В апреле 2016 года российский писатель и литературовед Евгений Водолазкин презентовал свой новый и поистине долгожданный роман «Авиатор», который ещё до своего выхода в свет был обласкан всевозможными литературными критиками. Причина такой заочной любви прессы заключалась в успехе его предыдущего произведения «Лавр», попавшего в шорт-листы премий «Национальный бестселлер», «Русский Букер» и «НОС». Приятно отметить, что в этот раз журналисты не ошиблись с предметом своего обожания, ибо «Авиатор» вышел по-настоящему удачной книгой.
I. «Жизнеописательство»
Роман состоит из двух частей, каждая из которых представлена дневниковыми записями, принадлежащими сначала главному герою, а в ходе развития событий – его жене и лечащему доктору. Сюжет новой книги достаточно необычен из-за некоторой доли своей нереальности: «Авиатор» рассказывает о жизни Иннокентия Платонова, человека, родившегося в 1900-ый год и замороженного в ходе советских экспериментов по крионике. В 1999 году частично потерявшего память Иннокентия размораживают в ельцинской России, где он вступает в уже совершенно другую жизнь, о которой ничего не знает.
Тематика романа довольна разнообразна и затрагивает «вечные вопросы», которые постепенно перетекают из одного в другой. Так, Водолазкин говорит о проблеме взаимоотношений творца и творения, отмечая её прямо с эпиграфа. Зачем люди создают литературные произведения? «Я теперь каждый день пишу, надеясь спасти их [предметы, ощущения, людей] от забвения».Отсюда автор перекидывает мостик к теме исторической памяти. Какие вещи не должен забывать человек? Не только годы войны, в которые «освобождаются самые низменные человеческие страсти»; не только времена народных страданий, описания которых разбросаны по всей книге в виде лагерных воспоминаний в духе «Колымских рассказов» Варлама Шаламова, но и моменты счастья, выраженные в деталях и мелочах: отдых летом в Крыму, запуск воздушного змея со своим другом, скрипучий пол в библиотеке на Петроградской стороне. Эту тему, кстати, наиболее важной считает литературный критик Татьяна Сохарева, говоря: «”Авиатор” — это прежде всего роман о чувстве истории, о её ускользающих атрибутах и принципиальной невозможности законсервировать и сохранить прошлое. Не придумали еще жидкий азот, способный сберечь звуки, запахи и речь исчезнувшего мира, которые усилием воли воскрешает в слове Платонов, — все то, что никогда не станет частью учебника по истории. Не случайно в книге так демонстративно игнорируются все “исторические события”, от которых остаются только редкие снежинки, падающие на шею начинающего художника в октябре 1917-го». Здесь, однако, рискну не согласиться с Татьяной, так как над проблемой невозможности сохранить прошлое стоит ещё более важная проблема, на решение которой и направлен весь роман Водолазкина. Сам автор через своего героя описывает её так: «Человек – не кошка, он не может приземлиться на четыре лапы всюду, куда бы его ни бросили. Для чего-то же он поставлен в определённое историческое время. Что происходит, когда он его теряет?»
Понять, насколько сильна фабула «Авиатора» поначалу тяжело. Действия практически всей первой части книги происходят в палате больницы и воспоминаниях героя, так что прочтение по ощущениям скорее напоминает просмотр камерного фильма в духе «Двенадцати разгневанных мужчин» или «Премии». Однако, далее события начинаются развиваться намного стремительнее, чем превращают вторую часть «Авиатора» в остросюжетный роман. Герой находит в обшарпанной купчинской больнице свою возлюбленную Анастасию, которая успешно пережила как сталинские репрессии, так и войну. Однако, вскоре героиня умирает, и Иннокентий через некоторое время влюбляется в её внучку (она, кстати, похожа на свою бабушку как две капли воды!), которая становится в итоге его женой и беременеет.
Казалось бы, Водолазкин последовательно создаёт историю героя, который несмотря на свою анахроничность в итоге вписывается в современность и становится счастливым человеком. И на главный вопрос книги: «Может ли человек жить вне своего времени?» автор находит утвердительный ответ. Однако, это совсем не так. В дневнике Иннокентия часто встречаются мысли, которые отчётливо говорят о том, что он в начале XXI века человек совершенно лишний и безразличный к современной политике и культуре. Так, например, после встречи с президентом, Платонов записывает: «Не испытываю к происходящему ничего, кроме абстрактного интереса. Всё равно как если бы представили меня президенту, скажем, Зимбабве: да, президент, да, любопытно, но внутри ничего не отзывается. И всё, что хочешь можешь ему сказать, и – не тянет. Не интересно». Отчуждение от современности чувствуется на протяжении всего романа. Так, единственные близкие люди Иннокентия – это его жена и доктор Гейгер, с остальными людьми герой общается редко, лишь по какой-то необходимости. Жизнь Платонова в 1999-2000-х годах в основном сводится к записи ностальгического потока воспоминаний в свой дневник, а остальные его немногочисленные занятия – это чтение книг и просмотр фильмов в колоссальных масштабах (таким образом Иннокентий восполняет пропущенные годы в заморозке). В современности герой всё равно живёт прошлым.
Такой удручающий вывод даёт Водолазкину понять, что Иннокентий Платонов не может оставаться счастливым долго. И действительно, спустя недолгие моменты радости, доктор Гейгер обнаруживает, что мозг главного героя начинает разрушаться из-за последствий разморозки. Остановить этот процесс он не в силах, и смерть героя, по сути, неизбежна. Однако, о разрешении этой ситуации в финале романа стоит сказать позднее.
II. «Всесильный бог деталей»
Уникальность "Авиатора" – в его многожанровости. Удивив читателя "Лавром", который являлся одновременно и романом, и житием, Водолазкин превосходит сам себя, смешивая в новой книге одновременно исторический, фантастический и психологический романы. Подобная эклектика на удивление органично сочетается, располагаясь в равных пропорциях по всей книге.
Самым выразительным средством в «Авиаторе» является язык, что отмечали и некоторые литературные критики. Например, Наталья Ломыкина в своём отзыве для RBC.ru говорит: «Водолазкин как блестящий стилист и доктор филологии, подмечает и передает нюансы языковых изменений. Картина мира его героев удивительно достоверна как в 1911-м или 1932-м, так и в 1999-м году». Продолжая это рассуждение, отмечу: в одной из глав романа, доктор Гейгер хвалит писательские навыки Иннокентия, говоря, что его рукой управляет «всесильный бог деталей». Именно тот же бог управляет и рукой Водолазкина, ибо с первых страниц роман удивляет лаконичной точностью и языковой игрой описаний, в которых нет ничего лишнего. Например, отмечая сложность освоения компьютера, главный герой говорит: «Чувствовал себя первопечатником».
Другой, довольно простой, но эффективной формой языковой игры в романе выступает использование говорящих имён. Например, имя главного героя Иннокентий на латыни означает «невинный». Это прилагательное является наиболее подходящим для описания Платонова, который потерял свою семью, подвергся нечеловеческим испытаниям в Соловецком лагере, и, наконец, благодаря программе «ЛАЗАРЬ» (кстати, тоже говорящее название – очевидная отсылка к воскрешённому, как Иннокентий, библейскому персонажу) потерял 69 лет своей жизни в криокамере. Или обратимся к другому примеру: бывшая возлюбленная и будущая жена Платонова носят одинаковые имена – Анастасия. С древнегреческого оно переводится с двумя значениями: «возвращённая к жизни» и «воскрешение». Каждый из двух переводов подходит к своим героям: старуха Анастасия «возвращается к жизни» как в воспоминаниях Платонова, так и в реальности, выходя из комы в купчинской больнице, а Анастасия служит стимулом духовного «воскрешения» для своего мужа.
Хоть «Авиатор» роман и не постмодернистский, он обладает важной чертой, которая присуща этому направлению. Это интертекстуальность. Водолазкин последовательно вводит в повествование разнообразные литературные произведения, на которые ссылается его герой. Начинается этот ряд с «Робинзона Крузе» Даниэля Дефо. Изначально эта книга появляется в тексте лишь как деталь времени, один из моментов детских воспоминаний. Далее она преобразуется в навязчивую мысль, преследующую героя во снах. И наконец, становится для Иннокентия своеобразной проекцией самого себя на современную жизнь. Об этом он говорит так: «В моей прежней квартире я иногда чувствую себя будто на острове – среди моря чужой жизни. Бедный Робинзон Крузо».
Другим, не менее важным произведением, в котором Иннокентий Платонов видит отражение собственной судьбы – это стихотворение Александра Блока «Авиатор» (неслучайно роман носит одноимённое название), в котором рассказывается о лётчике, погибшем в стремительном полёте на биплане. В фигуре пионера авиации главный герой отчётливо видит себя, а в неизбежном падении после мимолётного мига достигнутой высоты – свою современную жизнь после разморозки. Любопытно, что в финале романа Водолазкин даёт читателю понять, что Иннокентий Платонов скорее всего попадёт в авиакатастрофу, таким образом ещё сильнее сближая лирического героя стихотворения Александра Блока и протагониста «Авиатора»:
«Уж поздно: на траве равнины
Крыла измятая дуга…
В сплетеньи проволок машины
Рука – мертвее рычага…
И наконец, третий и самый важный пласт произведений, на которые ссылается Платонов – это библейские тексты. Так, например, двумя главными рефренами «Авиатора», которые встречаются чуть на страницах книги постоянно, становятся фразы из Покаянного Канона Андрея Критского: «Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний?» и «Бог идеже хощет, побеждается естества чин». Первая фраза является для Иннокентия Платонова постоянным внутренним вопросом к себе, определяющим, откуда брать начало для своей истории-«исповеди». Вторая же фраза для практически отчаявшегося героя в финале остаётся последней надеждой на спасение. на чудо, которое сохранит ему жизнь: «Слова, полные радости и надежды. Для меня их смысл давно очевиден <…> Мы можем получить Его помощь только силой веры в Него, а значит – и силой нашей просьбы».
III. Не смог убить
Теперь вернёмся к финалу. К сожалению, он оказался очень смазанным, так как Водолазкин оставляет его открытым. Создаётся впечатление, что автор настолько прикипел к герою сердцем, что не нашёл в себе силы довести до конца основную и очевидную задумку романа – "убить" Иннокентия. Последовательно доказывая, что Платонов в России 1990-ых – это анахронизм, который не чувствует связи ни с современным народом, ни с современной культурой, ни с современной историей, Евгений Водолазкин всё же не решается поставить финальную точку, "спасая" своего героя от смерти недосказанностью. Эта, казалось бы, небольшая деталь не так важна, ведь если читатель уверен, что герой погибнет – он додумает финал соответствующим образом. Однако, присутствие в романе подобного решения показывает, что несмотря на мастерское обращение с языком и умение грамотно развивать сюжет, Водолазкин как писатель вовсе не совершенен. Вместо того, чтобы писать жизнь персонажей под их диктовку, как делал это Пушкин в "Евгении Онегине", автор самолично выдумывает для героя финал-"полумеру", который никак не соотносится с судьбой, поступками и образом мыслей Иннокентия Платонова.
«Авиатор» – это определённо хороший роман. В нем есть крепкий сюжет, многогранные и хорошо описанные герои, замечательный и лёгкий язык, внимание к деталям времени и интересная проблематика. Однако, это вовсе не шедевр, и молиться на «Авиатора» не стоит. Неумение грамотно завершить книгу очень сильно снижает общее впечатление от неё и оставляет двоякое послевкусие.