагировали по-разному: кто-то ревел, кто -то впадал в глухое отчаяние, а кому-то, в их числе и я, было все равно. Я знала, как себя развлечь. Тем более, что на третьем бойкоте я перестала их считать.
Самое противное в этой ситуации то, что установившиеся некрепкие межличностные связи детей в классе рушились, не успев окрепнуть. Как там у Макиавелли? «Разделяй и властвуй».
К провинившемуся нельзя было подойти ни под каким видом. Друг ты ему или враг. Нельзя.
Анька была в числе тех, для кого этот бойкот был невыносим. Ее сначала проработали у школьной доски, назвав всякими словами, а когда она заревела, объявили бойкот.
Это ее добило. На перемену она выползла «умирать». Стояла у крашеной стены и просто «сворачивалась». Все сочувственно- испуганно смотрели на нее, но ослушаться учителя не могли.
Я помню, что та система, в которой мы росли, не подразумевала воспитание личности, как индивидуума. Обществу, как тогда, так и сейчас нужны были люди послушные. Но со мной вечно, что- то было не так. То всем ставят показательные «двойки» в дневник и учитель в своем воспитательном раже, кричит-«всех убью». Семилетки напуганы так, что воют и икают от ужаса. Я не реву. Сосед, Сережка, спрашивает
-Тебе что? Не страшно?
Не то что не страшно. Я в ярости. Еле держусь, чтобы не накинуться на учительницу с кулаками. Сижу. Пыхчу.
Ох, уж эта ярость. Она одновременно и создавала мне проблемы по жизни и помогала выжить. Моя мама это назвала, да и называет сейчас «фамильная дурь».
Еще, когда Господь собирал меня, то немного не доложил чувства самосохранения, с излишком положил чувство сострадания.
Видимо поэтому, я на той перемене подошла к Аньке и с деланно -скучающим видом предложила идти домой вместе, после уроков. Анька испуганно на меня таращилась.
Все понимали, что это вызов. Вызов системе! Шестерки, а они есть в любом коллективе, побежали сообщать учителю « а она подошла, а вы говорили, что нельзя!».
Чего вспоминать, сколько проблем мне этот случай принес в отношении с учителем. Говорю же, не доложили в меня…
Но я не учла другого. Из благодарности Анька, в нарушение всех библейских заповедей, о которых мы и знать не знали в свое беззаботное советское детство, создала себе кумира. И запихнула меня на эту должность. Сказать, что я была не готова-ничего не сказать! Я была в шоке. У меня самой не то, что кумиров, авторитетов то не было! Даже не знаю почему. В семье со мной общались на равных. А тут почитание меня!
Когда она пыталась таскать мой портфель домой, открывать передо мной двери или пыталась мыть мне резиновые сапоги на входе в школу, на меня нападал ступор и стыд. А потом гнев.
Я пыталась с ней разговаривать, объяснять, что дескать отвали, мне это не нужно. Когда до нее не дошло, я ее просто побила. Несильно, но решительно. На этом ее кумирство малость притихло. Но все равно иногда, я видела ее идиотски-влюблённые, кумиропочитательные взгляды! Мало того. У Аньки не было чувства юмора! Может был, но видимо настолько другой, что мне он был не понятен. Мне с ней было невыносимо скучно. До тоски. И от этого мучила совесть. Все же равны? Нам это внушили. Ко всем надо относиться одинаково. Но я не могла. Мне было с ней не интересно, я чувствовала себя физически плохо, от разговоров про «Какую ты куклу хочешь?» или «Чего ты хочешь на день рождения?». Не то что я не хотела получить или не хотела говорить об этом, не могла я говорить об этом каждый божий день! День сурка какой-то!
Первый раз, когда мы, скованные протестом, против бойкота учительницы, шли домой, мы все это обсудили, но на второй и третий день Анька опять хотела обсуждать ТОЛЬКО эти два вопроса. Как будто ее с утра обнуляли. Отсутствие разнообразия меня чуть не свело с ума.
В общем, через неделю плотного общения с Анькой, я сбегала из школы раньше, чем она переодевала сменную обувь и бежала от нее всю дорогу к дому.
Она сначала недоумевала, пыталась меня догонять, но потом смирилась. С тех пор мы были на «расстоянии вытянутой руки». Я пообещала себе, что больше не буду ей помогать, но каждый раз, когда ее били, я за нее заступалась, что подогревало ее костер «кумирства», а я себя костерила на чем свет стоит, за свою сердобольность.
Со временем это утихло почти. И вот тебе -нате! Я неизвестно почему помогаю мыть ей пол. Анька трещит не умолкая, опять смотрит на меня «кумирскипочитательным» взглядом, а я вся еще там…в древнем Египте.
Почему эти два понятия- Древний Египет и Анька Сипачева в моем сознании сцеплены? Наверно, потому что она, Анька, свидетель начала моей влюбленности в историю. Любовь же не выбирает, где и как , при каких обстоятельствах , удобно ли человеку или он занят, она просто приходит, вся такая неумолимая, даже в пыльный, старый класс, даже в одиннадцать лет.
Когда я пришла, тихая и «прибитая пыльным мешком» домой, родители всполошились. Проверив температуру, состояние слизистых и менингальные симптомы, убедившись в здоровье физическом, принялись за здоровье душевное. Понимая, что не отстанут, сказала…что влюбилась …в Древний Египет.
У них малость отлегло. Но они тут же наперебой вывалили на меня все что знали сами. А через неделю по телеку, как будто специально для меня, показали двухсерийный польский фильм «Фараон». Да. Впечатления упали на благодатную почву. Я бредила их мифологией. Для меня Изида, Бастет, Озирис и Анубис были ближе и несоизмеримо роднее, чем все, вместе взятые герои Октябрьской социалистической революции.
Я перечитала все, что можно о Египте дома. Даже географический справочник. Моя любовь цвела пышным цветом и на этом фоне, где -то в ноябре нам задают доклад по любой, пройденой нами за это время, древней цивилизации. Как сказал бы Карабас Барабас из «Золотого ключика»-«Это просто праздник какой-то!».
Я обрадовалась. Но тихо. Так как была у меня в классе девочка, которая со мной соревновалась. В учебе. В остальном соревноваться мы не могли. Были очень разными. Я высокая и полная- она худая и маленькая. Мне нравилась «всякая всячина», так называли советскую эстраду, а она любила певцов Сан-Ремо и всех итальянцев вообще. Мои родители-медики, а у нее-педагоги. Но ответить лучше, чем я, написать сочинение лучше, чем я — это было смыслом ее жизни. Я не преувеличиваю, она сама об этом говорила. Сейчас я думаю, спасибо ей. В принципе я не была инициатором этой «гонки вооружений», но благодаря этому, училась лучше, чем могла бы. Звали ее Галя Лясоцкая. Наверно и сейчас зовут.
Так вот, когда объявили тему доклада-«какая нибудь древняя цивилизация», Галька, сидящая на третьей парте повернулась ко мне , сидящей почти всегда из-за роста, на последней парте и посмотрела на меня с вызовом. Взгляд ее голубых глаз был настолько пронзителен и горяч, что я поняла, что мне брошена очередная «дуэльная перчатка».
Я лихорадочно соображала, о чем она хочет написать? Не помню, что бы я выдавала себя в своей любви к древнему Египту, но, если она тоже напишет о нем? О ужас!
В голове была каша, впереди был еще урок, но я не могла ни о чем думать, как только о том, что я не могу предать свою любовь! Я, и только я должна читать перед классом доклад по Египту!
Надо продумать стратегию и выиграть у Гальки!
Должно получится. Для этого я пойду в библиотеку и найду все про Египет! Но надо успеть первой в библиотеку!
Кто пытался в библиотеках глубоко-провинциальных городов, найти нужную информацию, тот понимает меня. Годных книг в библиотеке было мало. Они нужны были часто и довольно большому количеству людей. Поэтому они были только в читальном зале. Это место, где можно взять книгу, прочитать, но нельзя утаскивать домой, в свое любимое кресло, под любимый абажур. Но это мелочи!
Идешь покупаешь булку в магазине за 15 коп, кладешь в ранец и идешь в читальный зал. Если читаешь какую ни будь книгу долго, не один час и даже не один день, то библиотекарши тебя встречают уже как свою. Даже иногда чай наливают. А если есть булка, то жизнь вообще прекрасна!
Так вот. Добежать бы первой туда. Галька живет там же где и я, в том же микрорайоне, логично, что помчится туда же, в ту же библиотеку!
По лицу Гальки вижу, что у нее те же мысли, что и у меня.
Под конец урока начинаю потихоньку убирать свои ученические пожитки в ранец, чтобы не тратить драгоценное время. Галька, увидев мой маневр, делает то же самое.
Звенит звонок, на нас с Галькой он действует, как выстрел стартового пистолета на лошадиных бегах. Видели?
Так вот и мы стартанули, нацепив наспех куртки. Почти на лету надев резиновые сапоги, выскочили из дверей школы и помчались в сторону библиотеки.
Бежать нам было по московским меркам недалеко, где-то полтора километра. Но надо быть там первой, во что ни стало, иначе все нужные книги возьмет Галька! И не даст ведь, зараза, ни за что! Мало того, даже если уже и не нужны будут, будет держать до закрытия библиотеки в семь часов!
Надо сказать, что мы за целый день не разговаривали до этого момента. Знали друг друга хорошо. Но вот думаю, может она вообще не о том думает. Может у нее, например, дома просто утюг не выключен? Или любимая собака должна ощенится? Ну могут же быть у нее срочные дела, и она бежит в том же направлении по другому поводу?!
- Галь, ты куда? - невинно спрашиваю я ее на бегу.
-А ты? -вопросом на вопрос отвечает Галька.
Тут у меня в голове рождается коварный план. А что если сказать, что у меня того…утюг. Она поверит, потеряет бдительность и я выиграю!
- А я утюг дома не выключила! - кричу я ей.
Она бежит теперь задумчиво, но скорости не сбавляет.
-А ты куда так торопишься? -спрашиваю ее, запыхиваясь.
- Тоже…утюг не выключила, -не стала фантазировать Галька.
Это укрепляет меня в уверенности, что она бежит тоже в читалку!
Говорили же родители-не ешь много! Но куда там. Люблю я это дело. Очень. Как результат- моя тушка на добрый пуд тяжелее Галькиной. Она несется, как ветерок, я же пыхчу, как паровозик. Ой, мама дорогая! Боги Египта! Помогите мне. Дайте мне сил. Сделайте меня легче!
Все. Останавливаюсь. Полпути пробежали. Смотрю, Галька тоже останавливается в метрах двадцати впереди меня. Надо отдышаться.
Путь то какой длинный, никакого обходного варианта нет!
На улице осень, холодная. Ветер, как водится в таких случаях, бьет нам навстречу. Пошел холодный дождь. На улице и так луж полно, но видимо, по мнению осени недостаточно их на асфальте. Мы бежим по мокрому тротуару, покрытому прославленным черноземом, который взбиваем своими ногами не хуже миксера.
Надо ли говорить, что брызги грязи оседают на нас, покрывая почти сплошняком.
На горизонте маячит угол библиотеки, но я все- окончательно выдохлась. Легкие сейчас разорвутся! Бок колит неимоверно! Как будто мне туда нож всадили! «Не буду жрать никогда!»-даю себе явно неосуществимый зарок. Опираюсь на решетчатый забор здания «Скорой помощи». Очень символично. Стою, пытаюсь дышать.
Коварная Галька видит мое состояние, отбегает от меня подальше, сама сильно запыхавшись, поворачивается ко мне и показывает язык!
Но Боги Египта видимо на моей стороне! Галька, окрыленная моей немощью, не смотрит под ноги , поскальзывается и падает в лужу. Мгновенная карма настигает мою соперницу!
Наверно та еще картина-одна держится за забор и еле дышит, другая в луже сидит. Но это секунды.
Ее промах вселяет в меня надежду. Не все еще потеряно! Опять стартую. Галька стартует из лужи тоже. На слезы, обзывания и прочую ерунду нет времени. Бежим. Вот и она- цель! Мы подбегаем вместе! Забегаем в библиотеку и несемся в читальный зал. В читальном зале царит нега, покой и даже слышен храп, какого-то усердного чтеца.
Но все меняется, в тот момент, когда врываемся мы.
Подбегаем к библиотекарю, пыхтя, разбрызгивая грязь и с полоумными глазами! Она ошарашенно смотрит на нас. Мы не можем говорить, тяжело дышим. Глаза горят азартом! Сами вымазаны по уши в грязи и это не метафора! С куртки Гальки капает вода.
-Девочки! За вами гнались?!!- терзаемая страшными подозрениями кричит библиотекарша. Были у нас тогда в городе нехорошие истории, переполошившие всех жителей.
-Нет!- мотаем мы головой
-Дайте!- хрипло хором дышим мы
- Что?! Воды?!
-Нет. -отрицательно мотаем мы головами.
-Дайте книги ! По древнему…-сил нет..сейчас умру!
- Греции!!!- орет Галька
-Египту!!!-одновременно воплю я.
Пауза. Как там…Мхатовская пауза! Мы ошалело смотрим друг на друга. На перемазанном, чумазом лице Гальки вопрос «Что? Какой, еще Египет?» Аналогичный вопрос, только про Грецию, написан видимо на моей не менее вымазанной физиономии.
Обеих осеняет! Мы же не враги! Можно сказать сотоварищи в нелегком докладном деле! Такое облегчение!
Смотрим друг на друга. Долго. Комизм ситуации одновременно доходит до обеих.
Начинаем смеяться. Истерически конечно. С завываниями и всхлипами, еще больше, пугая библиотекаря.
Конечно никаких докладов мы эти вечером не писали. Нас просто не пустили, диких и грязных в читальный зал. Но, если честно нам было «до фени». Расстались мы почти друзьями. «Почти», потому как дружба же невозможна между соперниками!
Мне еще влетело за внешний вид дома от маман.
Никак не удавалось сделать покаянный вид за «невыносимую грязь, что я притащила». Мама, заметив, что ор на меня не действует просто запихнула меня в ванную.
Спать я легла с легким, как перо Маат, сердцем. Мой доклад, а я не сомневалась, будет лучшим!
Само чтение доклада перед классом что то не помню. Наверно прочла. Скорее всего получила «пятерку». Но видимо, самое яркое воспоминание- сумасшедшие бега, четко врезалось в память. Какое это было счастье!