Глава пятая. Речь Порфирия
Часть шестая
— А потом ещё одно пойми: наши учёные изучают человека, яко структуру соединения белков и углеводов... Но совсем мало уделяют внимание собственной энергетике человека. А ведь именно на её уровне происходит в нас кодирование белка. Мы ещё в утробе матери обитаем, а нам уже даны определённые энергетические характеристики. Подтвердит их человек в своей жизни аль нет — это другой вопрос. Ведь случается, и добрый от рождения может стать злодеем... Представь себе, к примеру, какой могла быть история^ кабы юношу Гитлера не завалили на вступительных экзаменах в Венской академии художеств, а юношу Сталина — тогда ещё Иосифа Джугашвили — не отчислили бы, на последнем году обучения, из Тифлисской духовной семинарии... За неявку на экзамены, всего лишь... Первый писал бы себе картины, другой — молебны в храме служил бы... Подумать только: сколь миллионов народа от лиха и смерти уцелело бы!.. Сколь этот народ, не будь истреблён ими, деток наплодил бы!.. Сколь умов, сколь рук — сколь сил для страны прибыло бы!.. А? Вот и думай... От самого человека, Дарья, только рождение и смерть не зависят. Всё остальное он формирует в себе сам, но... в жёсткой зависимости от тех условий, в которых ему приходится жить.
Замолчав, уж который раз пытливо вгляделся в неё сквозь сонливые сумерки. Усмехнувшись, спросил:
— Не уморил ли я тебя? Вижу — уморил... А всё ж ответь, Дарья: что главное усвоила ты из толкований моих?
Они давно уже перестали есть. Он говорил — она слушала. Когда спрашивал — отвечала. Вопрос был задан...
— Я поняла, что в давней поговорке «В здоровом теле — здоровый дух» заложен обман...
— Да! Верно!! — вскинулся Порфирий радостно. И смутился порыва: — Продолжай.
— Я поняла, что дух, духовность — первичны. Чем больше уродцев духа, тем больше болезней в теле. Духовность, поняла я, это та свободная энергия, которая способна влить в тело силы для избавления от немощи. Дать человеку эту энергию, значит, избавить его от участи быть рабом своей болезни. Тогда и поговорка зазвучит иначе: «Здоровый дух и тело здоровит».
— Вот именно! — умилился Порфирий. — Умница! О том и в древнем писании подтверждение есть: ведь Христос, как реальная личность, был зачат в земной женщине Марии от Святого Духа... Именно, от Духа... Ведь во власти Бога было зачать Христа от воды, от солнца, от чего угодно... Разве случайно то, что от Духа?.. Это так же не случайно, как не случаен порядок мироздания, сотворённый Высшим Разумом, как неслучаен порядок размещения и движения планет и галактик, устроенный им же.
— По вашему, выходит, Бог есть? — спросила направленно, готовая мыслить и рассуждать реалистично.
Ответил вопросом на вопрос, лукаво приглушив густой бас в голосе:
— А если Его нет, то кто же есть? Разве сможешь утверждать, что Жизнь земная и мы, люди — сироты в пустом доме Вселенной? — Послушав её молчание, одобрительно наклонил он голову: — То-то же... Такого быть не может. Мы не явились на землю ниоткуда. Человечество, как и человек, не может появиться без Отца. Мало ли чего там Маркс придумал... Ему, умнику, могло так статься, многое и неведомо было, ибо он также несовершенен был, как и мы с тобой, как любой из людей. По¬тому и померещилось, бедолаге, что сирота он в пустоте своей вселенской материи... А раз так, то давай эту пустоту заполнять несовершенством человеческой мысли. Вот и появился на свет ужас научной модели мира с её бесконечными пространствами и бесконечным временем, как бездна, в которую проваливается великий смысл рождения в жизнь. А раз так, раз нет глубинного смысла заслужить у Высшего Разума жизнь долгую или вечную, то можно насиловать, уродовать, убивать — всё одно ведь жизнь конечна... И до тех пор пока люди внемлют таким идеям, они будут сходить с ума. Истинно говорю. Как же может быть иначе, если уму опереться не на что, кроме пустоты. Иное дело, когда ум наш опирается на свой род от Бога!.. На родовую связь с Отцом своим!..
Желая убедить себя в искренности его души, излитой в словах, спросила о замеченном:
— Почему же я не видела, чтобы вы хоть раз сегодня молились Богу? Например, моя нянечка Домнушка, верующая в него, всегда молилась и утром, и вечером, и среди дня, бывало. В церковь ходила, меня брала...
Горько усмехнулся, опустив голову:
— Потому не видишь меня молящимся, что пришёл я к вере сам, и дана была она мне в тайне... Потому и молитвы мои к Богу — в тайне...
— А вот в школе нашей, — вспомнила к слову, — приводили пример задачи, которой атеист, якобы, может поставить в тупик верующего... Условие задачи звучало так: «Если Бог всемогущ, то пусть поднимет тот камень, который сам не смог бы поднять». А как бы вы ответили на это?
Порфирий неожиданно рассмеялся, крутнув головой и почесав её в районе затылка:
— Нет, Дарья, ты не только не проста, а ещё и проста! А это, скажу тебе, самая, что ни на есть, наистрадальнейшая черта в натуре человеческой. Потому и на «кикбурданадурию» изловчился я подловить тебя!.. А про «камень неподъёмный» глупец придумал! Как бы ответил я на это, спрашиваешь? А просто: пусть этот глупец найдёт и покажет тот камень... А мы с тобой и с Богом будем смеяться над ним, ибо любой камень, который покажет он, будет не тот, ибо для Отца нашего — лишь пылинка.