Роберт Арп - "Визуализация сценария: эволюционный взгляд на творческое решение проблем"
Хотя эта книга призвана рассказать целостную историю, на самом деле она представляет собой серию отвлекающих дискуссий, частично посвященных философии, биологии, частично - проблеме разума и тела, частично - организации визуальной системы и частично - отчетливо выраженным человеческим формам творческого познания. Это было бы полезно, если бы каждый из компонентов был нужен для других, но это не так. Арп слишком много берет на себя, и, как следствие, не делает ничего из этого тщательно или хорошо.
По иронии судьбы, сам Арп, похоже, страдает от недостатка избирательности - неспособности судить о том, что имеет отношение к его утверждениям, а что - нет. Очевидно, что первые две трети книги призваны заложить основу для того, что должно произойти в будущем.
Но то, что могло бы быть кратким изложением необходимых обязательств для его аргументации, - это серия попыток заново изобрести философское колесо. Например, он предлагает читателю обсудить дело против скептицизма и за веру в существование независимых от разума объектов.
Это слишком большая тема, чтобы попытаться решить ее всего за несколько страниц, и, несомненно, она необязательна в книге, якобы о творческом мышлении. Хотя обсуждение организации визуальной системы было бы (естественно, достаточно) актуально для его проекта, мы получаем страницы и страницы экспозиции наук о зрении (некоторые из них серьезно устарели), без указания того, важны ли детали для его целей, или нет, и почему.
Действительно, он упоминает довольно большое количество метафизических, эпистемологических и научных обязательств. Большинство из них никогда не упоминаются и даже не подразумеваются, когда он доходит до сути своих аргументов.
В, пожалуй, самом вопиющем случае, когда речь идет о мысли, которая фактически не имеет отношения к его более широкому аргументу, Арп посвящает всю первую главу объяснению своего мнения о том, что такое организм.
Он утверждает, что для него это "важно", "...поскольку сознательное творческое решение проблем - это психофизиологическое явление, которое зависит от работы мозга и нервной системы в организме человека...".
Конечно же, не обязательно устанавливать, что такое организм, чтобы обсуждать каждый психофизиологический феномен. Конечно, вполне может иметь место дискуссия о познании, которая действительно требует такого упоминания, но это не так.
После страниц примеров отбора организмов, обмена и интеграции информации, все, что может предложить первая глава его проекта, - это напряженная аналогия, упомянутая выше.
Вторая глава защищает одну из форм возникновения биологических и психологических свойств.
Но осталось далеко не ясно, в какой именно форме. Таким образом, многие согласятся с тем, что психологические свойства не могут быть сведены к нейробиологическим, тип за типом, а многие согласятся с тем, что такие свойства фигурируют в обобщениях правового толка.
Но все же они могут подумать, что любое данное символическое психологическое свойство или процесс допускают упрощающее объяснение в более низких терминах. Или (тесно связанное утверждение), многие подумают, что если каждый отдельный факт на более низком уровне зафиксирован, то и факты на психологическом уровне тоже.
Мы не обсуждаем эти вопросы, и неясно, намерен ли Арп не соглашаться с такими претензиями или нет. Действительно, все, что он обсуждает в своем выступлении о возникновении, похоже, сводится к следующему: появляются новые явления, а психологические явления - к новым явлениям. Однако без более ясной картины того, как возникают психологические явления, это утверждение не является вкладом в литературу по проблеме разума и тела, который автор, похоже, считает таковым.
Позднее в той же главе Арп обсуждает понятие функции и пытается доказать, что как исторический/селекционистский отчет (защищенный, в частности, Гриффитсом, 1993, и Годфри-Смитом, 1994), так и отчет текущих функций Кумминса (1975) являются верными. Однако он, похоже, упускает из виду тот факт, что дебаты, в которых он участвует, касаются того, как должны быть разделены функции.
Каждый позволил бы, чтобы, в общем, текущие функции (в биологии, во всяком случае) имели исторические объяснения, и чтобы большинство свойств, имеющих селекционистские объяснения, также играли определенную роль в текущем функционировании. Вопрос в том, какая история важна для биологических функций как таковых.
Если здесь есть место для такого совместного анализа, который Арп, похоже, одобряет (при условии, что он действительно участвует в вышеупомянутых дебатах), то он не демонстрирует, как это может работать. Он также не объясняет, как этот вопрос важен для достижения более широких целей книги.
В третьей главе подробно обсуждается организация визуальной системы.
Как мы уже отмечали, многое из этого не имеет отношения к последующему обсуждению визуализации сценариев в оставшихся двух главах. Кроме того, он построен на основе устаревшего контраста между так называемой "что" системой, расположенной в височных долях, и системой "где", расположенной в теменной коре.
По крайней мере, с тех пор, как основная точка зрения Милнера и Гудейла (1995) заключается в том, что временная визуальная система является комбинированной системой "что/где", в то время как теменной поток - это система "как", связанная с интерактивным управлением движением тела.
Одной из причин этого является то, что в результате Arp не замечает решающую роль, которую играет система привода в визуальном изображении. Действительно, как ни странно, в главе 3 ничего не говорится ни о визуальных образах или их месте в визуальной системе в целом, ни о той роли, которую они играют в таких, казалось бы, мирских задачах, как распознавание объектов.
В четвертой главе Арп утверждает, что эволюция зрительной системы человека, кульминацией которой стала возможность визуализации сценариев, мы можем видеть в ископаемом материале.
Глава начинается с ненужного обзора процессов естественного отбора и того, что известно об эволюционном развитии зрительных систем в целом, а также дает нам быструю генеалогию Homo sapiens. (Последнее содержит, по крайней мере, одну серьезную погрешность: автор путает Homo erectus с Homo ergaster).
Далее в главе утверждается, что появление способности создавать сложные инструменты должно быть признаком совпадения с появлением способности визуализировать сценарии. Это ошибка. Конечно, мы знаем, что создатели сложных каменных инструментов должны были быть способны на что-то вроде визуализации сценариев.
Но это не показывает, что такая способность отсутствовала среди более ранних гоминидов и обезьян, поскольку, как подчеркивали Митен (1996) и другие, вам также необходимо (среди прочего) иметь сложное причинно-следственное понимание для того, чтобы сделать каменный инструмент, иначе вы не сможете представить себе правильную точку и правильный угол, под которым вы будете направлять удар.
И, возможно, именно эта форма понимания развивалась в течение соответствующего периода, а не способность к визуализации как таковой. Действительно, "проницательное" поведение шимпанзе можно интерпретировать как предполагающее, что это возможно (Карратерс, 2006), особенно если Повинелли (2000) прав, что их понимание причинно-следственных связей, несомненно, слабое.
Заключение
Хорошо, что Арп достаточно подробно объясняет, почему творчество могло быть полезным в изменяющимся среде наших предков, и почему оно могло быть выбрано. Кроме того, он не достигает того, к чему стремится. Он не дает ни толерантного объяснения того, что такое творческая мысль, ни правдоподобного объяснения того, как она развивалась.
Читатель не имеет более четкого представления о том, как мы создаем новые образы и используем их для решения проблем, не говоря уже о том, чтобы получить новое представление о проблемах разума и тела. Большая часть книги не имеет отношения к его основным пунктам, и Арп не может адекватно установить эти пункты.