Глава 7.
– Сергей Александрович, возьмите трубку, – раздался в поставленном на автоответчик телефоне голос.– Слышите? Ну, возьмите же! Мишка попал в тюрьму!
– В какую тюрьму?! – опешил нажавший на кнопку ответа Бахметов. – За что?!
– Ни за что, из вредности, – рыдала на противоположном конце провода Рита. – Мы пошли с ним на Сытный и там поругались. Он убежал куда-то в сторону, и вижу, что его уже ведёт милиционер…. Спасите его, пожалуйста! Он там что-то украл, и не знаю, что с ним будет. Посадят его, посадят – он ведь уже был в колонии…
– Не кричи! Где он сейчас?
– В со-орок третьем отделении, – с трудом выдавила сквозь плач Рита,– это на Большой М-Монетной. Участковый сказал, что за кражу и сопротивление милиции ему дадут семь лет!
– Семь – не семь, а надо спасать, – пробормотал Бахметов, вспомнивший, как горестно вздохнул Миша при упоминании о том, что Рита нашла мать. – Жди меня у райотдела, я скоро буду.
Побежав было в сторону ближайшей станции метро, Бахметов вдруг остановился на минуту, вспоминая разговор с Фельтеном. «Взял да и вытянул из-под удара через Смольный…» Ну, конечно, что мог сделать Бахметов в райоделе милиции? Просить за мальчишку, который ему даже не родственник? «Кражу и сопротивление милиции…» Чувство досады и бессилия настолько охватило Бахметова, что он, опять двинувшись к метро, тут же споткнулся об урну и чуть не упал. «В России живём!» – вдруг сам себе прошептал Сергей и вытащил из кармана трубку.
– Евгений Александрович! – сказал он твердым голосом, услышав щелчок появившейся связи. – Понимаю, что просьба моя необычна, да я и не люблю никого просить…
– Говорите прямо!
– Попал в беду мальчик четырнадцати лет – кража на рынке и сопротивление властям. Сейчас сидит в клетке в сорок третьем отделении на Петроградке. Я вас очень прошу…
– Езжайте пока туда, а я перезвоню вам через двадцать минут, – коротко сказал Раевский и положил трубку.
Сергей махнул водителю проезжавшей мимо машины и понесся в сторону Горьковской. Уже за Петропавловкой Бахметова нагнал звонок.
– Мальчика вашего сейчас отпустят, – зазвенел в трубке голос Раевского.– И никаких благодарностей ни мне, ни ментам. Уже звонили из арбитражного – сказали, что с таким иском у нас есть все шансы выиграть дело. Старайтесь.
Бахметов хотел что-то ответить, но Раевский отключил телефон. «Пройдёт катком и не заметит» – вспомнил почему-то Бахметов слова Кати. Раздумывать, однако, времени не было – автомобиль выплыл из-за угла точно к ступенькам крыльца отделения милиции.
– Он ушёл, ушёл! – плача, подбежала к бросившемуся на крыльцо Бахметову Рита. – И не сказал ни слова, представляете?
– Первый раз в жизни вижу, чтобы за базарного воришку заступался сам начальник городской милиции, – сказал, улыбаясь Бахметову, раскуривавший сигаретку пожилой офицер. – А подопечный ваш так дунул по улице, матерясь, – не очень, видать, и рад, что ночевать не у нас придётся. Странный малый – украл на три рубля, а в сержанта вцепился, как за миллион. И в обезьяннике смирно сидел…
Бахметов взял Риту за плечи и повёл по улице.
– Ни слова не сказал, – всхлипнув, повторила Рита после минуты молчания. Бахметов оглянулся – они шли по пустынной улице. Дремотную тишину прервали звуки шума парового котла сдвигающегося с остановки одинокого трамвая.
– Я слышал, ты нашла маму?
– Да, – девочка вздохнула. – Нашла. Мишка из-за этого и сбежал. Сказал, что я ей и не нужна, грехи просто решила замолить. А она…. Она пока, действительно, какая-то чужая. Но ничего не жалеет – накупила мне всего, а я пока не ношу. Бабушка сказала, что на порог её пускать не хотела. Ругалась все на неё, но потом смягчилась – она же добрая; мама к тому же денег ей много дала. У меня очень богатая мама! – с гордостью сказала Рита и улыбнулась.– Если бы видели её двухэтажную квартиру!
– Ты была у неё дома?
– Ходила на экскурсию, – засмеялась Рита.– Оставаться там было страшновато, хоть мама и предлагала. Если бы вы знали, Сергей Александрович, какая там была красота! Всё сверкает, и ни звука!
– О чём вы с мамой говорили?
– Да обо всём. Обо всём. Вернее, говорила больше я, – смущённо засмеялась девочка.– Но мама всё слушает и вопросы задаёт – как я раньше жила и что делала… Рассказывала и об Александре Петровиче, и о вас. Она вас знает! Мама, вообще, много знает. Если бы видели, Сергей Александрович, какая она красивая! Даже бабушка это сказала, но только когда мы вдвоём с ней разговаривали, – девочка опять тихо засмеялась. – А так в глаза бабушка поначалу ей всё резко высказала. Бабушке за отца моего было обидно – она мне тоже много про него рассказывала. А я считаю, что случилось, как случилось, – совсем по-взрослому сказала Рита и вздохнула. – Что тут изменишь? Маме тоже, быть может, как и бабушке, было трудно. Но она сильная! Смотрит только и иногда усмехается. Она полюбит меня, обязательно полюбит! Но, честно говоря, – Рита вдруг остановилась, и из её глаз полились слёзы,– я не знаю, что мне делать. Я… Я запутываюсь всё больше и больше. Я перестаю всех понимать – маму, Мишу, бабушку – у каждого что-то своё на уме, все вдруг другом недовольны, хотя и делают вид, что терпят друг друга. Что мне делать, Сергей Александрович? Что мне делать?!
– Может, твоё предназначение в том, чтобы их всех примирить? – мягко взял за плечи Риту Бахметов и положил её голову себе на плечо. – Кто-то же должен сделать это, подумай.
– А как их примирить, если бабушка берёт деньги от мамы, сама же её оскорбляет, когда мама уходит; а мама смеётся над бабушкой и не замечает Мишку, – Бахметов почувствовал, что ткань рубашки на его плече стала влажной. – А Мишка, Мишка, – зашлась на минуту в плаче Рита. – Мишка ходит, молчит и только смотрит исподлобья.
– Он тебя любит, – улыбнувшись, сказал Бахметов и стал носовым платком отирать лицо Риты. – Самой настоящей любовью.
– И я его очень люблю, – попыталась улыбнуться и Рита, но в глазах её проступили ещё две слезинки. – Очень. Вы же знаете. Где мне его сейчас найти?
Продолжение - здесь.