Историю эту мне рассказывала моя тетя,
а приключилась она с её подругой, в далекие 36-40-е годы прошлого века. Страна тогда строила социализм, ну и девчата, конечно тоже. В первых рядах комсомола трудились на стройках, фабриках и заводах.
Молодые, задорные, учились на рабфаке и работали на заводе. Верили в светлое будущее и коммунизм, а в Бога и прочие выдумки не верили, считали это пережитком прошлого.
Подругу моей тетки звали Прасковья, или попросту Паша. Приехала в город из деревни. Была она крепкого телосложения, спортивная, что называется «кровь с молоком».
На лице - румянец, на голове – красная косынка, по тогдашней моде. Хоть на плакат её помещай, о строительнице коммунизма
Вот и прилепилось к ней прозвище «красная Пашечка». Да, она и не обижалась, девушка была веселая.
Жили девчата в рабочем общежитии. Парни тоже там же, только на другом этаже. Одну из комнат занимал молодой неженатый милиционер, чтобы присматривать за порядком .
Это было не лишним, потому, что вечерами парни частенько устраивали кутежи после рабочей смены, а утром с похмелья шли на работу. Вот и попадали в различные неприятные ситуации на производстве: то палец кому-нибудь отрежет, а то и руки кто-нибудь лишится.
Только милиционер этот и сам был не прочь выпить, а потом и покуралесить, да к девкам поприставать. Вот и положил он глаз на Прасковью, да по пьяной лавочке стал в гости набиваться, под предлогом проверки порядка в комнате.
Ну, Паша-то его отшивала, а милиционера это злило, противный он был человечешко, злопамятный.
А прямо за общежитием начинался лес.
И летом молодежь устраивала там пикники, с выпивкой и закуской и конечно, частенько заканчивалось это дело драками, или еще какими-то безобразиями. А в лесу после себя оставляли кучи мусора.
Лес был вроде бы и исхожен людьми, но иногда случалось, что кто-нибудь там блуждал долго, теряя дорогу. И было несколько случаев даже пропажи парней из общежития.
Ну а Паша была заядлая грибница и ходила в лес всегда одна. Девушка она была смелая, заблудиться не боялась, грибные места умела находить по одной ей ведомым признакам. Так что всегда возвращалась в общежитие с полной корзиной белых и подберезовиков и девчата наедались досыта.
Соберется, бывало, за грибами, повяжет голову красной косынкой, возьмет в руки корзину,- «Ну вылитая Красная Пашечка!»- смеялись подруги, провожая её.
Вот однажды, в субботу, после смены, пошла Паша в лес за грибами.
- На ужин ждите грибы,- махнула рукой девчонкам и ушла.
Да только ни на ужин, ни на завтрак, ни на обед, они грибов не дождались. Уж в понедельник, когда она не вернулась даже к положенной рабочей смене, девчата обо всем рассказали милиционеру. Тот стал допытываться у них, с кем она ушла, все не хотел верить, что одна.
Поискав немного для видимости неподалёку в лесу, дальше заходить не стал, а накатал бумагу в отделение, что девка, видно, загуляла где-то с парнями и забросила работу. Отомстил ей так.
Вернулась Паша только через трое суток, хоть и с полной корзиной отборных грибов, но какая-то сама не своя. На все вопросы подруг хмурилась, да отмалчивалась.
На заводе её отругали, но простили,- не хотели терять работницу - трудилась она за троих.
Милиционеру тоже ничего не рассказала. Тот еще больше придираться к ней стал, всё грозил выселить девушку.
После этого случая, стала Паша другой: молчаливой, задумчивой и грустной.
Прямо, как на плакате «Не болтай!».
А весной у неё родился ребеночек. Для всех это стало неожиданностью. Ведь признаков беременности никто не замечал. Она совсем немного располнела, да и ходила на работу до последнего.
Мальчик её был необычный. Очень маленького веса, но вполне сформированный младенец.
И еще у него были странные остренькие ушки и по четыре пальца на руках.
После этого Паше с ребенком дали отдельную комнату в общежитии.
Народ судачил об этом, строил догадки, кто же был отцом мальчика, но так ничего и не прояснилось. Паша никому ничего не рассказывала о своем трехдневном отсутствии и только с моей тетушкой поделилась своим секретом.
Вот, что она поведала: