Предыдущая глава
В самое начало
«ОТРЕЧЕМСЯ ОТ СТАРОГО МИРА,,,»
Оказаться в Париже во время Чемпионата мира по футболу – это была настоящая удача!
Не знаю – кто за кого, а я болел за Ивана Самарано. Он нападающий упорный и назойливый, как диалектический материализм. Единственный Иван играл на Кубке мира по футбола, и тот не наш! Но команда Чили скоро выбыла из борьбы, и в итоге я оказался во Франции свободным от идеологических симпатий и националистических пристрастий.
В полдень 23 июня я шел с дорожной сумкой мимо Нотр-Дама к месту своего временного пребывания на острове Сен-Луи, а в кафе напротив собора светловолосая компания лопала омлеты. Мужчины сидели миролюбиво. На их головах покоились странные рогатые шапки, напоминающие что-то нордическо-норманнское. Чуть в стороне стоял норвежский флаг. Вечером Норвегия должна играть с Бразилией, и северные болельщики бодрились, даже запевали боевую песню, но неуверенно, и отчасти стыдливо. Кто же мог подумать, что викинги обыграют королей футбола! Впрочем, норвежцы после победы особо не буйствовали. Северяне тихо напузыривались после матча в барах и ресторанах, и ровно в полночь одинокий варяг стоял на улице Двух Мостов и миролюбиво писал на дверь аптеки...
Вовсе не по футбольным делам я находился в Париже, но от футбола было никуда не деться в этом городе, все напоминало о Кубке мира: плакаты, одежда прохожих, телевизионная реклама, и даже ежегодное сольдо-распродажа проходила под знаком чемпионата: Базар Отель де Вилль рядом с мэрией, галерея Лафайет, что севернее Гранд Опера , Самаритан на правом берегу Сены, еще не разорившийся тогда Маркс энд Спенсер на Риволи, дорогущий Бонмарше, находящийся между Монпарнасом и бульваром Сен-Жермен, надменные бутики для избранных... 30%, 50%, 70% скидки! Казалось, торговая буржуазия готова отдать товары даром, только бы команда Франции куда-нибудь пробилась. На журнальных обложках кумиры прошлых лет – Пеле, Яшин, Платини...
Не зря французы проливали кровь в революциях 1789-го, 1830-го, 1848-го и 1871 годов. Власти теперь вынуждены думать о народе, и применительно к футболу это выглядело следующим образом: возле Отель де Вилля, на Шарль де Голль Этуаль, возле пале Шайо установили огромные экраны, и народ мог смотреть игры даром – болельщики сидели прямо на асфальте, и создавалось полное впечатление, что ты на стадионе. Заявляю как свидетель и участник. Смотрел народ матчи в кафе и барах. Почти на каждом заведении объява – у нас, мол, телевизор: мы, мол, записываем игры на видик и повторяем днем...
Отчего это такое дружелюбие? Никто не колотит чужих болельщиков. И охрана... Много писали о повышенной боеготовности полиции. И были, конечно, сражения с дебилами-англичанами. Но, в русском понимании, охрана – это толпы ландскнехтов с дубинами и щитами, в масках, шеренги милиции до горизонта. В Париже, по которому бродили толпы приезжих, их тоже, надо понимать, хватало, только менты тамошние в глаза не бросались. Один раз мне предложили показать содержимое сумки при входе на зрительскую площадку возле Пале Шайо – и все.
По делам я был вынужден выехать в Лангедок, и там на мысе Агд с видом на лазурное море, возле которого так любят отдыхать северяне-парижане (во французском смысле этого слова) футбольные страсти продолжились. На махонькую площадь выходили двери нескольких ресторанчиков, и французы объединенно болели, сидя за столиками. А когда итальянец Баджо пробил пенальти в штангу, когда лысый Бартез, счастливый и обессиленный упал на газон, тогда публика мыса Агд вскочила, радостна, завопила, засвистела, но скоро организовалась и запела «Марсельезу». Они пели до утра. Голоса становились все более нестройными, но смысл оставался все тем же: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!»
«ОН Э ТУЗ АНСАМБЛЬ! ОН Э ЧАМПИОН!»
Франция в 1998-м выиграла Кубок мира. Именно таково значение произошедшего, а не просто – сборная Франции победила на чемпионате мира по футболу. Теперь я понимал, как бедная и ободранная сперва, но юная и восторженная буржуазная армия Наполеона начала крушить феодальную Европу. Вперед и только вперед! Идти без поражений до Москвы (или до финала с бразильцами). Маневрировать и мучиться, брести с полной выкладкой по пояс в снегу к победе – это уже наше русское умение и достоинство...
И вообще, парижские девушки-женщины любят юношей-мужчин-победителей. Я стоял на набережной, ожидая, когда от Отеля де Вилль, где толпы парижан смотрели финал по телеэкрану, повалит народ. И дождался. Сперва появились велосипедисты и мотоциклисты. Рядом со мной на набережной находилась девичья, так сказать, стайка. Было девицам лет по тринадцать-пятнадцать. Они плакали, свистели и кричали: «Он этуз ансамбль!» - пролетающим парням на велосипедах и мотоциклах. Они приветствовали не какую-то отстраненную сборную по футболу – одиннадцати мужчин на всех девиц не хватит. В их слезах и криках был слышен высокий сексуальный и этнический мотив-порыв – самцы нашего французского племени победили!.. Впрочем, изменчива парижская женская душа: в 1814 году с таким же восторгом парижанки встречали Александра I, его гвардейцев и казаков. «Что ж, - думали они тогда, - другие самцы победили, и мы приветствуем победителей». И то правда – мужчины всегда в итоге воюют из-за женщин...
Через несколько минут возникли пешие колонны с флагами. Все выше и выше над Парижем многотысячный звук вопля: «Он э туз ансамбль» - что в переводе означает: «Мы – вместе!» Завидно, завидно, завидно!
Вот несколько эпизодов из той великой для Франции ночи.
Дверь артистического кафе нараспашку. Люди стоят на столах и кричат в сторону телевизора, на экране которого почти рыдают буржуазный Ширак и почти социалистический Жеспен. Возле кафе – потерявшийся парижский мальчик лет одиннадцати. Он держит в руках древко флага, и слезу текут по его щекам. Он говорит сам себе слова, осторожно, почти на ощупь: «Мы – чемпионы... Мы – чемпионы мира... Мы – вместе...»
Возле набережной я пытаюсь перейти проезжую часть, чтобы выбрать место поудобнее. Навстречу катят и катят машины. Они несутся на Елисейские поля, но друг друга не мнут и никого не давят. Пара полицейских машин перекрывает на всякий случай одну из полос. Появляется третья ментовская тачка, разворачивается и тормозит напротив меня. Я слышу свист, кажется, полицейские свистят мне, будто я что-то нарушил, направляясь к парапету. Дверь в машине открыта. Я вглядываюсь. Несколько мильтонов (сидят на скамеечке со свистками в зубах. Они свистят... себе, своей радости и футбольному триумфу.
Забыл! За пару часов до финала я шел по Анжуйской набережной острова Сен-Луи. Обычно на скамеечке между мостами мари и Луи-Филиппа, с которого открывается, возможно, красивейший вид на Сену и правый берег, сидят алкаши и дуют дешевое винище. Они и теперь сидели и дули. Перед ними находился переносной телевизор с антенной, а возле скамейки стоял пожилой господин, опиравшийся на трость с серебряным набалдашником. Этот богатый пенсионер и принес алкашам телевизор, чтобы одичавшие парижане смогли посмотреть и быть вместе с нацией...
Двадцатое столетие фактически началось со Всемирной Парижской выставки. Закончилось оно Парижским Кубком мира по футболу. Между двумя этими счастливыми для столицы Франции точками, с этим городом много что случалось – трагического и счастливого. Но чтобы не происходило с миром, Париж всегда оставался желанным местом для миллионов жителей планеты. Таким он остается и в новом столетии. Когда вы туда приедете, вы поймете, что сказанное – правда.
Продолжение тут
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!