Однажды, а, вернее, сегодня, я подумала, почему бы не начать писать каждый день что-нибудь про свою жизнь? Ну, поныть, там, порефлексировать, поразмышлять в формате дневниковых записей. А то и, глядишь, рецептик какой записать, обзор путешествия запостить или на трудную материнскую жизнь пожаловаться. Раньше было модно вести дневник. Этим грешили все уважающие себя графоманы интеллигенты.
Вот Пришвин, например, (писатель такой, певец природы русской) он всю жизнь дневник вел. Лет с восемнадцати, что ли, и до самой смерти. И только совсем недавно эти записи начали публиковать. Не все, конечно, потому что их ооочень много, но несколько томов, вроде бы, уже вышло. Кстати, эти дневники могут быть интересны тем, кто увлекается российской историей, потому что Пришвин описывает свою жизнь на фоне всех основных потрясений России двадцатого века — революции, установлении советского режима, войны…
Это я знаю не потому, что умная такая и в школе хорошо училась, а потому что прошлой осенью побывала в доме-музее Пришвина в Дунино, что в Подмосковье. Рекомендую, кстати. И музей прекрасный, и местечко само. Природа, воздух, Москва-река — красота! Интересна и история деревушки.
У дома-музея Пришвина в Дунино есть страница в фэйсбуке, в которой публикуются выдержки из дневника писателя.
Во-первых, она находится на месте древнейших поселений, относящихся аж к железному веку — в этой местности сохранен исторический ландшафт со следами хозяйственной и природопользовательской деятельности человека в течение многих-многих столетий. Этому явлению даже название придумано — Дунинский археологический комплекс. Там есть тропинка вдоль Москвы-реки, так вот она совпадает с дорогой, которой пользовались древние.
Во-вторых, рядом с деревней проходила линия обороны Москвы, о чем можно узнать из памятных знаков и табличек, установленных на территории. Ну, как, знаков… Например, на одном из деревьев висит проржавевшая каска времен Великой Отечественной. Простреленная. В особняке, в котором сейчас находится дом-музей писателя, во время войны был организован госпиталь.
Кстати, Пришвин с женой поселились в дунинском особняке уже после войны, а до нее он принадлежал сначала владельцу московской аптеки, который, собственно, его построил, а затем семье Лебедевых-Критских, у которых писатель его купил.
Наконец, еще раз повторюсь — место дивно красивое. Еще в конце девятнадцатого века его облюбовала московская творческая и прочая интеллигенция, даже обозвав его «подмосковной Швейцарией». Хотя, конечно, нашим лишь бы что-нибудь обозвать.
На этом прошу считать канал «Нытье-бытье», который я буду вести в формате дневниковых записей «обо всем подряд» открытым, а меня — открыткой открытой для массового фолловинга, шеринга и прочего инга. Кстати, пришел сегодня сын-шестиклассник домой и говорит, мол, написал, контрольную по английскому на «пять», только с ингами все перепутал. Но это уже совсем другая история.