РЕСТОРАН «Этония».
Ресторан отеля «Этония» гостеприимно распростёр объятия всем желающим вкусить местной экзотики. Он был выдержан в старинном трилонском стиле, который выражался в каменном полусферическом жилище с золотистым свечением, обусловленным свойствами местного песчаника. Сотни больших и маленьких полусфер раскинулись по всему залу трапезы. Стены ресторана живописно поддерживали иллюзию старинной пустыни, залитой ярким светом Гила, обжигающим и испепеляющим всё живое. Благо, что это было обычной голограммой виртуса, и посетителям не было надобности спешно прятаться в тени от голографических лучей ультрафиолета. В честь частичного выздоровления профессора Павлова был назначен праздничный ужин в одной из полусфер, куда направлялся экипаж «Звёздного Странника» вместе с приглашёнными этонцами – Сахой, Микой и Аттикой. Местные жители быстро помогли разобраться в здешнем меню, которое хоть и походило на трилонскую кухню, но всё-таки значительно разнилась. Отличительной особенностью, что подтверждало высокий класс ресторана и отеля, являлось живое обслуживание этонских официанток и гарсонов, вместо роботов и киберов, как это обычно было заведено в заведениях уровнем пониже семи звёзд. Лёгкие закуски и выбранные напитки были поданы немедленно, что помогло после трёх тостов перейти с официального на тёплый дружественный тон знакомства экипажа с Аттикой, как основного виновника сегодняшнего торжества.
– … и не вздумайте, и не скромничайте, уважаемый! – вежливо отталкивал Сергеенко доктора, который и без того ощущал к себе повышенное внимание и интерес со стороны окружающих, – Я хочу в очередной раз произнести тост за нашего чудотворца и целителя, за доктора, победившего недуг и, даже, может быть, саму смерть, за Аттику.
Аплодисменты и звон старинных золотых бокалов в очередной раз прокатилось над хмелеющей компанией вперемежку с одобрительными возгласами на счёт этонских деликатесов и напитков. Профессора физики и доктора все дёргали различными расспросами. Если Павлов иногда отвечал невпопад и даже забывал имена некоторых сотоварищей, что, безусловно, являлось следствием его недавнего выздоровления, то Аттика, как и подобает гостеприимному хозяину, отвечал чётко и степенно на каждый задаваемый ему вопрос, стараясь утолить любопытство и интерес любознательных гостей.
– Что Вы чувствуете, когда побеждаете каждый день смерть, когда смотрите ей в глаза? – назойливо допытывался у этонского доктора быстро хмелеющий итальянец Максимилиан Шмателли.
– Как бы Вам правильно ответить, любезный Максимилиан, – блистал культурой и этикетом Аттика, – у нас несколько другое отношение к самому понятию смерти, чем, возможно, у Вас. Поэтому я не смотрю смерти в глаза и не сражаюсь с ней каждый день, как Вы смели предположить в Вашей формулировке.
– Интересная и необычная точка зрения у Вас, Аттика. А можно ли подробнее объяснить Ваше отношение к смерти, – вежливо попросила Элла Штольц, направляя некое подобие оливок в свой маленький очаровательный ротик.
– Попробую, насколько это у меня получится, – отвечал Аттика, допивая сок дырабы, – для начала попробуем сформулировать само понятие смерти. В обыденном понимании это переход из состояния живой природы в состояние косной неживой природы. Hо для нас этого недостаточно и вот почему такое определение ничего не говорит о моменте смерти, о той самой грани между живой и неживой природой, которая может быть зафиксирована временем. Смерть – это качественный переход, но мы не можем с уверенностью утверждать необратимость перехода. В любой из последующих моментов времени организм ещё способен прийти в состояние жизни даже без моего энергетического или лечебного вмешательства, вновь овладеть своим сознанием и продолжить жизнь.
– Судя по Вашей логике, даже труп не имеет достаточных оснований называться мёртвой материей и по известным причинам должен быть признан переходной стадией, - аккуратно конкретизировала Элла Штольц мысли этонца.
– Именно так. Разве не Ваши специалисты замораживали тела учёных и знаменитостей в прошлом веке для того, чтобы реанимировать их в будущем, когда технологии позволят реализовать эту возможность. И что? Они оказались правы, и такие технологии вернули к жизни многих Ваших соотечественников, - доступно пояснял Аттика.
– Убедили, доктор, - нехотя согласилась Элла.
– Смерть – достаточно обыденное явление, но до сих пор так и не существует чёткого определения данного процесса. Безусловно, это явление приводит к изменениям в системе энергии и информации, и энтропии как их следствия.
– Под понятием энтропии, доктор, Вы, естественно, подразумеваете вероятность пребывания системы в данном состоянии. Это принцип был сформулирован нашим земным физиком Больцманом, – порадовал эрудицией и памятью профессор физики Павлов.
– Ну, Сергей Геннадиевич, Вы прямо поражаете меня глубиной Ваших познаний, – откровенно признался Аттика, – если у нас так пойдут и остальные воспоминания, то, уверен, Вы очень скоро поправитесь и вернётесь к полноценной жизни.
– Извиняюсь, мы немного отклонились от темы, – вовремя вмешался Андерс Ганлоу, которого, похоже, очень заинтересовало изложение этонца о понятии смерти.
– Если учесть тот факт, что на протяжении всей жизни энтропия организма уменьшается, то с моментом смерти энтропия начинает возрастать. Приняв за основу именно энтропийную версию определения смерти, следует признать, что вернувшиеся с амнезией пациенты после клинической смерти должны быть признаны мёртвыми, ибо потеря части информации приводит, согласно предыдущим рассуждениям, к увеличению энтропии. Таким образом, сам перегиб кривой энтропии по времени не может быть признан моментом смерти. Согласно нашим представлениям смерть характеризуется не производной энтропии, а самим значением энтропии. В этом случае нам следовало бы выделить три порога энтропии: значения энтропии для неживой природы, интервал чисел для живой природы и порог значений сознательной природы. Рассматривая процесс смерти для сознательной материи, и сравнивая его с таким же процессом просто живой материи, мы увидим, что у сознательного организма сначала умирает сознание и лишь потом тело.
– Это даже для меня, солдафона, очевидно, – хохотнул Арнольд Холтон, выпивая виски, – хотя многое и непонятно.
Филипп Грейс бросил укоризненный взгляд на Холтона, заставляя солдата быстренько заткнуться.
– Рассматривая смерть с другой позиции, – как ни в чём не бывало, продолжал Аттика, – мы увидим, что это явление является приспособленческим рефлексом вселенной. Этот рефлекс позволяет материи прогрессировать и сохраняться в борьбе за существование. Организмы, которые не умеют умирать, погибли в борьбе за существование.
– Не понял, как это может быть? – уже не сдержался от восклицания полковник Грейс.
– Согласен, этот парадокс требует дополнительно разъяснения с моей стороны, – продолжал увлекательную лекцию этонец, – так для бессмертных организмов есть только две возможности заполнить всю вселенную своими телами – это либо израсходовать все ресурсы вселенной, либо вымереть. Так как ресурсы вселенной ограничены плотностью материи, и условия различны настолько, что возникновение универсального существа маловероятно, то прекратившее умирать существо должно быть уничтожено либо своими более продвинутыми потомками, борющимися за ресурсы, либо более удачливыми смертными прогрессирующими конкурентами. В противном случае универсальное существо заполняет всю вселенную, которая перестаёт быть наблюдаемой другими существами. Даже мыслящее бессмертное существо укладывается в эту формулу – оно прекращает прогрессировать. Таким образом, резюмирую: бессмертные формы материи являются неустойчивыми!
– Так-то вот, а мы ждём со дня на день, что земные учённые изобретут эликсир бессмертия, – расстроенным голосом поведал Томми Ло, – а судя по Вашим словам, это просто бессмысленно.
– Я чуть позже объясню, как без всяких эликсиров можно обрести бессмертие в ходе жизни, – успокаивал его Аттика, – а сейчас позвольте мне закончить начатую мною мысль. Итак, опыты этонских, земных и прочих исследователей, изучавших состояния пациентов, перенёсших клиническую смерть, наталкивают на мысль о том, что после смерти организма остается ещё нечто, что продолжает жить. Однако наш анализ описанных исследователями явлений, предполагает их естественное объяснение. Так, состояние эйфории при умирании следует объяснять особым рефлексом, делающим смерть приятным явлением. Трудно предположить, что в сообществе, где вместе сосуществует множество особей, каждое умирание отдельной особи вызывает шок, как у самой особи, так и у всего сообщества.
– Христианская доктрина именно и представляет умирание как шок, и обставляет его соответствующим образом, – подтвердил Томми Ло слова этонца.
– Именно, чем идёт против законов эволюции и наносит ущерб оставшимся жить существам, - уточнял Аттика.
– Док, ты хочешь сказать, что более верной Вам представляется позиция некоторых восточных идеалистических земных школ буддизма, даосизма, индуизма, относящихся к обряду погребения несколько иначе, – воспрянул духом Андерс Ганлоу, чувствуя близость рассказчика собственным убеждениям.
– Возможно, хотя я ещё не успел изучить досконально все эти религии, – продолжал вести рассуждения Аттика, – приспособительная реакция на умирание должна отличаться выделением наркоподобных веществ организмом для снижения стресса. Состав этих веществ сходен у всех разумных существ, что и приводит к сходным психо-физиологическим состояниям. Агонизирующее сознание в сходных условиях нехватки кислорода и отмирания пластов нервных клеток приводит к похожим реакциям организма. Видение своего тела со стороны тоже не кажется сверхестественным фактом. Если признать возможность голографической концепции памяти, то образы в сознании умирающего вполне реальны, если учесть, что в текущий момент этой манипуляции с телом является главным ощущением умирающего. Таким образом, нам следует признать, что после умирания не остается HИЧЕГО. Ничего кроме информации. Об этой информации далее и пойдёт речь. В конечных вселенных после смерти организма возможен феномен неабсолютных копий, то есть реинкарнация организма через время.
– Откуда Вы знаете о моих работах по вселенным и по неабсолютным копиям? – недоумевал Сергей Геннадиевич.
– Я не знаю разработку Вашей теории вселенной, – извиняющимся жестом доктор приложил руку к своей груди, – но нужно помнить, что трилонцы в некоторых науках ушли далеко от землян, и, возможно, то, что Вы сейчас изобретаете, у нас уже преподают в университетах или даже школах.
– Простите меня, Аттика, я вас в очередной раз перебил, – вежливо извинился профессор физики.
– Так вот. Ситуация сходна с той, что возникает, если прервать шахматную партию, смешать фигуры, сложить их в коробку, но когда вновь расставить прерванную позицию, она начинает дышать теми же идеями, планами и комбинациями как и при прерывании партии. И неважно, что фигуры могут быть не деревянные, а пластмассовые. Если вселенная мала, то, соответственно, организм реинкарнирует реже. Интересным вопросом является проблема сохранения памяти о предыдущей жизни. На первый взгляд, для конечных вселенных была бы очевидна полная потеря памяти о предыдущей жизни, но это не вполне верно, даже не привлекая возможность существования неизвестных науке полей, следует признать силу разума для восстановления информации. В бесконечных вселенных всё иначе – там субъект не исчезает вообще, если одно из воплощений умирает – иные, а их бесконечное количество, остаются. Субъект в такой вселенной есть и приёмник и передатчик, находящийся на связи со своими копиями. Кстати, для конечных вселенных эффект тот же, только копий ограниченное количество. Таким образом, именно информация о расположении прачастиц является основой реинкарнации организма. Эта информация является абсолютной и не может быть уничтожена, ибо она, как и в случае с ДHК, самодостаточна. Расстановка атомов возникает спонтанно или искусственно, если наука до этого дорастёт. Вот Вам и бессмертие своего рода, - закончил содержательную речь Аттика.
– Ничего себе Вы загнули теорию, Док, – с широко раскрытыми от удивления глазами пролепетал Эндрю Прауд.
– Я ничего не преувеличил, – спокойно рассуждал Аттика, – и если не ошибаюсь, то господин Павлов готов подтвердить мои слова формулировкой своей теоремы неабсолютных копий, которая гласит следующее…
Профессор любезно подхватил предоставленное ему слово, умилённый собственной прозорливостью и интуицией, подтверждение которым только что прозвучали из уст этонского доктора:
– В ДИСКРЕТHЫХ ПОЗHАВАЕМЫХ ВСЕЛЕHHЫХ СУБЪЕКТЫ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ИЗ СЕБЯ СОВОКУПHОСТЬ РАЗHЕСЁHHЫХ В ПРОСТРАHСТВЕ И ВО ВРЕМЕHИ МАТЕРИАЛЬHЫХ ВОПЛОЩЕHИЙ, СВЯЗАHHЫХ ИДЕHТИЧHОСТЬЮ ОСОБОЙ МАТЕРИАЛЬHОЙ СТРУКТУРЫ И СПОСОБHЫХ ОБМЕHИВАТЬСЯ ИHФОРМАЦИЕЙ МЕЖДУ СОБОЙ.
СУБЪЕКТЫ HЕУHИЧТОЖИМЫ. ТЕЛО ЧЕЛОВЕКА HЕ ЕСТЬ САМ СУБЪЕКТ, А ЛИШЬ ОДHО ИЗ ЕГО ВОПЛОЩЕHИЙ, – профессор закончил фразу, смакуя вкус победы собственного интеллекта или своего СУБЪЕКТА.