Проходящий обвиняемым по делу о чудовищном убийстве и уже давший признательные показания доцент Олег Соколов хорошо известен как популяризатор истории. Что теперь ждет его научное наследие и какова его ценность?
Идеален для отчетности!
Начнем с работы Соколова в СПбГУ, где занимает должность доцента с 2002 года. В нынешних условиях всем ВУЗам, а особенно Санкт-Петербургскому университету, имеющему статус федерального, очень важна отчетность по эффективности преподавателей. Каждый преподаватель должен вести научную работу, результатом которой являются, в первую очередь, научные статьи и монографии. При этом, научные статьи должны быть размещены только в определенных изданиях, находящейся в базе РИНЦ (Российский индекс научного цитирования). Еще лучше, когда публикация попадает в международную базу «Scopus», включающую почти 40 миллионов публикаций. В частности, это позволяет отслеживать, сколько раз другие авторы процитировали статью того или иного ученого. Рейтинг цитируемости – важнейший показатель, непосредственно влияющий на оценку престижности ВУЗа.
Так вот у Соколова была превосходная цитируемость. Его статьи, переведенные на французский, польский, испанский использовались в работе зарубежными учеными, а монографии стояли на полках ведущих ВУЗов Европы. Даже если оставить в стороне его общественную активность, связи в России и Франции, ни один ВУЗ не уволит и не откажет в переизбрании подобной «курочке, несущей золотые яйца».
Что касается петербургского истфака и всплывших подробностей про романы со студентками и скандалы на лекциях – эта тема никогда особо не волновала ректорат СПбГУ. На истфаке традиционно водились и были частью местного колорита преподаватели-фрики, что всех устраивало и даже развлекало.
Уникальна ли историческая теория Соколова?
О чем говорил на своих лекциях и в своих работах доцент Соколов? Он всячески продвигал идею, что основную ответственность за вторжение Наполеона в 1812 году несет сам Александр I, российский император. Эта версия не нова, те же французы ее тщательно разбирают. Другое дело, что в российской исторической науке война 1812 года традиционно подается как желание Наполеона к полной гегемонии над миром. Однако и наши историки всегда отмечали, что условия Тильзитского мира в части касающейся присоединения к «континентальной блокаде» были для России очень невыгодными и, как следствие, не соблюдались.
Историческая объективность, по мнению наиболее маститых историков, включая того же Тарле, такова, что Александр, которому Наполеон пообещал в перспективе отдать Константинополь, был куда более заинтересован в сохранении торговли с Англией. Именно Лондон скупал львиную часть российских товаров, производимых в дворянских поместьях. Оставшись без рынков сбыта и поставок промышленной продукции российское дворянство и зарождавшееся купечество начало беднеть и проявлять недовольство. А Александр хорошо помнил судьбу своего отца, Павла, покушение на которого координировалось британцами.
Соколов преуменьшает эти факторы, делая упор на личную неприязнь самого Александра к «выскочке Бонапарту». Русский император действительно отказался выдать за французского коллегу сестру, однако фактический срыв «континентальной блокады» (русское правительство просто «закрыло глаза» на массовую контрабанду), это вопрос экономики, а не межличностных отношений.
Еще одной проблемой для научного сообщества является излишняя эмоциональность, явно симпатизирующего Наполеону Соколова в своих работах. При этом, в своей критике британского правительства и русского двора он, по мнению ряда оппонентов, не приводит достаточного количества доказательств. Для серьезной исторической науки это недопустимо. В то же время, он впервые в российской историографии приводит в своих трудах некоторые документы времен Наполеона и провел колоссальную работу по изучению многих аспектов деятельности французской армии начала 19 века. Соответственно, его монографии по наполеоновской эпохе являются, даже учитывая недочеты и эмоции, серьезными трудами, которые нельзя просто взять и выбросить с полок ВУЗов и из научных баз.
Совместимы ли гений и злодейство?
Помимо основной научной деятельности Олег Соколов многое сделал на этапе становления российской военно-исторической реконструкции, развенчивал исторические мифы, популяризировал науку. И что ждет его наследие сейчас? Ученый сам сознался в жестоком убийстве, которому трудно найти оправдание, можно догадаться, что приговор суда будет крайне суровым. В Испании уже передумали печатать перевод его очередной монографии, СПбГУ его уволил, РВИО от него открестилось. Получается, что читать его работы, предлагать их в качестве учебного пособия студентам и ссылаться на них в научных статьях – это теперь как минимум вызов общественной морали? А если бы мы из архивной переписки вдруг узнали, что Дмитрий Иванович Менделеев маньяк, и именно он был Джеком Потрошителем (прости меня, великий русский химик за подобное сравнение, но я лишь хочу достучаться до Читателя), мы бы содрали со стен школьных кабинетов его таблицу и перестали ей пользоваться?
Из опрошенных при написании авторов историков только один в настоящее время писал статью, связанную с наполеоновскими войнами. Две ссылки на биографию Соколова он убирать из нее не стал. И знаете почему? До нового года СПбГУ будет продолжать увеличивать свой индекс цитируемости за счет публикаций сидящего в СИЗО доцента. Просто потому, что так устроена система.
Уважаемый Читатель, благодарю за внимание. Надеюсь я помог прояснить Вам некоторые вопросы, связанные с ситуацией вокруг научного наследия доцента Соколова. Интересно Ваше мнение, что ждет его научные труды и можем ли мы отделить их от его личности. Пишите в комментариях!