ПАМИР. БАСМАЧИ. УЗБЕКСКИЙ ЖЕНИХ.
Был конец сентября 1962 года. Восхождение на пик Скобелева высотой более 5 000 м мы закончили тогда, когда первые лучи солнца коснулись его ледяного покрывала. Заложили там в свой разбитый термос записку с положенной информацией о нас, спрятали его в высокий тур, сложенный из плоских камней и начали спуск в Алайскую долину. Длинная морена сложенная мелкой щебенкой круто уходила вниз. Под нашими ногами она непрестанно двигалась, заставляя нас, постоянно переминаться с ноги на ногу иначе она засыпала бы нас с головой. Дневной переход предстоял долгим, а маршрут наш, в то время, был еще малохоженным. По историческим данным в 1871 году здешние места посетил русский путешественник Алексей Павлович Федченко. Он был первым европейцем, который прибыл сюда через труднопроходимый и опасный перевал Тенгиз-Бай, а нам вскоре предстояло его пройти. Готовясь к этому походу, стало ясно, что после экспедиции А.Федченко здесь мало кто ходил из туристов. Дневной переход был длинным, а спустившись в Алайскую долину и, шагая там вдоль реки Кузыл-су, по ее ровной, словно скатерть пойме, стал еще и нудным. Заканчивался переход в большом кишлаке Дараут – Курган с фруктами, базаром и магазином.
По своему статусу он является центром Чон-Алайского района, а для нас был удобным местом отдыха и начальным пунктом перехода в Ферганскую долину через перевал Тенгиз- Бай. Идем. Жара несусветная. За плечами рюкзаки весом под сорок килограмм. Вдруг, навстречу нам, сидя на ишаке верхом, одетый в видавший виды халат и с чалмой на голове, едет киргиз.- Салам, алейкум – приветствовали мы его. Он, упершись вдаль отрешенным взглядом, не ответил нам привычным алейкум ассалям, а «прогорцевал» мимо, будто бы незрячий. Через некоторое время мы вновь встретили уже двух киргизов так же, как и первый киргиз, невозмутимо восседавших на своих ишаках. Опять на наше приветствие - ни ответа, ни привета. Такое отношение к встреченным путникам в пути для нас было не то что обидным, а скорее непонятным. Территория Дараут-Кургана была освоена с давних времен, что подтверждено имеющейся здесь крепости Кокандского хана, некогда предназначенную для защиты населения от постоянных набегов кочевников. Кроме того известно, что через эту местность проходила одна из ветвей Великого шелкового пути с вереницей торговых караванов. Нам было не понятно, почему встреченные нами киргизы не почитают законы гостеприимства, столь хранимые мусульманами? Не отвечали на наше приветствие? Ответы на них мы вскоре получили от случайно оказавшегося здесь Ивана Филипповича - главного ветеринара Ошской области. Корни неприязни к русским людям местными жителями связаны с историческими событиями, происходившими в этих краях много лет тому назад. О них помнят старики-аксакалы и передают это своим детям. Так почти полтора века тому назад, в июле–августе 1876 года, состоялся так называемый Алайский поход, завершившийся присоединением к Российской империи южной части современного Кыргызстана. В своем донесении от 23 октября 1876 года командующему войсками Туркестанского военного округа командир Алайского отряда генерал-майор Михаил Дмитриевич Скобелев, в будущем знаменитый русский полководец, прославленный «белый генерал», докладывая о результатах своей «военно-научной» экспедиции, писал: «Каракиргизы, населяющие горную полосу, приведены в покорность, между ними учреждено русское управление… Отныне эти кочевники, не признававшие ничьей власти, русские поданные. Открыты совершенно неведомые европейцам страны, причем нанесено на карту около 25 тысяч квадратных верст». Пожалуй, эта, и ряд других экспедиций, вначале направленных царской Россией, а в двадцатых годах в период Гражданской войны Советской Россией в Среднюю Азию, с целью усмирения недовольства коренных народов будущих Союзных республик, дали свои результаты – появились отряды басмачей. Слово басмач в настоящее время это общепринятый в научной литературе термин, который в истории народов Средней Азии обозначает особое социальное явление, зародившееся еще до присоединения региона к России и позднее (после 1917 г.) принявшее форму вооруженного сопротивления политике советской власти. Басмачи представляли собой крупные организованные отряды, состоящие из местных жителей. По официальной версии, басмачество как организованная сила было ликвидировано по всей Средней Азии в 1931—1932 гг., хотя отдельные бои и столкновения продолжались вплоть до 1942 года. Но осадок «вольнодумства» с неприязнью к русским еще встречаются. Чему и мы оказались свидетелями. Мы сидели на полу в большой юрте - ашхане установленной рядом с глинобитным саманным магазином. Хозяином их был местный чайханщик. Шустрый, среднего роста киргиз средних лет одетый по обычаю в полосатый халат. На голове красовалась шляпа в виде колпака белого цвета изготовленного их тонкого войлока. Понизу колпак был украшен национальным орнаментом. Несмотря на его шустрость и услужливость в поведении и взгляде просматривалось какое-то подобострастие к нам, спустившимся с гор русским туристам. Пиалы для чая размером мал - мала меньше, красовались в подвешенном состоянии к верхней части юрты. Подвески для них были сделаны из тонких четырех ременных полосок украшенных разноцветным бисером. Меж собой они были соединены ременными перемычками. Получалась четырехугольная ременная пирамида. Нижняя ее часть была предназначена для пиал больших размеров. Затем она сужалась таким образом, чтобы очередная верхняя пиала свободно помещалась в ней. Таким образом, получалось не только удобное их хранение, но, главное, они, с ременными перемычками на их донышках, свободно вставленные друг в друга, занимали мало места и не разбивались при перевозке на лошадях или верблюдах на большие расстояния. А в самой чайхане они занимали мало места, и появлялась возможность свободно взять любую из них. По-народному - мудро, красиво и удобно. - Вы не обращайте на таких людей внимание. Обратился к нам Иван Филиппович. - Едут они на своих ишаках и пусть едут. Единственное, что я могу вам посоветовать, с улыбкой рассматривая наши напряженные лица, продолжал говорить он, отойдите с тропы в сторонку и все. Они проедут мимо. - Но ведь столько лет прошло. Мы уж думали, что басмачей давным-давно уже нет, а тут – на тебе, басмачи. Удивились мы своему незнанию менталитета местных жителей. - Всякое бывает. Я здесь работаю уже почти два десятка лет. И они, и я уже привыкли друг к другу. Я для них авторитет. Без ветврача каюк их отарам овец и другой живности. Пожалуй, рассмеялся он вслух, я для них тот же начальник, что и какой - ни будь высший чиновник в правительстве. Я не шучу. Это действительно так. - Как я рад вам, вы просто не представляете. Я уже несколько лет не слышал русской речи. К тому же, я смотрю, у вас есть и гитара. Спойте, что ни будь для души. Он встал и отошел от нас к выходу юрты, с откинутым вверх видавщим виды ковром, который служил ею дверью. Выглянул наружу и позвал хозяина чайханы и что - то с ему казал. Тот поклонился и ушел. Через некоторое время он вернулся с большим самоваром и несколькими заварными чайниками с зеленым чаем, ловко установленных на большом подносе. Из своей подсобки он достал горкой сложенный на блюде узбекский сахар нават золотистого цвета. Это был кристаллизованный сахар, специально приготовленный из виноградного сока с добавлением в него определенных пряностей. - За сахар спасибо. Вижу, помнишь, пододвигая блюдо с сахаром к нам, похвалил его Иван Филиппович. Тот учтиво улыбнулся и, прихватив пару пустых корзин, вышел. С жителями гор Средней Азии я был уже знаком. Их учтивое отношение к гостям несколько уступает гостеприимству жителей Кавказа, но после встречи с теми, кто не ответил на наше приветствие, что-то невольно шевельнулось в моей душе. Да. Бог с ними, отбросил я набежавшие в голову мысли. Мы свободно расселись в юрте, взяли гитару и стали петь вначале туристские, а затем и русские песни. Иван Филиппович растроганно слушал их, кивал головой, а когда стали звучать знакомые для него русские песни стал петь их вместе с нами.
Надо было видеть выражение его лица, которое выдавало эмоции человека лишенного общения с родным языком, родными для него песнями. - В юрту вновь зашел хозяин чайханы и корзинами, доверху наполненными самыми различными фруктами. Мы переглянулись. За все принесенные фрукты, большущие теплые лепешки и другое, поданное нам, у нас не хватит денег для оплаты. Иван Филиппович перехватил взгляды и рассмеялся. - Да вы ешьте, не стесняйтесь. Я угощаю. Это для меня мелочи. Все в округе знают меня и верят, что всегда приду им на помощь. Угощайтесь. Наутро мы прошлись по Дараут-Кургану. Познакомились с древней крепостью — историческим объектом, известным под названием, как «курган Кулдатка» названного так в честь одного из военачальников того времени. Построена крепость Кокандским ханством более 300 лет назад для оборонительных целей на перекрёстке торговых путей, ведущих через западную часть Алайской долины. Находится, как и сам Дараут Курган, примерно в 300 километрах к юго-западу от города Ош. Вместе с нами шел и Иван Филиппович. - Посмотрите внимательно на внутренние стены крепости. И он, подойдя вплотную, указал на выбоины в стене. – Как думаете, от чего они образовались? – Об этом, к сожалению, почти никто не пишет. Это следы от пуль. Дело в том, чтобы остановить разгулявшееся бандитское басмачество Фрунзе, который командовал здесь с целью их усмирения, после предложенного им мирного урегулирования и прекращении кровопролития, для возвращения всех к мирной жизни был вынужден тех, кто не прислушался к его предложению, собрать в Дараут Курган и расстрелять здесь, внутри этой крепости. Мы, молча, выдержали минуту молчания. Двое суток запланированные нами для отдыха и пополнения продуктами пролетели незаметно. Нам было жалко расставаться, с Иваном Филипповичем, одиноким русским «отшельником», жена которого наотрез отказалась жить здесь и уехала от него куда-то в Россию. Прощаясь с нами, он предложил нам после прохождения маршрута остановиться в Фергане, в его доме. Ключ от двери лежит под широкой половицей крыльца. В доме я бываю разадва в год, а так он постоянно пустует. В шкафчике, что у зеркала, лежат деньги. Не стесняйтесь, берите сколько угодно, я их не считаю. Он засмеялся и добавил. – Денег у меня, что овец в Алайской долине. Работа и судьба всех чабанов от меня зависят. Они знают, что зря на них я начальству не доложу, не пожалуюсь. Что их мнимый падеж скота, который неминуем, они себе добавят, но без моей подписи соответствующего акта они никуда не денутся. Так и живем. Поэтому берите деньги, живите в доме, сколько душе угодно, а когда будете уезжать положите ключ на старое место. Мы тепло попрощались с этим удивительным человеком и, действительно воспользовались его домом, окруженным большим фруктовым садом, плодами которого мы воспользовались. Деньги нашли, но оставили их на месте без надобности нам. Ледовый перевал Тенгиз – бай, узкие овринги – искусственно созданные местными жителями тропы, висящие над пропастью, живые осыпи и броды через стремнины рек. Заброшенные с вездесущими скорпионами и жилые кишлаки, к которым по арыкам была подведена вода из запруженной в нужном месте реки, остались позади. Впереди нас ждала Ферганская долина с хлопковыми полями, благоухающим дынным ароматом и виноградом, привязанным к шпалерам. Но, увы, спустившись с гор, мы невольно оказались свидетелями страшных событий времен сталинских репрессий и негде, ни будь, а здесь, в устье реки Исфайрамсай. Какое счастье, что наши современные дети не знают ужасов времен конца тридцатых годов. Тогда брали людей из дома по доносам практически всех подряд. И родные не знали, где будут отбывать они, совершенно честные люди. И сейчас, стоя между двух отрогов Алайского хребта, в устье горной реки Исфайрамсай, создавшей каньон при своем выходе на свободу в Ферганскую долину, мы, на совершенно отвесных щеках скал обнаружили множество надписей. Они были выцарапаны чем - то острым. Это были фамилии, имена, даты и места, откуда эти люди оказались здесь. При этом было видно, что они добывали здесь камни. Левый берег реки представлял собой словно ровную дорогу длиной около ста метров, ведущую в никуда, упираясь в отвесную стену ущелья. Зачем? Для чего? Кому это было нужно? Мы глянули друг на друга. Оказалось, что все мои товарищи родились в период тех жутких сталинских репрессий. В разговоре оказалось, что почти у всех нас кто-то пострадал тогда. Пострадал, как говорится в нарде – ни за нюх табака, ни за что. Мы склонили головы и молча, почтили их память, а потом вышли на простор Ферганской долины. После пройденного перевала и других опасных участков маршрута мы вышли на настоящую укатанную автомобильную дорогу. До ближайшего кишлака было недалеко, чуть больше десятка километров. Видим, по дороге в сторону нашего пути едет грузовая машина. Проголосовали, она остановилась. Молодой парень узбек открыл дверцу своей полуторки и, глядя на нас, сказал: могу подвести вас, но не далеко. Я спешу в кишлак помочь другу в строительстве его дома. Садитесь. Мы, естественно, сказали спасибо и, бросив в кузов свои рюкзаки, залезли и уселись на них. - Я вас у речки высажу. Там и хворост найдете для костра, а если захотите, приходите в кишлак, поможете моему другу. Кишлак рядом. Приходите и, посигналив нам на прощенье, запылил дорогой к другу.
УЗБЕКСКИЙ ЖЕНИХ
Действительно, место, к которому нас подвес молодой шофер оказалось удобным. Разбили там лагерь, приготовили обед и после некоторых раздумий решили идти в кишлак, хотя бы за фруктами. Я много видел, встречался с разными людьми. Помогал им, и они отвечали мне тем же. Но подготовку будущего дома для жениха я узнал впервые и запомнил это на всю жизнь. Дорога, по которой мы только что ехали, вела прямо в кишлак. До него было чуть больше километра. Когда мы спросили шофера, как найти его он, улыбаясь, ответил – найдете по барабану. Кишлак был небольшой. Глинобитные дома, как водится у верующих мусульман, строились так, чтобы жить вместе одной семьей. Ни одного окна дома выходящего на улицу вы не увидите. Они все выходят во двор. Не надо этому удивляться, а надо почитать сложившиеся веками их семейные устои, семейные традиции. Еще на подходе к кишлаку мы действительно услышали глухие звуки бубна, и пошли в ту сторону. На окраине кишлака были видны фигуры четырех молодых людей, которые, положив руки на плечи друг другу, «водили хоровод» - босыми ногами двигались по кругу и месили в широкой яме глину. Среди них был и наш шофер, как и все с закатанными выше колен штанами. И у русских, и у многих других народов бывшего Советского Союза есть прекрасная традиция, имеющая одно и то же название помочь. Именно помочь, а не помощь. Это когда нужно кому-то безвозмездно помочь в строительстве или другому, требующему большой количество людей или наличия личного профессионализма. А хозяин, т.е. тот человек, который обратился с этой просьбой, обязан был накормить всех пришедших работников. Мы, не дожидаясь приглашения, завернули свои штаны, и зашли в неглубокую, но широкую яму заполненную глиной смешанной с песком и, как все, обняв друг друга за плечи, начали свой круговорот. Рядом с ямой сидели двое – старик с большим бубном и мальчишка лет пяти тоже с бубном, но очень маленьким. Увидев нас большой бубен зазвучал более скорым ритмом, которому стал вторить мелкий, но слышный нами звук. Нас было десять здоровых молодых мужчин пришедших жениху на помощь. Слышим голоса женщин погоняющих ишаков. Оказалось, что именно им было поручено подвозить сюда в бурдюках воду, перекинутых чрез спины ишаков и нарубленную загодя солому. Сама же глина тяжелым красноватым горбиком уже красовалась рядом с ямой. Надо сказать, что работа ногами, непрерывно поднимающихся и опускающихся в глиняное месиво, была не легкой. Но мы чувствовали, что ритм бубна в руках старика-аксакала придавал всем силы. Все дело было в том, что он глядя на людей видел их усталость и замедлял ритм. После необходимого нам отдыха и подкидывания в яму очередной порции глины, соломы, песка и вылитой воды, ритм бубна звучал веселее. И так продолжалось около двух часов. Уставшие, но довольные мы вышли их ямы и пошли к речке, чтобы там привести себя в порядок. Вместе с нами двинулись к ней и остальные. До наступления сумерек оставалось достаточного времени и всех нас пригласили к импровизированному столу – ковру, расстеленному на земле накрытому, по этому случаю, во дворе отца жениха. От большого казана стоявшего рядом с хозяином дома шел ароматный дух свежеприготовленного плова. Рядом, на большом плоском подносе, красовались шашлыки из баранины. А о том, что посреди стола высилась гора различных фруктов, и говорить не приходится. Сухое вино домашнего приготовления разливали в пиалы из красивого фарфорового кувшина. Покинули теплую компанию довольно поздно. Да и куда нам было торопиться – знакомый шофер пообещал утром приехать в наш лагерь и отвести всех в Фергану.