Затерянный рай
В 1974 году глава «Храма народов» арендовал у правительства южноамериканской Гайаны более 15 квадратных километров земли посреди джунглей. К тому моменту он уверился, что именно в этой англоговорящей стране он сможет построить социалистическую общину-утопию для своей церкви.
Основное строительство коммуны, прозванной в честь основателя Джонстаун, начали небольшой группой в 1976-м. Несмотря на труднодоступность места и жаркий климат, претворять свою мечту в жизнь членам церкви очень нравилось. Они работали на энтузиазме и чувствовали себя счастливыми. В Гайане, помимо домов, был сделан павильон для общего сбора, созданы посевные площади, свинарник и курятник, а также собственная клиника и детский сад.
В США отправляли пропагандистского рода видеозаписи о том, как же хорошо живется в общине в Гайане. Ролики, в которых Джонс говорил о единении с природой, свежей еде, ловле рыбы, купании в чистейшей воде, крутили по воскресеньям в церкви. Однако многие из них были постановочными: «свои бананы» на видео, к примеру, бывали с наклейками от производителей, то есть просто-напросто куплены. На самом же деле община не могла производить достаточно еды для всех.
К 1977 году люди, успевшие покинуть церковь, стали опасаться, что в «Храме народов» происходит что-то не то, и решили обратиться к журналистам. Деятельность организации в США начала привлекать все больше внимания, а рассказы о жестокости ее лидера — активно освещаться. В итоге было принято решение перевозить последователей в Гайану. Отправляли их в общину в разное время через аэропорты в разных городах. Самый массовый приток населения в Джонстаун пришелся на июль и август 1977 года, когда туда перебрались 500 человек. Через год их было уже 900.
Достаточно быстро прихожане понимали, что попали совсем не в обещанный им рай, а, по сути, на плантации, в рабочий концлагерь. Прямо на въезде в Джонстаун стояла вышка с вооруженными охранниками, сразу после прибытия у всех забирали деньги и паспорта. Работали все не менее, чем по 16 часов в день и даже в самую жару. Ради небольшого перерыва люди готовы были даже «случайно» получить травмы: к примеру, просили других дать им кувалдой по пальцу.
Они были полностью отрезаны от мира: ни у кого не было даже радио, обо всем происходящем в Джонстауне узнавали непосредственно от главы поселения. Его голос постоянно транслировали через громкоговорители. Джонс сообщал последователям новости, которые просто-напросто выдумывал.
Постепенно идеи проповедника становились все более сумасшедшими, а община все сильнее напоминала секту. Джонс постоянно ходил с микрофоном и говорил. Он заявлял, что за пределами коммуны жизни нет, сообщал о заговоре против «Храма», рассказывал о вооруженной борьбе даже за едой. Если на общих собраниях кто-то чем-то возмущался, то этого человека выводили прочь, накачивали наркотиками и держали в изоляции. Людям запретили есть со своей семьей, говорить с родными, смотреть другим в глаза, общаться.
Начались постоянные учения, причем проводились они не только днем, но и ночью. Через громкоговорители внезапно сообщали, что на общину наступают вооруженные люди, которые отберут детей и будут их пытать. Жители должны были выстраиваться с оружием по периметру для защиты.
Джонс продолжил активно продвигать идею массового «революционного суицида». Он утверждал, что умереть за общину во время нападения врага — это нормально. Были введены так называемые белые ночи: людей будили, собирали в павильоне, давали стаканы с «отравленным» напитком и говорили, что они должны совершить суицид. И если на первом общем голосовании Джонса эту идею поддержали только два самых близких ему человека, то постепенно все больше последователей начали склоняться к тому, что это будет приемлемым выходом из ситуации. Обитатели общины постепенно «ломались»: они были истощены как физически, в том числе от нехватки еды, так и морально.
Что до Джонса, то у него был дом с кондиционером и небольшим холодильником, в котором всегда стояли прохладные бутылочки Pepsi. За конфету из его рук люди готовы были «сдать» кого угодно, он же был единственным в Джонстауне, кто набирал вес.
Полоса невезения
Пока Джонс прессовал свою общину в Гайане, в Сан-Франциско продолжали греметь истории бывших членов «Храма». Поднимали волну недовольства и семьи людей, уехавших в Джонстаун: они не могли установить связь с родными и просили помощи. Информация о действиях церкви и слухи о нелегкой жизни в джунглях дошли до Лео Райана — демократа и члена палаты представителей Конгресса. Мужчина был известен тем, что посещал места, куда другие законодатели соваться не решались. В частности, однажды он добровольно провел восемь дней в тюрьме, чтобы проверить условия содержания. Райан решил лично поехать и изучить ситуацию в Джонстауне.
Прибыл он в Гайану в ноябре 1978 года на небольшом самолете. С конгрессменом были члены его команды, несколько журналистов и обеспокоенные родственники. Приземлились они на взлетной полосе городка Порт Каитума — он был ближайшим к общине (находился от нее примерно в восьми километрах).
В Джонстауне конгрессмену показали территорию, он смог пообщаться с жителями: они чуть ли не наперебой утверждали, что им все нравится, прекрасно живется, да и в целом все тут счастливы. Делегацию накормили, в честь посетителей устроили концерт. После него Райан выступил с речью, в которой отметил, что люди, похоже, и правда, довольны местной жизнью, им все нравится, так что опасаться нечего. Его слова сорвали массовые аплодисменты. Возможно, даже более массовые, чем того требовала атмосфера.
В то же время одному из журналистов по-тихому передали записку, в которой говорилось о желании покинуть Джонстаун. «Я смотрела на эту записку, и думала: "Боже мой, это правда. Все, чего мы боялись, — правда"», — рассказывала позднее помощница конгрессмена Джеки Спейер. Джонс же, когда ему показали письмо, вспотел, занервничал, объяснил все тем, что люди очень много врут, и попросил оставить общину в покое.
После этого к делегации стали подходить люди, желавшие вернуться в США. Глава «Храма» пытался отговорить их, но в итоге прилюдно дал добро на отъезд. В душе же он, судя по всему, воспринял желание последователей как предательство и поражение. Поэтому когда делегация уехала из Джонстауна, Джим Джонс отправил за ними своих охранников с наказом: не дать улететь.
Пожалуй, все могло бы произойти хоть немного иначе, если бы делегация не ждала второго самолета в Порт-Каитуме. Его пришлось запрашивать через посольство США, так как на первом самолете просто не хватило места для шести пожелавших вернуться. К тому моменту, как самолет прилетел, и все начали в него грузиться, на взлетное поле выехал трактор с прицепом. Из него вышли три человека с оружием, еще несколько поднялись из-за бортов. Началась стрельба.
Несколько человек успели спрятаться в кустах, остальным повезло меньше. Лео Райана убили (впоследствии на его теле насчитают два десятка пулевых ранений), вместе с ним погибли три журналиста и женщина из числа «дезертиров». Ранения получили более 10 человек, некоторые из них смогли выжить буквально чудом.
«Конгрессмен мертв. Предатели мертвы. (...) Вы думаете, они позволят нам выйти сухими из воды?» — объявил в это время своим последователям Джонс. Поскольку вот так вот запросто расправиться с делегацией и вернуться к обычной жизни было нельзя, предложенный выход оказался простым и репетировался уже неоднократно: «Если мы не можем жить в мире, давайте умрем в мире».
Возражения против давно навязанного общине решения возникли лишь у одной женщины: она недоумевала, почему же так важно умирать из-за того, что несколько человек ушли, выбрав свою судьбу. Ответил ей не Джонс, а такие же, как она, члены «Храма народов». По их словам, собственной жизни не существует, да и все они вообще дожили до этого момента лишь благодаря проповеднику.
Решение было принято. Вооруженные люди окружили дом собраний. Джонс потребовал принести бочку: в ней смешали фруктовый напиток (Flavor Aid, который затем примут за более известный Kool-Aid), седативные и цианистый калий. Сначала яд впрыснули детям, затем стаканы начали разбирать взрослые...
Джонс дождался, пока его почитатели перестанут подавать признаки жизни и последовал за ними. Вот только умер он не от отравленного сока, а от пули. В Джонстауне осталось более 900 трупов. Еще пять человек последовали за своим лидером в гайанской столице Джоржтауне, где у общины была собственность.
Впрочем, есть в этой истории и выжившие — помимо спасшихся на взлетной полосе. Так, одна из жительниц общины решила спрятаться под кроватью, да там и заснула. А когда проснулась все вокруг уже было усеяно трупами.
В живых осталась и группа молодежи, в том числе два сына Джима Джонса: родной Стефан и чернокожий Джим Джонс-младший. В тот день они как члены баскетбольной команды были в гайанской столице на матче, а когда получили от отца весть о революционном решении, то попытались прорваться домой, а не бездумно последовали приказу.
Спастись удалось и другим. Кому-то посчастливилось поехать по делам немного раньше, а вот Тима Картера отправили по срочному заданию прямо перед последним массовым сбором в павильоне. По рассказу мужчины, помощник Джонса вручил ему сумку с деньгами и велел передать их в посольство СССР в Джорджтауне: он считал, что русские могли бы дать членам «Храма» убежище после смерти конгрессмена Райана.
***
Как и любая трагедия, произошедшее в Джонстауне не осталось без теорий заговора и неоднозначностей. Считается, что некоторые сектанты не пили отраву, а вкалывали себе смертельные инъекции — на десятках трупов обнаружат следы от иголок. Этот же факт позволяет некоторым считать произошедшее убийством: людей ведь могли насильно накачивать ядом, а трупы, пролежавшие на тропической жаре несколько дней, после трагедии почти не исследовались.
По другой теории, произошедшее было вовсе не массовым самоубийством. Якобы это спецслужбы США решили избавиться от членов коммуны, потому что те запросили убежища через посольство СССР.
Сейчас место, где когда-то располагался Джонстаун, поглотили джунгли: найти там можно разве что старую вывеску на въезде. После трагедии дома хотели отдать беженцам, затем их разграбили местные гайанцы, но жить в них из предубеждений так и не стали. В середине 1980-х постройки уничтожил пожар.
Трагедия Джонстауна настолько глубоко впечаталась в сознание американцев, что любую идею строительства идеальной общины они сразу воспринимали в штыки. Так было и с индийским гуру Ошо, который в 1980-е перебрался в США. Однако страшные события, как и память о них, со временем стираются. Остаются лишь косвенные свидетельства, как, например, вошедшее в обиход выражение «drink the Kool-Aid» — «пить Кулэйд», если переводить дословно. Значит «слепо верить, следовать убеждениям».