Иногда мне кажется, что я помню свою прошлую жизнь. Подсознание постоянно подсовывает мне сцены из глубины веков. Это, конечно, мои сны, но я в них так реальна, что не остается сомнений, что это действительно когда-то случилось со мной.
У меня шикарное платье небесно голубого цвета, и все мои мысли только о предстоящем бале. Я не спала прошлую ночь, примеряя все новые и новые наряды. Кажется, я влюблена, и мой избранник будет завтра на нашем празднике. Я бегу по зале, кружась, представляя, как буду танцевать, и как сойдут с ума от восторга и восхищения все мои поклонники.
- Катерина, - слышу я бабушкин голос. Бабушка стоит в дверях в залу.
- Да, бабушка. Зачем же ты встала? Как твоя спина? – я спешу к ней, помогаю дойти до кресла и усаживаю ее, обложив подушками со всех сторон.
- Ничего, у каждого свой срок, - говорит бабушка.
Мое настроение сразу становится грустным. Я всегда переживаю, если с кем-то из моих родных случается несчастье.
- Ну-ну, не печалься, внученька, завтра такой день! – успокаивает бабушка. - Ты должна быть самой красивой и самой счастливой в свой День рождения.
- Ой, бабушка, я так жду этого. У нас будет замечательный бал!
- Знаю, знаю, - улыбается бабушка, - Уже столько лет балы Персецких считаются самыми изысканными в уезде. Но, Катя, я спустилась сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Я специально ждала, когда ты останешься одна в доме, чтобы подарить тебе одну вещицу.
Бабушка роется в складках своей юбки, наконец, находит маленький узелочек из бархатной ткани и протягивает мне. Я разворачиваю его и вижу перед собой кольцо, очень красивое, крупное, с тремя небольшими бриллиантами и замысловатым рисунком: среди множества завитков как бы проглядывает что-то квадратное. Ну а рядом, как обычно, на всех наших украшениях вензель семьи Персецких.
- Ой, бабушка, какое оно замечательное, я его никогда у тебя не видела!
- Да, оно очень красивое. Это наша фамильная драгоценность. Когда я была такая, как ты, моя бабушка подарила мне это кольцо, взяв обещание, что я сохраню его для моей внучки и подарю ей в день восемнадцатилетия. Хотя мне бабушка говорила, что носить его нужно осторожно, а лучше вообще беречь подальше от людских глаз. Я понимаю, что завтра тебе будет не до старухи, поэтому делаю это сегодня. Я дарю его тебе.
С этими словами я надеваю колечко на палец, и бриллианты искрятся в лучах солнечного света. Восторг заполняет меня всю. Я обнимаю и целую свою любимую бабушку.
- Бабулечка, миленькая, спасибо за такой роскошный подарок!
- Носи на здоровье, Катюша!
Я снова обнимаю бабушку.
- И знаешь, Катя, моя бабушка, старая княгиня, не объяснила мне, почему я должна была прятать всю свою жизнь эту красоту, я же так любила драгоценности, но носить это кольцо так и не посмела. Боялась ее кары.
Я сразу приуныла.
- Но, внученька, я тебя не обременю такими условиями. Ты молодая, красивая, и тебе так к лицу украшения. Носи на здоровье, а когда, станешь такой же дряхлой как я, подари колечко своей внучке от нас обеих.
Я еще раз целую бабушку, любуюсь ее подарком.
- Устала. Пойду к себе, - говорит бабушка, поднимаясь с кресла.
- Я помогу тебе дойти до комнаты, - подбегаю я, подставляя свое плечо.
В следующее утро я просыпаюсь раньше обычного. «Наконец-то настал долгожданный день!» - радуюсь я. Волна счастья захватывает меня, вот-вот, через несколько часов я буду веселиться и принимать подарки. И он – мой сказочный принц, заключив в объятья, закружит меня в торжественном вальсе! Часы приготовления пролетают словно одно мгновение. Я надеваю самое красивое платье, с множеством рюшей, вышивок и каменьев, свое любимое бриллиантовое колье, аккуратные серьги, тонкий, как нитка, браслет, и подаренное вчера бабушкой кольцо. Ах, как все красиво, как гармонирует! Безусловно, я буду самой обворожительной на этом празднике!
С улицы слышится шум, стучат колеса, поскрипывают кареты - гости начинают прибывать. Наш новый привратник Алексей стоит у дверей, приглашая гостей пройти в залу. Сердце замирает, я вижу среди гостей его – моего избранника, но спуститься к нему не могу, по правилам наших приемов, виновник торжества появляется последним. Я тороплю время. Когда же, когда же….
Наконец, я слышу голос моего отца, «Прошу приветствовать именинницу! Екатерина!». Я вздыхаю поглубже и делаю первый шаг по лестнице. Все замолкают, не считая оркестра, играющего тихую музыку. Это фурор! Дамы несколько расстроены моим видом, завистливо рассматривают мой наряд, но мне наплевать на это. Мужчины же не могут отвести от меня глаз, смотрят с восхищением, а кое-кто даже и с вожделением! Но самые влюбленные глаза, конечно, у моего избранника.
Отец провожает меня в центр залы, и начинается праздник. Танцы, закуски, напитки… Голова идет кругом от выпитого вина и любви, и я танцую, не останавливаясь. К вечеру, когда начинает темнеть, мы переходим в сад. Уже немного уставшим гостям, я предлагаю сыграть в прятки. Я это делаю непринужденно, но мысли мои о том, что только так я смогу побыть хотя бы несколько минут наедине с моим принцем. Он знает, что я спрячусь за дальней беседкой на краю сада, когда мы танцевали, я шепнула ему об этом.
Всем молодым парням и девушкам нравится моя идея, и они принимают ее, видимо преследуя свои цели. Я бегу в сад, к выбранному месту, и жду, затаясь, своего возлюбленного. Я слышу шаги, вот он, еще секунда, и я смогу обнять его! И в этот момент я чувствую, как чья-то рука ложится на мое плечо, около лица мелькает какая-то вонючая тряпка, я чувствую, как с пальца неаккуратно стягивают бабушкино кольцо. Я пытаюсь закричать, но голоса нет, я проваливаюсь в темноту, понимая, что теряю сознание….
В ужасе я открыла глаза, холодный пот струился по спине. Мне даже показалось, что я кричала. Я оглянулась - все нормально, моя комната, моя кровать, мой пес - доберман Чарлик. Надо же присниться такому! Я посмотрела на руки, дрожь после кошмара не прошла. Но самое главное, кольцо мое было на месте. Обалдеть… Только что я видела во сне, как его у меня украли. Интересно, кто это был?
Рука была мокрая. По утрам Чарлик облизывает мне руки, это его способ будить хозяйку. Я посмотрела на часы. Шесть тридцать. Пора вставать, собираться на работу.
Сегодня ответственный день, в Галерее организуется выставка частной коллекции Жана Огюста Доминика Энгра – известного французского художника девятнадцатого века. Это моя первая такая крупная выставка, до нее были фотоработы, картины и скульптуры современных мастеров. Старинную же коллекцию художника с мировым именем мы выставляли впервые, а значит, нужно организовать надежную охрану, и застраховать все возможные риски.
Надо сказать, Галерея мне досталась случайно. Друг моего отца, ее бывший владелец, находясь на грани разорения, начал пить горькую. Привыкший жить на широкую ногу, он стал занимать солидные суммы, которые в миг куда-то испарялись. Желающих вернуть себе одолженные деньги становилось все больше и больше. И уже вставал вопрос о том, чтобы продать Галерею и выплатить долги. Но мой отец, поместив своего приятеля в наркологический центр, и заручившись всеми необходимыми документами, в том числе и согласием друга, Галерею переоформил на меня, с тем, чтобы ее не отобрали. Через пару месяцев папин друг умер, а я стала директором Галереи уже с чистой совестью.
Я выгуляла Чарлика, выпила кофе, и поехала на работу, погруженная в мысли о предстоящей выставке.
В Галерее кипела работа. Мои подчиненные – всего пять человек были заняты своими делами. Подъехала машина, специально оборудованная для перевозки старинных картин, и рабочие с превеликой осторожностью выгружали ценности. Переживаниям моим не было предела. Но пока все подготовительные работы проходили по плану. К вечеру удалось уладить все формальности, и мы начали вывешивать картины, прикидывая, где они будут более выгодно смотреться.
Картины были великолепны.
- Прям, выставка любви! – заметила Юлька, моя подружка и мой бухгалтер по совместительству, - Ты только посмотри, везде либо влюбленные парочки, либо голые женщины с пышными формами, либо мамашки с малышами, полная идиллия! Аж, завидно!
И действительно, было чему позавидовать, особенно нам с Юлькой. Мы с детства росли вместе. И дачи у нас по соседству были, и в школу в одну ходили. Юлька после школы замуж выскочила, но неудачно, пару лет промучилась и ушла от своего благоверного. У меня тоже как-то не клеилось в личной жизни. То нахалы попадались, то альфонсы. Последний мой оказался два в одном, мало того, что изменял мне направо и налево, так еще и обобрать меня попытался, хорошо, что я во время раскусила его и нажаловалась дяде Саше - другу нашей семьи и начальнику службы безопасности в папиной корпорации.
- Ничего, на нашей улице тоже праздник будет, - подбодрила я Юльку и тихо добавила, - Может быть когда-нибудь.
На сегодня мы закончили, выставка была готова к приему посетителей. В Галерее оставили дежурное освещение, и я в последний раз прошлась по обоим залам, чтобы окончательно убедиться, что все в порядке. В дальнем зале было немного темнее, и какое-то непонятное чувство охватило меня, было такое ощущение, что на меня кто-то смотрит. Я огляделась - никого. Да и кто может здесь быть, если все мои рабочие уже разошлись, а охрана размещена в холле. Еще раз взглянула на картины, и снова мурашки пробежали по телу. Взгляд зацепился за картину с молодой парой в самом дальнем углу. Не самое удачное место, света там не достаточно, да и сама картина темновата. Но сил уже не было что-то менять местами, к тому же сама бы я и не справилась, пришлось бы отключать сигнализацию, по крайней мере, от двух картин, а этим может заниматься только Сергей – мой специалист по всей этой электронике. Да и сами картины, хоть и не большие по размеру, но из-за мощных рам весят немало.
Как говориться, утро вечера мудренее. Я вышла из зала, решив, что завтра что-нибудь придумаю. Да и вообще может быть при нормальном освещении, все не так уж и плохо.
Была уже полночь, когда я, выгуляв Чарлика и приняв ванную, наконец-то доползла до кровати. И только, когда улеглась, я поняла, как же я устала сегодня. Я закрыла глаза, но мыслями была в Галерее, еще раз прокручивая всю сегодняшнюю подготовку. В моих воспоминаниях я вернулась к неудачно повешенной картине, и в этот момент, наконец, заснула.
Сны были жутковатые, то мою Галерею ограбили, то меня не пускали какие-то люди на работу, то дорогостоящие картины падали со стен. В общем, вчерашние переживания о выставке сказались и на моем сне. Промучившись до шести утра, я решила, что так издеваться над собой нельзя, и пошла готовить себе завтрак. Чарлик был несказанно рад, что наша с ним прогулка несколько затянулась. На улице было по-утреннему свежо, и пахло цветущим жасмином. Домой совершенно не хотелось, но надо было собираться на работу.
В Галерею я приехала первой. Ничего за ночь не произошло, я посмеялась над своими ночными кошмарами, и решила для себя, что нельзя все принимать так близко к сердцу. Выставка продлится три дня, и после нее я, скорее всего, съезжу куда-нибудь отдохнуть, чтобы нервы привести в порядок.
Через полчаса начали подтягиваться мои подчиненные. Мы все вместе пробежались по залам, я отметила, что все не так уж плохо, и все картины освещены, как положено, даже та, которая привлекла мое внимание вчера. Только я решила рассказать Сергею про мою вчерашнюю идею перевесить картину, как охрана доложила, что первые посетители уже пришли. И я, как хозяйка, поспешила встречать гостей.
Выставка имела бешеный успех. Гости шли валом, кого я только не увидела в Галерее за эти три дня: и известные коллекционеры, и искусствоведы из Москвы, и публичные особы, строящие из себя ценителей искусства, и мои друзья художники и фотографы, и просто любопытные граждане. Все восхищались работами Энгра и мной, как организатором. Я жутко уставала, но усталость была такой блаженной, что я старалась ее не замечать.
В последний день выставки, проводив последнего гостя, и вздохнув с облегчением, я решила сама насладиться работами великого мастера, не думая ни о чем, кроме них. Я начала с дальнего зала, с того - самого темного, на мой взгляд, угла. Я подошла поближе к той картине, на которую обратила внимание еще перед выставкой.
Это был портрет очень красивых молодых людей. Парень был изображен мужественным, волевым и очень влюбленным. Девушка была просто прекрасна, с озорной улыбкой и томным взглядом. Это была состоятельная пара, видимо, королевских кровей, судя по их одеждам и украшениям. Молодой человек имел весьма респектабельный вид с крупным медальоном на мощной золотой цепочке, на его пальцах красовались несколько перстней с большими рубинами. Дама была осыпана бриллиантами: потрясающая диадема, колье, браслеты, все сверкало и переливалось, как будто это реальные камни, а не картина. Ее хрупкая ручка сжимала белую розу – несомненно подаренную женихом.
Я рассматривала картину, и вдруг сердце мое подпрыгнуло к горлу и резко провалилось куда-то в низ живота. Я просто остолбенела, когда разглядела на девушке Энгра, на той самой ручке с розой, мое кольцо. Да это было оно, тот же орнамент, те же три небольших камешка. Это какая-то фантастика! Я знала, что мое кольцо старинное, но что оно могло принадлежать кому-то из рода голубых кровей, я и предположить не могла. Забыв о том, что картины стоят на сигнализации, я подошла слишком близко и только хотела потрогать свое кольцо на картине, как услышала за спиной голос мужчины.
- Не надо, Екатерина Дмитриевна, не трогайте, только шуму наделаете.
Не ожидая появления кого-либо постороннего, я мигом отскочила от картины, и только тогда заметила, что в середине зала стоит молодой человек и разглядывает меня.
- Вы тоже заметили? – спросил он.
Я почему-то испугалась его вопроса и как можно более равнодушно спросила:
- Что я тоже заметила?
- Что барышня с картины очень похожа на Вас.
- Ерунда, - парировала я, но краем глаза все-таки еще раз глянула на картину. Сходство, надо сказать, действительно было поразительным, как только я сразу не увидела этого! Очень хотелось снова повернуться к картине, поставить рядом зеркало и сравнить себя с этой девушкой. Но я не могла себе этого позволить в присутствии постороннего мужчины.
- Я просто восхищен выставкой, многие работы я видел только в каталогах. Завидую владельцу такой коллекции.
- Кстати, о выставке, – спохватилась я, - Мы вообще-то уже закрыты, что Вы тут делаете?
- Екатерина Дмитриевна, Вы только не ругайтесь. Дело в том, что я вчера был тут, и был поражен, как девушка Энгра похожа на Вас. Такое ощущение, что это Вы в старинном наряде.
- И что?
- Да ничего, просто решил, что после выставки подойду и обращу Ваше внимание на это.
- Зачем?
- Считал, что будет несправедливо, если Вы не заметите такое удивительное сходство.
- Спасибо, что подсказали, я действительно не обратила бы внимания.
- Да не за что. Я Андрей - начинающий коллекционер, - представился молодой человек и протянул мне руку.
- Очень приятно, - улыбнулась я, а сама подумала: «Ну вот, еще один красивый нахал».
Он взял меня за руку и несколько задержал в своей, смотря прямо в глаза. Потом наклонился и поцеловал. Я выдернула руку, по-моему, слишком резко, но это было непроизвольное движение, почему-то я испугалась, что он, разглядев мое кольцо на пальце, сообразит, что это украшение девушки с картины. А мне как-то этого совсем не хотелось, хотя объяснить почему, я не могла.
- И я очень рад, что, наконец, смог познакомиться с Вами, Екатерина.
Я не нашлась, что ответить и направилась к выходу, подальше от картины, поближе к охране. Мой новый знакомый тащился за мной до самой машины. Уже садясь за руль, я из вежливости спросила, не подвезти ли его, на что Андрей, несказанно обрадовавшись, естественно согласился. Честно говоря, Андрей показался мне очень симпатичным: высокий, атлетически сложенный, голубоглазый брюнет, стильно, а главное, чисто одетый. Он был в моем вкусе, и, если бы он пригласил меня куда-нибудь, хотя бы выпить чашку кофе, я бы с удовольствием согласилась. Но он не пригласил, а только пялился на меня всю дорогу и блаженно улыбался.
Я высадила его у торгового центра, где у него был припаркован автомобиль, и отправилась домой, злясь на себя за то, что не хватило ума самой его позвать поужинать или хотя бы намекнуть на это.
На следующий день с утра в Галерее работа шла полным ходом. Снимали и упаковывали картины, грузили их в спецмашину. Юлька что-то подсчитывала, и торжественно объявила, что Галерея получила неплохую прибыль от выставки. Приехал сам Федонский Илья Константинович – тот самый коллекционер наших картин Энгра и лично поздравил меня с успехом, намекнув, что в скором времени мне снова придется организовать выставку коллекции его друга. Меня так и подмывало спросить его, где он приобрел картину практически с моим изображением, но я по неизвестным мне самой причинам пока не хотела обращать его внимание на наше сходство. И я начала издалека:
- Илья Константинович, это Вас надо благодарить, а не меня. Я всего лишь организую выставки. Если бы не коллекционеры, мы бы пропали.
- Да, Вы правы, Катя. Но с другой стороны, организация выставки – это такая сложная работа. Придут же посмотреть не только простые граждане, но и истинные ценители, и нужно, чтобы все остались довольны.
- В этот раз все вроде обошлось, всем понравилось. По крайней мере, критики я не слышала. Но думаю, это потому, что было на что посмотреть. У Вас потрясающая коллекция. Как Вы умудрились собрать столько картин?
- Эх, Катюша, по всякому мне эти картины доставались. Что-то на аукционе, конечно, приобрел, а что-то практически задаром получил.
- За даром? Как это? По-моему каждая из картин целое состояние стоит, - удивилась я.
- Да, сейчас – целое состояние, но когда я совершенно случайно нашел вот эту картину, - Федонский показал на полотно, которое проносили рабочие, и у меня бешено застучало сердце, - Она для меня не стоила ни копейки. На тот момент, правда, я даже и не думал, что это подлинник Энгра.
В этот момент у Федонского зазвонил мобильный, и нам пришлось прервать разговор. От нетерпения я готова была вырвать из его рук телефон и запустить им в стену. Ведь меня интересовала именно та картина, которую сейчас бережно упаковывали рабочие.
После телефонного разговора Федонский выглядел очень счастливым, и, видимо, на моем лице застыл немой вопрос, отчего такие изменения, потому что Илья Константинович, окинув взглядом зал, торжественно сообщил, что у него родился внук. Мои сотрудники зааплодировали, и принялись поздравлять новоиспеченного дедулю, а я, кусая ногти, стала думать, как же нам вернуться к разговору о картине. Поэтому я, изобразив самую счастливую улыбку, обратилась к коллекционеру:
- Ну, Илья Константинович, поздравляю Вас с радостным событием! Это же Ваш первый внучок?
- Первый. Но, надеюсь, не последний, - Федонский прослезился от радости, - Ой, Катя, я так счастлив! Ты даже не представляешь, как я переживал, когда мою Иринку сегодня ночью в больницу увезли! Но теперь все позади. Мальчишка! Наследник!
- А не пойти ли нам с Вами отметить это событие? – выпалила я, сама удивившись своей наглости.
Но Илья Константинович, кажется, совершенно не был удивлен:
- С большим удовольствием!
Оставив Юльку за старшую и сделав все необходимые распоряжения, уже через десять минут мы с Федонским сидели в кафе напротив Галереи.
Выпив по бокалу коктейля за здоровье новорожденного, и выслушав еще раз все мои поздравления, коллекционер неожиданно спросил:
- Так о чем мы с Вами, Катя, разговаривали, перед тем, как мне позвонили из роддома?
«Вот что значит деловой человек!» - подумала я и облегченно вздохнула:
- О том, как Вы приобрели картину с влюбленной парой.
- Ах да. Признаться, рождение внука выбило меня немножко из колеи, но теперь я готов Вам все рассказать. Дело в том, что та картина появилась у меня первой. Но коллекционером я стал, гораздо позже. Двадцать лет назад я работал простым реставратором в одном московском музее. Зарплата не Бог весть какая, но все же я смог накопить необходимую сумму, чтобы исполнить желание всей моей жизни – отправиться во Францию. Как реставратор я зарекомендовал себя очень хорошо, поэтому руководство музея сумело мне оформить, так называемую, командировку за свой счет. Время было непростое, границы закрыты, и тут такая удача! Для меня было забронировано место в гостевом доме в пригороде Парижа. Дом был, надо сказать, шикарный, конечно, для тех, кто разбирается в архитектуре. Это был скорее замок, хотя очень небольшого размера, и несколько захламленный. Заправляла этим отелем старая дама, фамилия у нее была – не выговоришь. А вот имя очень красивое – Луиза. Гостей было немного, в основном – туристы. Я целыми днями пропадал в парижских музеях, знакомился с местными реставраторами, и приходил домой жутко голодный и усталый. Мадам Луиза – так все называли старушку, всегда ждала меня и подавала ужин, а за ужином рассказывала про свою жизнь. Кстати сказать, французский я знаю неплохо. Оказывается, гостевой дом открыл ее муж в тридцатых годах, а до этого замок двести лет принадлежал одному дворянскому роду, выходцам из России, потомки которых теперь уже, конечно, считают себя французами. Мадам Луиза была ко мне очень добра. И однажды за бутылочкой хорошего французского вина, она рассказала, что на чердаке замка есть кое-какие вещи бывших хозяев, в том числе и несколько картин. И если мне это интересно, то она даст мне ключ от чердачного помещения. Еще бы мне не было интересно! Весь следующий день я провел на чердаке замка, разбирая многочисленные письма, написанные вперемешку на русском и французском языках. Это была история нескольких поколений одной русской семьи, эмигрировавшей во Францию еще в девятнадцатом веке. Честно говоря, я тогда очень увлекся разбором чердака, и совершенно забыл про экскурсии и музеи. А время поджимало, виза заканчивалась, и я договорился с мадам Луизой, что смогу забрать для изучения интересующие меня документы в Россию. Я решил, что расскажу о своей находке своему руководству. Это такие же сумасшедшие люди, как и я. Они сделают все, чтобы наладить дипломатические мосты, и переправить эти бесценные экспонаты в Москву. Дама немного колебалась, но потом, сказав, что раз за столько лет никто из бывших хозяев не появился, то, наверное, не появится уже никогда. На том и порешили. Теперь я до вечера ходил на экскурсии, а после этого все свободное время посвящал чердаку. Кроме документов, надо сказать, было огромное количество и других вещей: мебель, сундуки с одеждой, шкатулки с различными вышивками, кухонная утварь. И мне, как историку, было очень интересно всё, что попадалось под руку. А вот картины я никак не мог найти. Хотя точно помнил, что моя хозяйка говорила про них. Но каждый раз, разыскивая картины, я находил какой-нибудь не менее интересный предмет или документ и с головой уходил в его изучение. За неделю до вылета домой, я возвращался в замок позже обычного, от конечной остановки в Париже до отеля было примерно два с половиной - три километра, можно было дождаться автобуса, но я хотел продлить свое удовольствие от прогулки по Парижу, поэтому пошел пешком. Подходя к повороту на замок, я почувствовал запах гари, а, свернув на прямую дорогу, заметил, что из помещения кухни клубится дым. Пока я бежал еще с полкилометра до отеля, огнем занялась уже почти половина замка, по крайней мере, из окон задних комнат, которые в былые времена предназначались для прислуги, вырывались языки пламени. Я не волновался о своих вещах, документы и деньги я всегда брал с собой. Я волновался о том, что огонь перекинется на чердак, и пропадет все добро, скопленное за столько лет. В ста метрах от горящего замка я увидел четверых наших постояльцев, но мадам Луизы нигде не было. Тут я забеспокоился еще больше, что, если она не успела выйти из дома. Никто не говорил мне ничего конкретного о том, где хозяйка. Накинув на голову куртку, я бросился в замок с парадного входа. Дыма в этой части дома было не так много. Я пробежал к столовой и увидел, что мадам Луиза лежит на полу без сознания. Старушка была маленькой, худенькой, поэтому я с легкостью вынес ее на воздух. Решив, что сейчас в доме еще не очень опасно, я кинулся на чердак. Там дело обстояло хуже, уже занялась некоторая деревянная мебель и бумага. Все, что было можно спасти, я скидывал с чердачного окна, но оно было до того маленьким, что я смог выбросить, только некоторые документы. И тут я увидел ее – девушку неземной красоты, осыпанную бриллиантами и с розой в руке. Да, это была правая половина картины, зарытой под грудой вещей и бумаг. Тем временем, огонь перекинулся на деревянную обшивку стены, где я стоял, как вкопанный, и смотрел на край картины. Где-то раздался сильный треск, и упала, наверное, балка, только тогда я смог прийти в себя, выдернул из кучи картину с прекрасной девушкой, и увидел, что под ней оказалась еще одна. Картины были, хоть и не большие, но невероятно тяжелые. Я схватил их и бросился к выходу, только я спустился с лестницы и достиг парадного входа, как услышал, что начинает обваливаться потолок. Холл уже был полностью задымлен, и кислорода, кажется, совсем не осталось, но какая-то неведомая сила толкала меня к выходу. Переступив порог, и глотнув сравнительно чистого воздуха, я на минуту отключился. Постояльцы оттащили меня и спасенные картины от горящего замка, и я, очнувшись, услышал вой сирены пожарной машины. Но пожарные опоздали. К их приезду замок уже полыхал со всех сторон. Замок-то был выложен из какого-то белого камня, поэтому снаружи он только немного почернел, а вот внутри все пропало. Уже потом нам сказали, что причиной возгорания стало банальное замыкание в электропроводке на кухне.
- А мадам Луиза? Что с ней стало?
- У мадам Луизы, наверное, от испуга, случился сердечный приступ, к тому же она успела наглотаться дыма, и ее не удалось спасти. Мой же подвиг оценили, и вручили грамоту за попытку спасения мадам Луизы, а, кроме того, бесплатно поселили до конца моего пребывания во Франции в очень приличный отель. В той суматохе при пожаре на картины никто не обратил внимания, и я, боясь, что их у меня заберут, спрятал полотна в лесополосе недалеко от сгоревшего замка. Дня через три-четыре состоялись похороны моей хозяйки, и я, конечно, присутствовал на них. Народа было очень мало, человек десять всего. Ее кремировали и, как водится, урну с прахом замуровали в ячейке в стене на местном кладбище. После похорон, я вернулся в свой номер с мыслями о том, что вот так живет-живет человек, раз и нет его. Перед глазами всплыл образ девушки с картины, и только тогда я задумался, а каким образом я смогу вывезти эти картины из Франции. Документов на них никаких нет, и, естественно мне никто не поверит, что мне их просто подарила умершая старушка. Я прикидывал и так, и этак, но все равно получалось, что увезти их я не смогу. По крайней мере, сейчас. Да, тогда я верил, что смогу когда-нибудь еще посетить эту прекрасную страну. Я съездил за картинами, которые уже считал своими, и очень осторожно, обходя всех полицейских стороной, принес их в мой номер. Вот только тогда, я как следует смог рассмотреть полотна. Девушка на них, несомненно, была одна и та же, но в разном возрасте. На картине с молодым человеком она еще совсем юная, а там где одна – уже старше, но не менее красива. После первого, так сказать эстетического осмотра, я начал рассматривать картины, как профессионал, и что-то подсказывало мне, что манерой написания первая картина очень напоминает Жана Огюста Доминика Энгра, но без полной экспертизы, я не был уверен. Вторая же картина была совсем другой, я так и не смог определить мастера. Я рассматривал произведения очень долго, нужно было готовиться к отлету в Москву, а я все еще не знал, что мне делать с картинами. Я решил, что шансов спрятать целиком картины в громоздких рамах, у меня практически нет. Поэтому я аккуратно разобрал рамы, вынул сами полотна и также аккуратно, боясь повредить, свернул их рулоном. Рядом с моим отелем был магазин канцтоваров, я сходил туда и купил два больших тубуса. В один я сложил багеты от рам, а в другой - рулон из полотен. Утром я уже должен был вылетать, и решил еще раз попрощаться со своей хозяйкой. Уже почти стемнело, когда я вместе с тубусами явился на кладбище. Стена с урнами, как ни странно, не выглядела зловеще, и я подошел к знакомой секции. Я обратил внимание, что зацементирована ячейка очень плохо, видно, что раствор не схватился, плита немного покосилась и могла обвалиться в любой момент. Это меня очень расстроило, и я решил на это обратить внимание администрации кладбища. Совсем маленькое здание администрации я нашел быстро, там был только сторож. Я отвел его к стене, и указал на огромную трещину. Сторож мне очень понравился, он проникся проблемой и, сказав, что это так оставлять нельзя, пошел за инструментом. Мы расковыряли некачественный цемент очень быстро. И уже через полчаса плита, закрывающая ячейку, лежала на земле. Сторож отправился наводить раствор, а я принялся изучать секцию. Лучшего места, чтобы спрятать картины, мне было не найти. Я достал урну с прахом моей хозяйки, положил тубусы к дальней стене, и снова поставил урну на место. В секции было совсем темно, да и на улице тоже, поэтому мои черные тубусы были не видны. Через минуту пришел сторож и еще два мужчины, как я понял из администрации кладбища, они поблагодарили меня, что я обратился к ним, и мы все вчетвером поставили плиту на место. На этот раз работа была сделано качественно, и я с легким сердцем отправился в отель.
- И каким же образом картины все-таки оказались у Вас в России? - спросила я.
- Прошло очень много лет, прежде чем я смог вывезти их из Франции. После возвращения в Россию я также работал реставратором в моем музее. Снова копил деньги, и жил так же, как до поездки в Париж. Однажды ко мне пришел один коллекционер, очень старый и богатый человек, покровитель нашего музея, и принес мне на реставрацию одну из картин Энгра, которую он купил на аукционе в Америке за огромные деньги. Картина была в безобразном состоянии, лиц почти не было видно, я почти не спал двое суток, работал и днем, и ночью. Но как выяснилось зря. Я заподозрил, что это не подлинник, когда проанализировал состав краски и холста. Об этом я сообщил коллекционеру, он объяснил, что экспертиза у него имеется, он сделал ее еще в Америке – это настоящий Энгр. Я изучил экспертизу, и пришел к выводу, что ее проводил не профессионал, а какой-то любитель. Мы с нашими музейными экспертами провели собственную экспертизу, и мои опасения подтвердились – это была копия, причем не совсем хорошая, специально состаренная и доведенная до такого плачевного состояния. Коллекционер был ужасно зол. Нет, не на нас. Нам он был благодарен. А вот устроителям аукциона, бывшему владельцу картины, лже-эксперту очень не поздоровилось. Он отсудил у них не только стоимость картины, но и моральный вред, оцененный в Америке в миллион долларов. Неплохое вливание денег. А через три года старый коллекционер умер, и каково было мое удивление, когда однажды ко мне на работу пришел нотариус и сообщил, что я являюсь одним из его наследников. Я только усмехнулся тогда, ну кто я ему, чтобы мне что-то завещать. Музею – да, ему наш старичок всю жизнь помогал, а я при чем, было совершенно не понятно. В день оглашения завещания народу была тьма тьмущая, и родственники, и партнеры, и все, кому не лень. Когда зачитывали завещание, я был поражен, сколько всего было у нашего коллекционера! И дома по всему миру, и кучи ценных бумаг различных предприятий, и, конечно, несколько коллекций произведений искусства. Я уже битый час сидел на оглашении, и потерял интерес ко всему здесь происходящему, когда вдруг неожиданно услышал свое имя.
- Ой, как интересно! И что же Вам досталось? – не выдержала я.
- Да, Катюша, мне тогда тоже было очень интересно, что же мне может достаться от человека, с которым мы общались только однажды. И Вы знаете, мне досталось очень многое. Во-первых, его коллекция картин Энгра, выставку которой Вы как раз и организовывали, ну а во-вторых, акции «Ладоги» на миллион долларов, - закончил Федонский.
Я, признаться, обомлела. И сидела, наверное, с открытым ртом. Потому что Илья Константинович засмеялся и сказал:
- Вот именно также выглядел и я, когда услышал про наследство.
Я тут же закрыла рот, и налила себе стакан воды. Это же просто невероятно, такое огромное состояние!
- А вот и вероятно, - прочитав мои мысли, заметил Федонский. – Кроме того, мне передали письмо от коллекционера, в котором он благодарил меня за то, что я поступил по-честному, и не скрыл от него правду, а наоборот, помог в разоблачении преступников, и ничего не потребовал взамен. Как раз на тот миллион, который он получил в качестве компенсации морального вреда, он приобрел акции «Ладоги» - предприятия по производству художественных красок, и дивиденды уже капали на мой счет, который он каким-то чудным образом открыл на мое имя. Вот так я в одночасье разбогател. Но у старика была одна просьба. Он хотел, чтобы я продолжал его дело, так как кроме меня ему некому довериться, а я как бы проверенный вариант.
- И что за дело? – снова не удержалась я.
- Да ничего сложного. Я должен был помогать своему музею. И ни в коем случае не распродавать коллекцию Энгра. А, наоборот, пополнять ее. Чем я собственно и занимаюсь последние пятнадцать лет.
- Да, дела… - протянула я, - впору кино снимать.
- Ну, может быть когда-нибудь напишу мемуары, а Вам завещаю снять по ним сериал, - засмеялся Федонский.
Я, слушая эту потрясающую историю, уже успела забыть о сути нашего с ним разговора, когда Илья Константинович продолжил:
- Итак, я стал коллекционером работ Энгра, и мне пришлось немало поездить по миру с выставками его работ. В Париже я купил квартиру, и каждое посещение Франции я навещаю мадам Луизу. Три года назад я организовал выставку в Париже, и как обычно приехал на кладбище. Подойдя к нужной ячейке, сердце мое оборвалось, на месте плиты зияла дыра, я бросился со всех ног в администрацию, и выяснил, что этой ночью вандалы повредили половину кладбища. Меня заверили, что в ближайшую неделю тут будет наведен порядок, я сделал небольшое пожертвование, с просьбой в первую очередь восстановить секцию мадам Луизы. Я вернулся к нужной ячейке и протянул в дыру руку, мои тубусы за урной были на месте. Я постарался немного отодвинуть урну, но у меня ничего не вышло. Пришлось немного поковыряться в стене, чтобы дыра стала побольше. Наконец, через двадцать минут от плиты откололся значительный кусок, и я смог достать урну и мои тубусы. Поставив прах мадам Луизы на место, я положил в открытую ячейку цветы, извинился, что потревожил ее, и ушел домой. Теперь мне ничего не стоило составить документы на эти две картины, чтобы я смог вывезти их из Франции. Я сделал экспертизу обоих картин, и не ошибся, действительно та картина, с влюбленными – работа Энгра. А вот другая – художника, о котором я никогда не слышал. Но очень красивая и качественная работа.
- И где она сейчас?
- Я ее не вожу на выставки, она висит у меня дома, и я каждый раз любуюсь девушкой с картины.
- И неужели Вы не выяснили, кто она? – спросила я.
- Ну почему же. Как раз на этой картине, которая у меня дома, с обратной стороны есть дарственная надпись.
У меня забилось сердце в бешеном темпе:
- Ну не тяните же, Илья Константинович, что там написано?
- Тебе дословно?
Я кивнула.
- Дословно это звучит так: моей сестре Екатерине от брата Петра Персецкого.
Услышав эту фамилию, я чуть не потеряла сознание. «Уже столько лет балы Персецких считаются самыми изысканными в уезде» - вдруг услышала я голос бабушки из своего недавнего сна. Значит, это был не простой сон, а какой-то… вещий что ли. Столько совпадений! Во сне я была на балу, и звали меня Катей Персецкой. Ну, допустим, Катя, это мое родное имя. А вот фамилия, я уверена, что раньше никогда не слышала ее, это же не Ивановы какие-нибудь, которых пруд пруди. И потом девушка на картине очень похожа на меня, и теперь, как мне кажется, во сне в зеркале я видела скорее ее, чем себя. Хотя, если меня одеть в платье позапрошлого века, да еще нацепить на меня все эти бриллианты, причесать по той моде, может действительно, я окажусь копией барышни Энгра. Да и мое кольцо, и во сне, и наяву, и на картине. Эх, думаю, эти совпадения не спроста. Что ждет меня впереди? Что говорят мне мои сны?
- Катерина, - вдруг услышала я Федонского, и выбралась из своих мыслей, - Вы, кажется, задумались?
- А? Да. Просто фамилия знакомая, Персецкий. Где-то слышала, а где не вспомню.
- Знаете, Катя. Эта фамилия часто встречалась мне, когда я разбирал документы на чердаке в том замке. Думаю это, древний дворянский род. Я хотел посмотреть в архивах, но в связи с моей «кочевой» жизнью, не смог найти времени. Может быть на пенсии, когда мой внук сможет продолжить мое дело, я что-нибудь разыщу об этой семье и той прекрасной даме с картины.
Я кивнула, и еще выпила воды. А Федонский вдруг сказал:
- Я вот сейчас пока рассказывал историю своей жизни, очень внимательно наблюдал за вами, Екатерина. И знаете, что? Вы просто поразительно похожи на ту женщину с картины. Не пойму, как я раньше не разглядел Ваше сходство.
- Не преувеличивайте! – слукавила я.
- Нет, нет. Действительно, потрясающее сходство.
На этой ноте мне очень захотелось закончить разговор, и я, взглянув на часы, отметила, что мы уже больше часа отмечаем День рождение внука Федонского, и пора бы мне уже появиться на работе. Коллекционер согласился со мной, расплатился за наши коктейли, и мы вернулись в Галерею.
Следующим утром я позволила себе проваляться в постели до 9 часов. Было воскресенье. О работе голова не болела - выставка закончилась. Чарлик, смирившись со своей участью, лежал, свернувшись калачиком, у моей кровати, лишь изредка поднимая голову, чтобы лизнуть мою руку. Решив, что нельзя больше мучить собаку, я решительно встала и пошла в ванную.
Погода была не очень, небо хмурилось, затянутое серыми тучами, вот-вот должен был начаться дождь. Чарлик, сделав свое дело, весело резвился вокруг меня. Настроение, не смотря на погоду, было отличное, в кои-то веки у меня выдался выходной, и я решила, что нам с Чарликом просто необходимо съездить на дачу к маме, которая жила там все лето, и досыта наесться клубники и смородины. Наесться мне, конечно, а Чарлику просто отдохнуть от пыльной квартиры и вдоволь набегаться на свежем воздухе.
Мама, увидев нас, очень обрадовалась, и сразу же усадила меня за стол, потчуя свежими зелеными щами. Аппетит, надо сказать, разыгрался зверский. И я похвалила себя за то, что решила поехать на дачу, только здесь я могла поесть домашней пищи. Сама то я к кулинарии никогда не тяготела и питалась, как попало. Мама не отвлекала меня, твердо уверовав в истину, что когда я ем, я глух и нем. И только после того, как я, отставив пустую тарелку, откинулась на спинку кухонного диванчика, поинтересовалась моими успехами.
Я подробно рассказала обо всем: о выставке, о картине с моим портретом, о моем сне, о кольце, об истории Федонского.
- Персецкие… Нет, никогда не слышала про таких, - сказала мама, - Может это все совпадения. Сон ты видела накануне выставки, и знала, что выставка будет старинного мастера, вот и причудились тебе дворцы с балами. Девушек тогда рисовали на один манер – все красавицы, такие же, как ты!
- Откуда ж тогда взялась фамилия Персецких в моем сне? – уперлась я.
- Да, может, ты ее слышала раньше где-нибудь.
- Не может! Точно знаю, что ни одного знакомого с такой фамилией у меня нет.
- Это не обязательно должен быть знакомый. Возможно, по телевизору фамилия упоминалась, или в журнале каком-нибудь. Катюша, как будто ты не знаешь, как это бывает. Прочитаешь в газете заметку, что некто Полуянов установил новый рекорд Гиннеса по постройке карточного домика и забудешь про него, а через неделю по телевизору про другого Полуянова, например, врача, рассказывают, а ты сидишь и голову ломаешь, откуда ты его знаешь. Знакомых с такой фамилией точно нет, но ты уверена, что все-таки уже слышала про этого человека, - объяснила мама.
- А как тогда мое кольцо на картине появилось? – не унималась я.
- Так может это и не твое совсем.
- Ну, как же - рисунок тот же, и камешки так же расположены.
- Катя, ты, ей Богу, как маленькая. Какие-то тайные знаки тебе все мерещатся. Кольцо твое – старинное, сомнений нет. Но мало ли раньше украшений одинаковых было. Заводов, может, и не было, но один мастер мог по десять копий сделать.
- Нет, мамуль, и все-таки ты не права. Я уверена, что это мое кольцо на картине было. Кстати, откуда оно взялось в нашей семье?
Мама, вымыв мою тарелку, и налив нам по чашке чая, села рядом со мной:
- Кольцо мне это подарила баба Варя – прабабушка твоего отца, твоя прапрабабушка, значит. Она была уже очень старой, за девяносто лет ей было. Никто и не ожидал, что она сможет на нашу свадьбу прийти, она тогда уже и не поднималась почти. Все гости, да и мы с отцом очень удивились, увидев древнюю старуху на нашем празднике. Баба Варя, не замечая вокруг никого, прямиком подошла к нам, и сказала, вот как сейчас помню: «Дима, ты уже совсем взрослый, женишься уже, а у меня для тебя и подарка никакого нет. А вот для жены твоей я кое-что приберегла, - бабулька полезла в карман своей жилетки, и достала узелочек из цветной ткани, - Возьми, Лена, это кольцо, но не носи прилюдно. Береги Диму, и будьте счастливы».
- А что было потом?
- Ну а потом баба Варя ушла, а свадьба продолжилась с прежним разгаром. Утром, я развернула узелок и полюбовалась на кольцо, видно было, что оно старинное и очень дорогое. Я одевала его только на праздники, на работу же никогда не брала, в то время учитель должен был быть скромным, без дорогих украшений. Когда ты была совсем маленькой, тебе оно очень нравилось, и я пообещала подарить его тебе на совершеннолетие. И, смотрю, ты носишь его до сих пор.
- Да, я к нему очень привыкла, - сказала я, рассматривая колечко, - Значит надо у бабушки Лиды спросить, может она что-то про Персецких знает.
- Вот правильно, съезди к ней, отец на прошлой неделе был, говорит, они с дедом корову купили. Молочка парного попьешь. К вечеру обернешься, тут всего-то километров десять до деревни, а Чарлика здесь оставь, пусть побегает.
Бабушка Лида и дедушка Вася жили в деревне, недалеко от дачи родителей. Несмотря на преклонный возраст, оба были подвижны и вовсю занимались хозяйством, поэтому я нисколько не удивилась, узнав, что они купили корову. Это были папины родители, всю жизнь прожившие и проработавшие на одном месте.
Еще издалека я заметила, что дед Вася носит из колонки воду, а бабушка поливает цветы в палисаднике. Картина вокруг радовала глаз. Деревня была большая, домов на сорок. Каждый двор был опрятен, и пестрел разными красками цветов. Я очень любила приезжать сюда на лето, когда была маленькой. Наш дом в деревне был добротный, крепкий, один из самых больших в округе, но и семья, надо сказать, была не маленькой. В этом доме жило не одно поколение моих предков и случалось так, что жили вместе по нескольку семей, хоть все были и родственники, но каждому хотелось уединения. Вот дом и расширяли, то летнюю кухню пристроили, то террасу, то комнату. А уж когда после войны дом с одной стороны выгорел, решили при восстановлении еще и мансарду добавить.
Дед Вася скрылся в доме, когда бабушка, полив последние цветы, выпрямилась, чтобы поправить соскочивший платок. В этот момент, как раз я и подъехала.
- Катюша, здравствуй моя миленькая, - обрадовалась бабушка и, несмотря на хрупкую фигуру, очень крепко обняла меня, - проходи, проходи, давай. Сейчас обедать будем – подталкивала она меня к дому.
- Бабушка, ты не хлопочи, я только обедала. На даче была. Уж мама меня накормила до отвала.
- Ну, тогда давай молочка нашего, натурального, свеженького, только утром подоила Зорьку. Мы ж корову купили, красавицу, и молока дает много, – хвалилась бабушка.
В это время из сеней вышел дедушка, и раскрыв руки для объятий, подошел ко мне:
- О, кто к нам приехал! Давно стариков своих не баловала, совсем нас забыла.
- Дедуль, работы пропасть, времени с ней свободного ну ни капли нет, - объяснила я.
- Ну что в дверях толкаться, - позади меня сказала бабушка, и мы вошли в дом.
В доме было все так же, как и в мой последний визит месяца три назад. Мебель в доме была старинная, большей частью плетеная, или самодельная. Сделана была очень искусно, и со временем приобретала еще более благородный вид. Сюда бы моих друзей антикваров, они бы бешеные деньги заплатили, чтобы обладать такими экспонатами, но я знала, как трепетно мои бабушка и дедушка относятся к своей обстановке, поэтому помалкивала.
На фоне предметов старины, были видны и вполне современные вещи: в кухне стояли холодильник и морозилка, последних моделей, микроволновка и электрическая печь. На широком подоконнике красовалась кофе-машина: отец без кофе жить не может, а растворимый не считает благородным напитком, поэтому везде, где он останавливается больше, чем на три дня, имеются кофе-машины. В большой комнате, как говорила моя прапрабабушка Варя, в приемной, на стене висел большой жидкокристаллический телевизор, накрытый полотенцем. Я улыбнулась про себя, подумав, что все старики одинаковые, когда у них появляется что-то из современной техники. Но, конечно, промолчала по этому поводу.
Мы сели за большой резной стол в столовой, передо мной сразу появился кувшин молока и поднос с моими любимыми пирожками с картошкой, которые бабушка пекла почти каждый день. Я уплетала их за обе щеки, прихлебывая холодным молоком, и совершенно забыв, что, вроде как нахожусь на диете.
- Ну, как у тебя дела, Катерина? – спросил меня дедушка.
- Да подожди, Вася, пусть девочка поест как следует, - перебила его бабушка, - Смотри, как исхудала. Тебе б, Катюша, на месяцок к нам, на молочко да сметанку. А воздух здесь какой! Чувствуешь? Лес вон рядом, землянику несут ведрами, и речка чистая, аж видно, как рыба плавает.
- Как только смогу взять отпуск, так сразу к Вам на недельку, - заверила я стариков.
- А разве ты не сама себе хозяйка? – удивился дедуля.
- Так-то оно так. Но сейчас как раз сезон. Выставки одну за другой организуем. Только вчера закончилась одна крупная выставка известного художника, и заработали мы на ней прилично. Так что, не могу я все бросить в Галерее, боюсь, не справятся там без меня, - объяснила я.
- Какая же ты у нас умница, вся в отца! – похвалила бабушка, - Дима наш тоже быстро в бизнесе освоился, в кого только такой уродился! Мы то с дедом всю жизнь в деревне трудились, о городе и не мечтали. А вы вон как развернулись! Молодцы!
Еще немножко мы поговорили о наших с отцом достижениях. Дедушка пошел в огород жуков собирать, а я спросила у бабушки:
- Бабуль, ты когда-нибудь фамилию Персецкие слышала?
Бабушка задумалась:
- Персецкие, Персецкие, - повторяла она, - Кажется, знакомая фамилия, наверное, слышала, вот только где, не помню.
- А про колечко мое, что-нибудь знаешь? - я сняла колечко и положила его на стол.
- Да, конечно, это же бабы Вари кольцо, - взяв его в руки, сказала бабушка.
- Это я знаю. И знаю, как оно к моей маме попало. А кроме этого, что еще про него известно, откуда такая роскошь у бедной крестьянки взялась? – спросила я.
- С кольцом целая история была - призналась бабуля, - Я это кольцо в первый раз увидела, когда баба Варя его в тайник прятала. Было это давно, мы только с дедом поженились, и я переехала в этот дом. Однажды, кажется, зимой дело было, баба Варя захворала, спину застудила и лежала в лежку целую неделю. Я за ней ухаживала, так как дома была в это время – Дима должен был вот-вот родиться. Вот, однажды, баба Варя попросила меня воды принести, я прошла три шага и вспомнила, что кружка бабы Варина в ее комнате осталась, я и вернулась. Открываю дверь, и вижу, бабуля с кровати свесилась и вроде, как что-то ищет. Я нагнулась, думала, уронила она что-то и хотела подать. Но вместо этого увидела, что баба Варя прикладывает на место оторванную от пола доску. Заметила она меня, конечно. Строго сказала: «Забудь!» И после этого от моей помощи отказалась. Да через неделю Димочка родился, и мне самой не до старухи стало.
- И она тебе так и не сказала, что там искала? – спросила я.
- Нет, не сказала, вообще избегать начала, Димочку то она очень любила, он у нее первый правнучек был, а вот ко мне, прям, как охладела. Даже из рук моих пищу не принимала. Я тогда очень на бабу Варю обиделась, что я ей враг что ли? Понять долго не могла, откуда такая перемена в ней. Я уж грешным делом подумала, что из ума старуха выжила. Но во всем остальном, кроме отношения ко мне, она не изменилась. Уж Вася меня успокаивал, говорил, чтоб я внимания не обращала. Да как тут не обратишь, когда все под одной крышей живем, - бабушка замолчала, снова переживая не лучшие моменты своей жизни, а я спросила:
- И что же ты, даже не залезла к ней в тайник ни разу?
- Ну, тогда я еще и не знала, что это тайник. Вообще про тот случай забыла. Нашла его, можно сказать, случайно. Диме было года три, наверное, когда из соседней деревни пришла печальная весть – умерла какая-то дальняя родственница мужа бабы Вари. Запрягли лошадь, и все поехали на похороны, в том числе и баба Варя, а меня за детьми приглядывать оставили. На тот момент уже все и родные, и двоюродные братья и сестры твоего деда поженились, и детей, человек пять было. Свекровь, решив, что за детьми разновозрастными смотреть – это пустяк, наказала мне постельное белье со всех кроватей снять и новое застелить, ну а если малыши не особо донимать будут, то и замочить и выстирать, сколько успею. Я начала с комнаты бабули, собрала в охапку грязное белье, только развернулась, чтобы из комнаты выйти, как споткнулась и упала. Так обидно стало. И дети на мне, и стирка чужого грязного белья, да еще и коленку содрала. Решила я посмотреть, обо что я умудрилась споткнуться на ровном месте. Половик перед кроватью собрался, и я отодвинула его. И вот тогда я и вспомнила, как баба Варя там что-то искала, когда болела. Я уставилась в пол, и заметила, что одна дощечка отличается от остальных досок. Она была небольшая, и не плотно прилегала к остальным, поэтому выковырнуть ее шпилькой не составило труда. Я вынула дощечку и пошарила рукой под полом. Под руку попался холщевый мешочек, я вытащила его, развязала, высыпала на пол его содержимое, и обомлела - передо мной лежала небольшая горка драгоценностей, как сейчас помню, браслет из каких-то разноцветных камешков, сережки с белыми бусинами, сережки с красными камнями и твое кольцо. Разглядывая эти сокровища, я забыла обо всем на свете, пока не услышала из глубины дома детский плач. Все сложила обратно, наспех приладила на место дощечку и побежала разбираться с детьми.
- Вот это, да! – только и могла сказать я, - И ты хранила эту тайну столько лет?
- Так существование у старухи драгоценностей перестало быть тайной.
- Как это? Ты все рассказала остальным? – удивилась я.
- Нет. Я мешочка этого больше ни разу не видела. И драгоценностей всех вместе тоже.
- Ой, бабуль, а я бы на твоем месте не удержалась, и при первом же удобном случае залезала в бабкин тайник.
- А я и не упускала такого случая, но мешочка больше на месте не было. Видимо, я как-то не так дощечку положила, или коврик застелить забыла, только бабка поняла, что ее тайник раскрыт, и перепрятала свои сокровища.
- Ты же говорила, что они перестали быть тайной, - напомнила я бабуле.
- Да, так и было. Все, что было в мешочке, баба Варя раздарила своим правнукам, кому на День Рождения, кому вот, как твоим родителям, на свадьбу. И я очень рада была, что твоей маме это кольцо досталось, оно мне тогда больше всех понравилось.
-А почему она подарила кольцо маме, она же бабе Варе никто, получается? – поинтересовалась я.
- Точно, конечно, я не знаю, но думаю, что бабуля с самого начала решила все украшения до самой старости своей прятать. А потом передала их своим прямым потомкам как бы по наследству. И получилось как раз, что правнуков у нее четверо, три дочки у Василисы – родной сестры твоего деда, и твой отец. Украшений как раз на всех хватило. А украшения все женские, ну сама подумай, не дарить же твоему отцу что-то из них. Но и обделить не могла. Димку-то старуха больше всех правнуков любила, во-первых, первый он, а, во-вторых, мальчик единственный. Вот и решила, наверное, раз Диме подарить нельзя, то жене его наверняка подарок по вкусу придется. Семья-то одна теперь.
- Откуда же они у нее взялись-то? – не унималась я.
- Точно не знаю, вроде одна знатная дама ей подарила, но это была тайна за семью замками, - честно призналась бабушка.
Мы с бабушкой замолчали. Я переваривала полученную информацию, а бабушка, видимо, предалась воспоминаниям. Через минуту я заметила:
- Странно, что у бабы Вари были драгоценности, а она в трудное время не воспользовалась ими – не продала, не обменяла их на еду во время войны.
- Знаешь, Катюша, кое-что мне все-таки старуха наша поведала. Умирала она у меня на руках, было ей уже почти сто лет, девяносто восемь, если точно, но она была в своем уме. На тот момент, в этом доме жили только мы с дедом и она. Мои свекор со свекровью умерли. Сестра деда – Василиса, выйдя замуж, сначала с нами жила, а потом они с мужем дом в соседней деревне построили и переехали всем семейством. А твои родители уже в город перебрались. Так что, как не любила меня бабка, когда я молодой была, а свой век все равно ей пришлось со мной доживать. Я старые обиды забыла, и ухаживала за старухой, как за родной. В благодарность за мои заботы, баба Варя смягчилась, и мы часто с ней беседовали о жизни. Много она мне тогда про себя поведала, и небылиц столько было, в которые с трудом верилось, но что со старухи взять…
- И про драгоценности свои рассказала?
- И про них упоминала кое-что, но велела никому не доверять семейные тайны, даже твоему деду.
- Бабуль, пожалуйста, расскажи, мне так интересно! - возбужденно просила я, - Я никому ни слова, ты же меня знаешь. Честное слово, буду молчать, как рыба!
- Ну, хорошо, - наконец поддалась бабушка моим уговорам, - История эта уже быльем поросла. Надеюсь, не прогневается старуха там на небесах. Тем более, все-таки она для тебя не чужая была. Ладно, слушай с самого начала…
Продолжение следует...
