Военнослужащие сталкиваются с многочисленными моральными и этическими проблемами во время войны.
Они могут действовать таким образом, что нарушают глубоко укоренившиеся моральные убеждения, или они могут столкнуться с противоречиями в отношении неэтичного поведения других людей.
Воины могут также быть свидетелями сильных человеческих страданий и жестокости, которые сотрясают их основные убеждения о человечестве.
Что происходит с военнослужащими, которые не в состоянии контекстуализировать или оправдать свои действия или действия других и не в состоянии вписать в свои знания о себе и мире различные морально сложные переживания?
Подвергаются ли они риску развития длительных психо-био-социальных нарушений? Существует ли выраженный синдром психологических, биологических, поведенческих и реляционных проблем, который возникает в результате серьезных и/или продолжительных морально вредных переживаний?
Или же существующие расстройства, такие как посттравматическое стрессовое расстройство, объясняют последовательность того, что мы называем моральным ущербом?
И может ли существующее психологическое лечение боевого и оперативного посттравматического стрессового расстройства быть эффективным или действенным?
В первой итерации конструкции посттравматического стрессового расстройства "чувство вины за выживание, в то время как другие не выживали или за поведение, необходимое для выживания (курсив добавлен)", было симптомом.
Это произошло в результате преобладания размышлений о феноменологии вьетнамских ветеранов и клинического опыта работы с ветеранами войны.
Следовательно, клиницисты в условиях анонимных алкоголиков, вероятно, обсуждали моральный конфликт и вину.
С тех пор очень мало внимания уделялось долгосрочному воздействию моральной, цветной психологической травмы среди ветеранов войны в научно-клиническом сообществе.
Возможной причиной недостаточного внимания является то, что врачи и исследователи, работающие с военнослужащими и ветеранами, уделяют основное внимание воздействию травм, угрожающих жизни, не обращая должного внимания на последствия событий с моральными и этическими последствиями; события, вызывающие стыд и вину, не могут быть оценены или направлены против них.
Это объяснение представляется правдоподобным, учитывая акцент на воспоминаниях о страхе в научно обоснованных моделях лечения.
Также возможно, что некоторые клиницисты считают, что рассмотрение этических конфликтов и нарушений не входит в сферу их компетенции, предпочитая вместо этого рекомендовать религиозную консультацию.
Воспитатели также могут не слышать о моральном ущербе, поскольку стыд военнослужащих или ветеранов войны и обеспокоенность по поводу неблагоприятного воздействия или последствий (например, уклонение, отказ, недопонимание) мешают раскрытию информации.
Специалисты в области психического здоровья могут способствовать этому; они могут, не зная об этом, давать невербальные сигналы о том, что различные бездействие или совершение военных действий являются слишком угрожающими или отвратительными для того, чтобы их услышать.
Некоторые могут полагать, что лечение каким-то образом оправдает незаконное или аморальное поведение.
Другие могут отклониться от темы, чтобы избежать очень трудного вопроса о том, должно ли совершение насилия приводить к диагностическому и потенциально компенсируемому посттравматическому стрессовому расстройству.
Каковы бы ни были причины недостаточного внимания, уделяемого моральным и этическим конфликтам, мы утверждаем, что серьезное исследование выявлено, поскольку, по нашему опыту, военнослужащие и ветераны могут страдать от долгосрочных шрамов, которые не находят должного отражения в современных концепциях посттравматического стресса или других корректировочных дефектах.
Мы не выступаем за новую диагностическую категорию, как таковую, и не хотим медикализировать или патологизировать моральные и этические страдания, которые могут испытывать военнослужащие и ветераны.
Однако мы считаем, что в настоящее время диалог между клиниками и исследователями очень ограничен, поскольку вопросы о моральном ущербе не рассматриваются.
Кроме того, клиницисты, которые наблюдают моральный ущерб и мотивированы для решения этих проблем, находятся в затруднительном положении, поскольку существующие научно обоснованные стратегии не могут обеспечить эффективное руководство.