Вернувшись в тот день на квартиру, я застал там одного из тех парней, что приехали с Келетчины. Он был моложе меня, пожалуй, лет семнадцати или восемнадцати. Невысокий, коренастый, круглоголовый, лицо бледноватое, на щеке — шрам полумесяцем. Парень только глянул на меня и сразу понял, что со мною стряслось.
Хоть я умылся и соскреб с себя грязь, но все же не походил на человека, который нормально отработал положенное время и возвращается домой. Лицо было багровое, исцарапанное, под левым глазом красовался здоровенный, расплывающийся книзу синяк.
Вот парень и полюбопытствовал, едва я переступил порог: что, мол, случилось? А я ему в ответ:
— Ничего, просто с одним типом подрался.
— Что за тип?
— Со стройки...
— Чего не поделили?
— Из-за девушки...
— Из-за девушек чаще всего дерутся...
— Наверно, мстить будет, не знаю, что и делать...
Когда я сказал это, парнишка с Келетчины рассмеялся...
— Не знаешь, что делать,— воскликнул он весело,— так я скажу тебе, браток, присоветую, слушай: никто тебе не поможет, ни мать родная, ни отец, ни брат, они далеко; и друг не поможет, ты должен полагаться на себя.
Потом подошел к распахнутому окну, я последовал за ним. Перед нами расстилалась равнина, поодаль маячили башенные краны и красные зубцы начатых стен. Ближе виднелись полуразвалившийся забор и сад, на деревьях уже можно было различить набухающие почки. В саду стоял деревянный дом, покинутый дом с провалами вместо окон и дверей, соломенная кровля продырявилась и истлела. Рядом длинное, тоже бревенчатое строение — хлев или сарай либо то и другое одновременно. К стене его прилепилась собачья будка, прикрытая сухим коровьим навозом, но собаки не было, на крыше спал большой черный кот.
— Помни, браток,— продолжал парень с Келетчины,— в таком случае можно полагаться исключительно на себя — кто тебе здесь поможет, к кому обратишься... к ксендзу, секретарю... разве что сбежишь и вернешься к матери с отцом; но ведь нельзя тебе отсюда уезжать, поскольку ты подался на стройку, чтобы не сидеть возле родителей, а убраться подальше от них и жить своим умом; а кроме того, не можешь отсюда сбежать только потому, что повздорил с каким-то типом из-за девчонки; впрочем, стоит ли об этом говорить, сам понимаешь.
— Я из молодых, да ранний,— говорил он,— поскольку так моя судьба складывалась, что сызмальства жил без отца и матери; самое главное — всегда держать ухо востро и не ходить с пустыми руками.
Кот, спавший на собачьей будке, начал потягиваться, потом спрыгнул на землю, осторожно подобрался к куче гнилой соломы у сарая, прилег, распластался и замер, устроил засаду на мышей. Хозяева навсегда покинули дом, а он остался, ибо кошки чаще привязываются не к людям, а к жилью.
— Когда нет отца-матери,— тянул свою песнь парень с Келетчины,— и далеко родня, которая тебя утешила бы и огорчалась, что уже поздно, дескать, а ты не возвращаешься, и начала бы искать тебя, которая очень бы обрадовалась, если ты вернулся под утро цел и невредим, не искалеченный, не побитый,— тогда, забредая далеко от дома, надо держать ухо востро и всегда быть наготове; и лучше не ходить с пустыми руками.
Кот, затаившийся возле кучи черной соломы, грациозно привстал и сделал прыжок. Подстерег таки добычу.
Тут парнишка с Келетчины скорчил такую мину, словно бы профессор, и изрек:
— Видал, как кошка изловила мышь? Если не хочешь быть мышонком на этой стройке, если дорожишь здоровьем и жизнь тебе мила, если хочешь, чтобы девушка тебя уважала и чтобы тебя уважал бригадир и товарищи по бригаде, если хочешь продержаться на этом чертовом болоте, то советую тебе как брату, от всего сердца советую: прыгунок.
Потом сунул руку в карман и достал блестящий стальной предмет, сжал его, и выскочило острие, похожее на маленький кинжал. Паренек убрал острие обратно и сказал:
— Видишь какой, попробуй.
Я взял у него другой, надавил кнопку, и снова, тихо щелкнув, выскочил кинжальчик. Несколько раз я убирал и выпускал острие. Понравилась мне эта вещица, небольшая, ухватистая и прочная.
Вернул я парнишке прыгунок. а он опять за свое:
— Носишь такую штучку в кармане, и никто не догадывается; нельзя же ходить с колом или болтом — заметно и нигде не спрячешь, ведь в карман они не влезут; верь мне, я хоть и молодой, но бывалый, попадал в разные переделки.
Прыгунок — вещица небольшая, положил ее в карман и иди куда хочешь. Все думают, что у тебя ничего нет при себе, а ты знаешь, что есть, и это, браток, доставляет тебе удовольствие; они не знают, а ты знаешь, вот это и здорово. Идет, допустим, навстречу подозрительный тип, думает, что ты без ничего, и разбирает его охота набить тебе морду; тогда ты суешь руку в карман как ни в чем не бывало, словно за платком полез или за спичками, и уже держишь в руке свою игрушку. Я знаю одного человека, который мог бы тебе такой достать, зайдем к нему завтра вечерком.
Потом он пошел улаживать какое-то, по его словам, важное дело, а я остался у окна. Смотрел на заброшенный дом и сад, который вскоре расцветет, распустится без толку и зря, поскольку сметут его бульдозеры. На пустом дворе, где прежде наверняка ходили коровы, лошади, куры и люди, кот играл с мышкой.
Желая хорошенько потешиться, осторожно брал зубами, а потом отпускал и притворялся, словно дарует ей жизнь и свободу; но стоило мышке отдалиться, догонял ее, бережно прихватывал и тут же выпускал якобы на свободу.
Долго он забавлялся таким манером, пока, наконец, игра не надоела. Тогда схватил крепко свою добычу, стиснул зубы, присел для удобства и принялся неторопливо пожирать.