Давайте поиграем в евреев? Нет, ну а что сложа руки сидеть? Допустим, я\мы евреи, которым в эпоху Средневековья нужно правильно подобрать себе страну проживания. Чтобы задача не была тривиальной, исключим просемитскую Хазарию, и вообще будем рассматривать только страны левее Киевской Руси. Ну и Византию. Жмем start, поехали.
Первое, что мы должны сделать, это тут же свалить из Византии, если нам не повезло начать игру в этом регионе. Пока во всей Европе царили бардак и безвременье, на территории Восточной Римской империи возникло одно из самых мощных и централизованных государств того времени. Позиции церковников тогда тоже были очень сильны. Христиане всегда видели в евреях опасных конкурентов и носителей скверны, византийские ортодоксы (условно, Великая Схизма произошла лишь в 1054 году) не исключение. Нам нельзя строить синагоги и занимать руководящие посты. Кроме того, мы являемся — тащусь с этого термина — «важным объектом фискальной нагрузки». То есть, из евреев выбивают усиленный налог на все. К тому же имеют место случаи насильственного перекрещивания. Для тех, кто не понял, что пора валить, переломным моментом стало правление Юстиниана I (527 — 565), когда репрессии и поборы резко усилились. А с тех пор, как Византия стала терпеть регулярные военные поражения, начало доходить и до погромов.
Ладно, мы свалим. Но куда? В период Раннего Средневековья нам примерно все равно, куда ехать. Везде будет так себе. Католики будут насильственно обращать в свою веру и разрушать синагоги. Короли попустительствовать этому и выжимать из нас бабло. Нам нужно где-то пересидеть примерно до 700-х годов, и лучше всего для этого подходят разрозненные германские города. Стоит держаться подальше от варваров-славян и селиться по западной границе с франками. Как утверждается, наилучшие условия были в городских общинах на Одере и Рейне. При желании там можно задержаться аж до начала крестовых походов. Однако мы поступим еще умнее и свалим в Испанию, как только она падет под натиском арабов.
Проездом можно заглянуть к соседям. В начале восьмого века в Франкском государстве разразилась гражданская война, закончившаяся жестким объединением земель при участии Карла Мартелла. Правящую династию Меровингов, опиравшуюся на поддержку церкви, вскоре сменяют Каролинги. Это был положительный, качественный рывок. Карл Великий всячески благоволил евреям. Многие из них стали дипломатами и торговцами, помогающими поддерживать контакт с Индией и арабским миром. Тогда же евреи получили практически монопольное право заниматься ростовщичеством. Да, католическая церковь сама любила это дело, но отпускала деньги под такие конские проценты (это ж греховно), что к их услугам мало кто прибегал. При Каролингах евреям даже разрешили использовать труд христиан в Шаббат и иметь рабов-нехристиан. Галлию обвиняли, что она объевреилась. Правда, после смерти Карла все постепенно возвращается на круги своя, и нам больше не рады. Ну да ладно, мы к тому моменту уже поднялись, оправились и катим в сторону золотого века развития еврейской культуры. В арабскую Испанию.
Начнем с того, что мусульмане относят иудеев и христиан к «людям Писания». Отношение к ним гораздо лучше, чем к язычникам. Ислам разрешает им исповедовать свою религию, защищает жизнь и собственность, дает судебную автономию. Взамен от взрослых мужчин требуется платить особый ежегодный налог «джизья» (один, два или четыре золотых динара в зависимости от положения). В VII в.в. это довольно тяжелая подать, но интересно, что эта сумма вообще не менялась вплоть до XV века, независимо от инфляции и других факторов. Также нас ограничивают в занятии военных и административных должностей, Если так подумать, мы бы могли отсидеться не только в немецких городах, но и в Аравии, например, в Медине. Там была очень крупная еврейская диаспора. Особенно привлекателен этот регион тем, что до него не дошла юстинианова чума.
В Испанию мы можем въехать с момента утверждения Кордовского эмирата (756—912 год). При халифате (912—1031 год) тоже будет нормально, как и при первых государствах тайфы (1031—1086). Арабские географы вообще называют Лусену, Гранаду и Таррагону еврейскими городами. В Кордове возникает главнейший центр еврейской науки и религиозной философии, переплюнувший по влиянию все остальные регионы. Многие тексты уцелели и получили распространение благодаря евреям-переводчикам, которые брались и за арабские научные трактаты, и за латинские книги, и за уцелевшие тексты античной Греции. Без этой кропотливой работы период Ренессанса был бы совсем иным. Надо сказать, что в Средние Века евреи вообще были одними из немногих мобильных носителей научных и культурных знаний человечества, которые пришлось заново собирать после падения Римской Империи.
А вот дальше начинается жопа. С одной стороны, европейцы начинают Реконкисту, и католические монахи радостно обвиняют евреев в сговоре с мусульманами. С другой стороны, к власти приходят жестокие и бескомпромиссные пустынники-берберы, эдакие исламские фундаменталисты тех лет и начинают резко выправлять упадок и декадентство, начав, как водится, с религиозных чисток и экспроприаций. В эти годы на территории Испании лучше вообще не присутствовать, но и бежать особо некуда. С момента объявления крестовых походов везде буйствуют католики. У нас остается всего один вариант, зато это верняк, — айда в Польшу!
Массовый наплыв евреев-мигрантов приходится на царствование Болеслава III. Они почти эксклюзивно заведовали чеканкой монет и многими аспектами управления казной. Польша вообще экономически очень выиграла от дружбы с евреями, которые постепенно начали формировать костяк городского среднего класса. Еще лучше пошли дела после того, как на территории Польши в начале XIII в. распространилось Магдебургское право. Евреи под его действие не попадали (за исключением городка Троки), но все равно предпочитали селиться там, где торговые и буржуазные законы были сильнее феодальных.
В 1263 году Польша опубликовала Хартию Еврейских Вольностей (также известную как Калишский статут), гарантировавшую свободу вероисповедания, передвижения и торговли. Любые преступления против евреев карались как минимум штрафом. В следующие десятелетия похожую политику так или иначе имплементировали многие немецкие князьки и бургомистры. А в чем самый кайф? В Хартии наконец-то запретили католикам наезжать на евреев через кровавые наветы. Кровавый навет — стародавнее и любимое церковниками обвинение, что евреи пьют кровь христианских младенцев. Иногда речь шла об осквернении гостий или отравлении колодцев. Когда поперла эпидемия чумы, в этом, разумеется, тоже обвинили евреев. Хитрым монахам было достаточно вбросить пару таких слухов, чтобы местные пейзане, и так никогда не относившиеся к евреям толерантно, пошли устраивать погромы. К сожалению, на бумаге было одно, а в жизни тема с наветами еще долго не теряла актуальности.
Историк Анатолий Кардаш приводит примеры того, как в Средневековье (и не только) католики креативно выжимали деньги из евреев под угрозой насилия:
«В ХIV в. в Познани (Польша) раввина, тринадцать евреев и с ними христианку обвинили в краже гостий из доминиканской церкви. Их сожгли на медленном огне. Еврейскую общину обязали ежегодно платить штраф доминиканцам. 500 лет платили.
Тулузские графы ввели обычай давать на Пасху пощёчину (иногда от рыцарской десницы смертельную) старейшине евреев и позволили за взятку освобождаться от неё (ХII в.). Так же, взяткой, средневековые евреи должны были откупаться от шантажистов, грозивших осквернить могилы близких или, того страшнее, прятавших трупы христианских детей с угрозой предъявить их толпе как жертвы ритуального убийства. Интересные промыслы возникали в народе…
В 1698 году здесь, в Сандомеже случился с одной незамужней христианкой грех: родила. Младенец умер. Мать подбросила трупик во двор еврейского старшины Берека. Привычно возникло дело о ритуальном убийстве евреями христианского ребёнка. На суде мать под присягой показала, что ребёнок умер естественной смертью. Берека оправдали. Это не устроило ни поляков, соперничавших с евреями в деловой сфере, ни церковь – дело пошло на пересмотр.
Под пыткой мать объявила, что она раньше солгала, будучи околдована евреями; на самом-то деле они купили у неё ребёнка и убили. На суде в Люблине посланцы сандомежского духовенства требовали мести евреям. Кончилось традиционно: Берека казнили, евреев погромили, а потом изгнали».
Еще хуже стало с приходом чумы. Ведь, как обычно, разносчиками (а то и первопричиной болезни) были объявлены евреи. Скажем, в Нидерландах в 1349 году были заживо сожжены все евреи, живущие в окрестностях реки Эйссел и в городах Арнем, Наймейхен и Утрехт. В те же годы многие евреи Брюсселя были казнены по обвинению в распространении эпидемии и отравлении колодцев, а другие были убиты в погромах. Милая деталь: в честь успешных погромов часто возводились памятные часовенки с витражами и гобеленами, изображающими гонения, все как положено, — многие из них до сих сохранились без каких-то принципиальных изменений.
Положение евреев усугублялось их постоянной правовой неопределенностью. Они не были крестьянами, они не были полноценными землевладельцами. Ни в какое сословие их не воткнешь. Сложилось так, что евреи становились личной собственностью короля, его финансовым козырем в борьбе с феодальными вассалами. В случае проблем монарх брал молоток, разбивал еврея-копилку и выгребал накопившиеся золотые монеты. Английский король Иоанн безземельный отличился исторической фразой. Отвечая на вопрос, почему он не перекрестит евреев и не интегрирует их в общество по-нормальному, он ответил: «Если я так сделаю, то лишь увеличу число своих подданных, но лишусь своей собственности«. Подданные короля зажимали каждый пенс, и чтобы стрясти с них налоги приходилось изрядно попотеть. С евреями таких проблем не возникало. Говаривают, что Иоанн как-то потребовал от богатого еврея Авраама из Бристоля 6666 фунтов, а когда тот отказался платить, приказал вырывать у него по одному зубу в день. После седьмого зуба Авраам заплатил, а потом покончил с собой.
Дошло до того, что из-за евреев в Англии разразилась «Баронская война» 1264–66 гг., которая была крупным восстанием феодалов против короля. Они обвиняли его в том, что он покровительствует евреям и помогает им конфисковывать в собственность земли христиан, после чего эти наделы, по сути, становились его собственными. В итоге королю пришлось заставить евреев вернуть поместья прежним владельцам, а их дети в любом случае были лишены права земельного наследования.
«Коммерс» любезно сообщает нам, что в других странах было не лучше:
«В других европейских странах в Средние века евреи также служили главным источником дохода королевской власти. С них брали подушный налог, налог на имущество, а также взимали разовые платежи с еврейской общины каждый раз, когда это хотелось королю. Евреи должны были платить специальные налоги на брак, похороны, кошерную пищу. Евреи должны были оплачивать коронации христианских монархов, содержание военно-морских сил (в Испании покупали якоря для каждого построенного корабля) и даже цирковые представления (артистам платили из еврейских денег). Имелись специальные налоги для евреев за проезд по дорогам и мостам, а также за вход и выход с рыночной площади.
Их изгоняли из христианских стран и вновь приглашали. Например, в 1315 году ранее изгнанные евреи были допущены во Францию по «требованию народа», нуждавшегося в их финансовых услугах, c гарантией королевского невмешательство в их дела в течение 12 лет. Однако в 1322 году они были снова изгнаны. В 1492 году, всего через год после получения контракта на право собирать налоги для королевы Изабеллы, сотни тысяч евреев изгнали из Испании. Король Португалии разрешил им поселиться у себя за плату в один дукат с человека плюс 25% всего ввезенного капитала. Однако через шесть месяцев после уплаты денег король изгнал евреев и из Португалии. Заметим, что после всех этих переходов финансы и промышленность Испании и Португалии пришли в полнейший упадок. Заметим также, что специальные налоги на евреев в континентальной Европе были уничтожены только Наполеоном».
Да, погром — исконно русское слово, которое мы подарили всему миру через охреневших от этих погромов евреев. У нас-то в просвещенной Российской империи кровавые наветы исправно выполняли свою функцию аж до самой революции. Вспомните дело Бейлиса или фастовское дело, когда черносотенцы, чиновники и церковники обстряпывали убийства детей так, чтобы специально повесить их на евреев.
Александр Панченко, исследователь сектантства на Руси, оставил нам интереснейшую работу о русском религиозном антисемитизме. Он докопался до того, что оказывается наш старина Владимир Даль не только словари великого и могучего составлял (текстологическую экспертизу можете потом сами поглядеть, если интересно):
«Особую роль в истории кровавого навета в России сыграло “Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их”, напечатанное крайне малым тиражом в 1844 г. Министерством внутренних дел и впоследствии переиздававшееся под заголовками “К истории евреев / Сведения о убийствах евреями христиан для добывания крови” (1878) и “Записка о ритуальных убийствах” (1913). С содержательной точки зрения этот меморандум не представляет особого интереса в силу своего компилятивного характера: в нем пересказываются материалы нескольких десятков антисемитских изданий XVII—XIX вв. (преимущественно — немецких и польских), а также подробно излагаются следственные материалы по “велижскому делу”. Более важным для русского общества оказался вопрос об авторстве “Розыскания…”, поскольку в качестве одного из его наиболее вероятных авторов обычно называют В.И. Даля».
У РПЦ существует один святой — Гавриил Белостокский (Заблудовский). Это у нас единственный канонизированный малолетний ребенок, если я ничего не путаю. В основе культа лежит классическая история кровавого навета. Обычный деревенский паренек, не по годам серьезный и православный, жил-поживал, пока в возрасте шести лет его не похитил еврей-арендатор (это словосочетание «еврей-арендатор» почему-то идет в мертвой связке и даже стало нарицательным у нас в редакции). Ну а дальше кровь и расчлененка: «Сбежавшиеся жиды мучили отрока без милосердия: внесли его в темное место, распяли и пустили из боку кровь, потом кололи его разными инструментами, пока не выпустили всей крови; а мертвое тело бросили в поле. Псы три дня бегали около тела и лаем отгоняли от него хищных птиц”. Про богомерзких жидов не забывают упомянуть в тропарях и кондаках: «Святы́й младе́нче Гаврии́ле, ты за Прободе́ннаго нас ра́ди от иуде́й лю́те от о́нех же в ре́бра прободе́н был еси́ и за Истощи́вшаго кровь Свою́ за нас, все те́ло твое́ на истоще́ние кро́ве в лю́тыя я́звы пре́дал еси́, ны́не же во сла́ве ве́чней с Ним всели́лся еси́» и «Оте́чество твое́ Зверки́ бысть, му́чениче Христо́в Гаврии́ле, иде́же от и́стых звере́й – иуде́ев восхище́н: а́бие родителе́й лише́н еси́, та́же вся поря́ду лю́те претерпе́в, в оте́чество Небе́сное пресели́лся еси́».
Кстати, на процессе Бейлиса сторона обвинения даже специально трясла мощами Гаврилы, видимо, они придавали их аргументам убедительности. Была еще вот такая иллюстрация. Видимо, у нас в национальном генетическом коде есть какая-то перверсивная слабость к распятым мальчикам.
Ах да, телеканал «Союз» даже выпустил охуительный мультфильм по событиям этой легенды, ни в чем себя не сдерживая. Он коротенький, но запоминается навсегда.
Почему я не верю в эти страшилки? Ну, помимо того, что это схематично напоминает все остальные безосновательные случаи кровавого навета, не сохранилось никаких документов, упоминающих преступление. При этом куда более мелкие жалобы в районе Белостока и Луцка остались зафиксированы. В 1823 году без каких-либо доказательств вернулись следователи, пытавшиеся собрать архивную базу. В 1830 году даже местный архиерей признал, что никаких других свидетельств о существовании Гаврилы, кроме надгробных стихов, нанесенных постфактум, не имеется. Отец Александр Мень даже настаивал на его деканонизации.
Однако РПЦ до сих пор таскается с этим хвостом антисемитизма из далеких времен. В результате регулярно случаются всякие конфузы. Можете поискать примеры в прекрасной статье Татьяны Крихтовой. Но самый большой косяк наши упороли в 2012 году, когда на канале «Россия 24» вышел сюжет о том, как младенец Гавриил был замучен жидами-арендаторами и прочей юдофобией. Разумеется, со свойственной нашим СМИ истеричностью. Этот сюжет вышел на фоне приезда Патриарха Кирилла в Польшу, где он попутно успел приложиться к мощам Гавриила. Дошло до того, что припухла Федерация еврейских общин и потребовала объяснить от канала и от Патриарха, что это, блядь, за фигня опять начинается.
Так и живем. Но вернемся к нашей игре. Вот мы бежали и бежали. От грабежа, от эксплуатации, от убийств, от кровавых наветов. Как-то нам удалось пережить и Византию, и Священную Римскую империю, и Третий Рейх, и Советский Союз. Это победа? Наверно, да. Человечеству следовало пережить и осознать Холокост, чтобы наконец-то переосмыслить отношение к евреям. В каких бы злодействах их ни обвиняли, какую бы напраслину ни возводили, все это смыто такой большой кровью, что невозможно измерить. Да, бытовой антисемитизм не изжит. Я до сих пор вижу дискуссии в духе «Вся власть у нас захвачены иудеями, что они диктуют нашим даже самым главным телеканалам что показывать и как говорить. А христиане на цыпочках бегут исполнять иудейские приказания. Скоро будут на заклания приглашать? А мы должны молчать». Наверно, так же говорили подданые польских и английских королей, вожделея чужие богатства.
В кого еще поиграть? В негров? В хиппи? В женщин? В индейцев? В инвалидов? В трансгендеров? Я бы могла набросать такие квесты, что никто не уйдет живым. Никто не сможет сохранить достоинство и честь. Потому что есть бои, которые невозможно выиграть, а справедливость — только после титров.
Ну и напоследок, небольшой литературный подарок. Давайте прочтем стих Генриха Гейне «Диспут». Тем более, что он основан на реальных событиях. В XIII католики любили устраивать публичные диспуты с евреями (чаще всего с подставными выкрестами), чтобы показать, как христианство в пух и прах разделывает иудаизм. Самым известным является диспут, состоявшийся в 1263 г. в королевском дворце в Барселоне в присутствии короля Хайме I Завоевателя. Доминиканцы настолько осмелели, что вытребовали себе в соперники аж самого раби Моше бен Нахмана, одного из виднейших знатоков Торы того времени. И что в итоге? Монахи не смогли одержать победу несмотря на все препоны, цензуру и авторитет. Даже ничья в этом случае уже была победой евреев. Это был грандиозный факап. По итогам диспута обе стороны выпустили свои книжки и протоколы спора, присваивая себе победу. Но если доминиканцы так всегда и поступали, то для еврейской стороны титаническое сопротивление Моше бен Нахмана стало важнейшим символом и мощным моральным фактором в борьбе за собственную идентичность.
Циник и атеист Гейне, конечно, написал собственную фантазию на заданную тему. Однако хватило и этого. Достаточно вспомнить, что «Диспут» стал практически единственным не переведенным и не опубликованным стихом Гейне в Российской империи. Запретики.
Возьмем перевод Мандельштама, как наиболее адекватный. Ну, поехали.
Заливаются фанфары
В зале города Толедо,
Толпы пестрые стеклись
На духовную беседу.
Тут оружье не заблещет,
Как при светской грубой свалке —
Будут копьями слова
В схоластической закалке.
То сошлись не на турнир
Два галантных паладина, —
Предстоит словесный бой
Капуцина и раввина.
Прикрывают их скуфья
И ермолка — те же шлемы.
«Арбеканфес» и нарамник —
Их доспехи и эмблемы.
Кто воистину господь?
Бог ли то евреев старый
И единый, чей поборник —
Рабби Юда из Наварры,
Или это триединый
Бог по вере христианской,
Чей поборник — патер Хозе,
Настоятель францисканский?
Подбирая аргументы
И логические звенья
И ссылаясь на ученых,
Вес которых — вне сомненья,
Хочет каждый ad absurdum
Привести слова другого,
Превосходство доказав
Иисуса иль Еговы.
Решено, что кто потерпит
В этом споре пораженье,
Должен будет перейти
В победившее ученье;
Что окрестит иудея
Францисканец в наказанье,
И обратно — что грозит
Капуцину обрезанье.
И еврея и монаха
Окружают их клевреты:
Разделить судьбу вождей
Принесли они обеты.
В торжество Христовой веры
Твердо верят капуцины:
Со святой водой купели
Притащили на крестины
И уж держат наготове
И кропила и кадила;
Между тем ножи евреи
Бодро точат о точила.
Так стоят, готовясь к бою,
Обе своры среди зала,
И столпившийся народ
С нетерпеньем ждет сигнала.
Под навесом золотым,
С королем-супругом рядом,
Королева озирает
Круг придворных детским взглядом.
Носик вздернутый французский,
Шаловливые гримаски,
Уст улыбчивых рубины —
Сколько чар и сколько ласки!
Как цветок, она прекрасна.
Боже, бедную помилуй!
С берегов веселой Сены
Привезли ее в унылый
Край сухого этикета,
И зачахла, как в пустыне.
Бланш Бурбон в отчизне звали,
Доньей Бланкой стала ныне.
Сам король «Жестоким Педро»
Прозван слугами своими,
Но сегодня в духе он,
Лучше он, чем это имя.
С приближенными любезно
Разговаривает Педро,
Маврам и евреям тоже
Комплименты сыплет щедро.
В рыцарях без крайней плоти
Он обрел друзей бесценных —
Превосходных финансистов,
Выдающихся военных.
Затрещали барабаны,
Затрубили трубы, — это
Значит, что открылись пренья,
Что схватились два атлета.
Францисканец начал диспут
В тоне ярости священной.
Хриплым голосом рычит он
И визжит попеременно.
Именем отца и сына
И святого духа властно
Бесов он заклял, сидящих
В чаде Якова злосчастном.
Ведь известно, что при спорах
Часто черт сидит в еврее
И нашептывает мысли
Побойчей да поострее.
Чудодейством заклинанья
Выгнав дьявола умело,
За догматику он взялся,
Катехизис двинул в дело.
Говорит, что божество
Воплощается в трех лицах.
Но все трое, если нужно,
Воедино могут слиться;
Что постигнуть это чудо
И поверить не на шутку
Может только тот, кто бросит
Вызов здравому рассудку;
Что родился наш господь
В Вифлееме, в скромном хлеве,
И внушен святым был духом
Сохранившей девство деве;
Что лежал спаситель в яслях,
И смотрели, выгнув спины,
На него бычок и телка
Взором набожной скотины;
Что бежал в Египет бог,
Жизнь от Ирода спасая,
Но затем его постигла
В Палестине участь злая,
Ибо Понтием Пилатом
По наветам фарисеев
Был он отдан на распятье
В руки мерзостных евреев;
Что уже на третий день
Гроб господь пустым оставил
И прямым путем оттуда
В небо свой полет направил;
Но, когда настанет время,
Он на землю возвратится
И живым и мертвым тварям
Повелит на суд явиться.
«Трепещите, — взвизгнул он, —
Перед богом, злые черти!
Вы его терзали, били
И подвергли крестной смерти.
О мучители Христовы,
Злонамеренное племя!
Вы поднесь — убийцы бога,
Как и были в оно время.
Род еврейский — это падаль,
Обиталище драконов,
И тела у вас — казармы
Для бесовских легионов.
Так сказал Фома Аквинский,
Муж великий и ученый,
Светоч знанья, коим горд,
Коим славен мир крещеный.
Вы, как волки, как шакалы,
Кровожадны и свирепы,
Вы — гиены, на кладбищах
Расхищающие склепы!
Иудеи! Вы — вампиры,
Носороги, крокодилы,
Кабаны, гиппопотамы,
Павианы и гориллы!
Совы, филины, вороны,
Пугачи, сычи, удоды,
Нечисть ночи, василиски,
Богомерзкие уроды!
Гады, ящеры, ехидны,
Черви, пакостные жабы!
Искупителю вас всех
Раздавить давно пора бы.
Если ценно вам, проклятым,
Ваших бедных душ спасенье, —
Прочь из гнусной синагоги
В наши мирные селенья,
В светлый храм любви Христовой!
Там вам головы окатит,
Из святой струясь купели,
Ключ господней благодати.
Сбросьте ветхого Адама,
О поваленные гробы,
Смойте грех, отмойте плесень
Застарелой вашей злобы.
Божий глас ужель не внятен?
Он зовет вас, неофитов,
На груди Христа стряхнуть
Вашей скверны паразитов.
Воплотил наш бог любовь,
И святым его ученьем
Мы прониклись — милосердьем,
Миролюбьем и смиреньем.
Мы — такие добряки,
Что и мухи не обидим,
И когда-нибудь за это
В царство божие мы внидем.
Райским светом просияв,
Станем мы, как ангелочки,
Там бродить, держа в руках
Белых лилий стебелечки.
Вместо грубых ряс наденем
Белоснежные хитоны
Из парчи, муслина, шелка,
Ленты пестрые, помпоны.
И не будет лысин! Будут
Золотые кудри виться,
Заплетать их станут в косы
Нам красивые девицы.
Чаши для вина на небе,
Несомненно, будут шире,
Чем вспененные хмельною
Влагой кубки в этом мире,
Но, напротив, много уже,
Чем у женщин, здесь желанных,
Будут ротики красавиц,
В небе нам обетованных.
Вечно будем мы вкушать
Хмель вина и поцелуя
И блаженно гимны петь
«Кирие» и «аллилуйя».
Так закончил он. Монахи,
Возомнив, что одолели,
Стали было для крещенья
Наполнять водой купели;
Но больны водобоязнью
Все евреи от рожденья;
Рабби Юда из Наварры
Слово взял для возраженья:
«Ты хотел во мне удобрить
Почву духа для посева,
Забросав меня навозом
Сквернословия и гнева.
На приемах — отпечаток
Воспитанья и пошиба.
Не сержусь я, и по дружбе
Говорю тебе спасибо.
Догмат троицы для нас —
Не спасительное средство:
Все мы правилом тройным
Занимаемся сыздетства.
Совместились три лица
В вашем боге? Что ж, немного!
У язычников шесть тысяч
Разных форм и видов бога.
Бог, по имени Христос,
Мне, признаться, неизвестен.
С девой-матерью встречаться
Не имел я также чести.
Если с ним тому назад
Более тысячелетья
Приключилась неприятность,
Рад об этом пожалеть я.
Но евреи ли убийцы, —
Вряд ли кто-нибудь дознался,
Если сам delicti corpus
К третьей ночи затерялся.
А что с ним наш бог в родстве —
Это просто чьи-то бредни,
Ведь насколько нам известно,
Был бездетен сей последний.
Бог наш для людского рода
Не согбен под крестной ношей,
Он совсем не филантроп,
Не слюнтяй и не святоша.
Бог наш — не любовь! К нему
С поцелуями не лезьте,
Ибо это грозный бог,
Громовержущий бог мести.
Гнев господень мечет стрелы
И разит виновных метко,
Отдаленные потомки
Часто платятся за предка.
Наш господь царит доселе
Средь небесного чертога,
И вовеки несть конца
В небесах господству бога.
И притом он здоровяк,
А не миф какой-то хилый,
Тощий, бледный, как облатка
Иль как призрак из могилы.
Бог силен: в руках он держит
Все светила небосвода,
А когда нахмурит брови,
Гибнут троны и народы.
Бог велик — наш царь Давид
Говорит: величье божье
Нет возможности измерить,
Вся земля — его подножье.
Любит музыку наш бог,
Звуки струн и песнопенья,
Но к церковному трезвону
Он питает отвращенье.
И у бога рыба есть.
Слышал о Левиафане?
Каждый день по часу с ним
Бог играет в океане.
Только в день девятый аба,
В день, когда был храм развален,
Бог наш с рыбой не играет,
Слишком он тогда печален.
У той рыбы плавники
Велики, как царь Васанский
Ог, длина ее — сто миль,
Хвост — как старый кедр ливанский.
Ну, а мясо у нее —
Это просто объеденье!
В день восстания из мертвых
Бог отправит приглашенье
Всем, кто шел его стезею,
С ним совместно отобедать
И его любимой рыбы,
Рыбы господа, отведать,
Частью в соусе чесночном,
Частью в винном. А винцо-то!
Приготовят эту рыбу
Наподобье мателота.
В белом соусе чесночном
Редька плавает в приправу.
Я уверен, патер Хозе,
Что наешься ты на славу.
Но и винную подливку
Непременно ты попробуй,
Если ты, мой патер Хозе,
Ублажишь свою утробу.
Бог наш знает в кухне толк,
Так не будь же ты болваном:
Распрощайся с крайней плотью,
Насладись Левиафаном!»
Так противника прельщает
Рабби сладкими словами,
И евреи, ухмыляясь,
Приближаются с ножами,
Чтобы в знак своей победы
Поживиться плотью крайней,
Этим spolium opimum
В сей борьбе необычайной.
Но враги за веру предков
И за плоть свою держались,
Не хотели с ней расстаться
И упорно не сдавались.
Принялся монах раввина
Поносить еще безбожней,
Речь его — ночной горшок,
И к тому же не порожний.
Снова рабби возражает,
В сердце затаив обиду,
И, хоть кровь кипит от гнева,
Все же он спокоен с виду.
Он ссылается на «мишну»,
Комментарии, трактаты,
Почерпнул и в «Таусфес-Йонтеф»
Очень веские цитаты.
Но какое допустил
Богохульство патер грубый:
Он послать себе позволил
«Таусфес-Йонтеф» к черту в зубы.
«Боже, тут всему конец! —
Крикнул рабби в исступленье
И совсем осатанел —
Видно, лопнуло терпенье. —
«Таусфес-Йонтефу» велишь ты
К черту в зубы убираться?
Покарай кощунство, боже,
Ниспровергни святотатца,
Ибо «Таусфес-Йонтеф» — это
Ты, создатель, и фигляру
За хулу на «Таусфес-Йонтеф»
Должен ты назначить кару.
Пусть провалится сквозь землю,
Как погибли те злодеи,
Что восстали на тебя
Под командою Корея!
Громыхни громчайшим громом,
Изуродуй изувера, —
Ведь нашлись же для Содома
И Гоморры огнь и сера.
Порази ты капуцинов,
Как однажды фараона,
От которого стречка
Дали мы во время оно.
Он стотысячное войско
Приготовил для погони,
Потрясавшее мечами
И закованное в брони,
Но ты спас, простерши длань,
Свой народ от супостата:
Все сто тысяч в Красном море
Утонули, как котята.
Так ударь по капуцинам,
Чтоб не думали, обломы,
Что твои гнев уже не страшен,
Что твои заглохли громы.
Я тогда твою победу
Прославлять не перестану
И пущусь, как Мирьям, в пляс
И ударю по тимпану».
Но разгневанного рабби
Перебил католик рьяный:
«Чтоб ты сам пропал, проклятый,
Чтоб ты сгинул, окаянный!
Мне не страшен бог твой грязный,
Не боюсь чертей нимало —
Люцифера, Вельзевула,
Астарота, Белиала.
Не боюсь твоих я духов,
Темной силы преисподней, —
Сам Христос в меня вселился,
Плоти я вкусил господней.
Причастился я Христа,
Им я лакомиться стану,
Не притронусь я к дрянному
Твоему Левиафану.
Чем на споры время тратить,
Всех бы вас я, к пользе вящей,
На костре жарчайшем жарил
Иль варил в смоле кипящей!»
Так за веру и творца
Исступленно бьются оба,
И конца но видно спору,
И не может стихнуть злоба.
Длится диспут целый день,
Но противники упрямы.
Очень публика устала,
И потеют сильно дамы.
Все придворные зевают
И клюют от скуки носом.
Наконец король к жене
Обращается с вопросом:
«Каково решенье ваше?
Чья религия мудрее?
Подаете ли вы голос
За монаха иль еврея?»
Донья Бланка на него
Посмотрела в размышленье
И, прижав кo лбу ладони,
Так сказала в заключенье:
«Ничего не поняла
Я ни в той, ни в этой вере,
Но мне кажется, что оба
Портят воздух в равной мере».