Жители Томска о деревянной застройке и попытках её спасти
Самое красивое в Томске — это деревянные дома. «Деревянные кружева» — так томичи называют постройки — на всех открытках, на снимках в инстаграме, их первым делом показывают туристам, приехавшим в город.
Самое уродливое в Томске — это деревянные дома. Стоит лишь отойти с центральной улицы — и ты попадаешь в окружение полуразвалившихся, покосившихся зданий без канализации, с туалетом на улице. Их жильцы ремонтируют дома своими силами: ставят пластиковые окна, заливая их по всему периметру монтажной пеной.
Город, в котором сохранились одни из самых красивых деревянный зданий в России, кажется, так и не определился с тем, как относиться к своему наследию: статус исторического поселения, который может помочь защитить деревянные памятники, до сих пор не принят, несмотря на распоряжение президента.
Сейчас в Томске около полутора тысяч домов, которые потенциально должны войти в границы исторического поселения, среди них 701 особо ценное здание по программе сохранения объектов деревянного зодчества. В недавнем публичном обсуждении главный архитектор Томской области Евгений Паршуто сказал, что Томску не стоит надеяться на федеральные и региональные деньги и вместо этого больше полагаться на силы инвесторов и волонтеров (например, в таких проектах, как ТомСойерфест).
Дом за рубль
Алексей Будников известен в Томске как диджей, продюсер и создатель культурного пространства Flat, где проходят вечеринки с актуальной электронной музыкой, лекции по современному искусству и кинопоказы независимых картин. Он играет хаус и техно, и в то же время восстанавливает деревянный дом по программе «Дом за рубль» — строительство как хобби нравилось ему уже давно, например, он построил свой собственный загородный дом.
Программа «Дом за рубль» появилась в Томске почти четыре года назад и предложила предпринимателям арендные льготы в обмен на восстановление деревянного дома. В перечень программы вошли красивые с архитектурной точки зрения здания, которые находятся в наиболее плачевном состоянии. Их выставляют на аукцион, победитель которого получает льготу: 10% от начальной стоимости аренды на период восстановления (не более двух лет), после восстановления — 0,001 от ставки. Проект восстановления предприниматель согласует с властями, которые следят, чтобы дом не оказался обшит сайдингом и не стал похож на «новодел».
Поначалу аукционы отменялись из-за отсутствия желающих, но спустя два года после запуска появились первые результаты. Нельзя сказать, что программа выстрелила и сможет изменить ситуацию, но она создала прецедент трансформации: несколько развалин превратились в нарядные, отремонтированные дома.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Алексей Беликов — директор завода по производству деревянных игрушек «Томик». Алексей возил детей в школу мимо деревянного дома на Пушкина и постоянно с жалостью смотрел на разваливающуюся постройку. Это здание стало первым восстановленным Беликовым как предпринимателем. Сейчас он работает над вторым объектом, настолько же сложным, насколько красивым, домом с грифонами. Правда, грифоны обвалились вместе с частью кровли, но Беликова запущенность дома не смущает.
— Он сложный, красивый, необычный. Мне кажется, немногие способны его сделать. Считаю, надо оставить более простые объекты тем, кто будет начинать, — говорит предприниматель.
Предприниматели надеются, что эти проекты когда-нибудь смогут выйти на самоокупаемость, но их главная цель — восстановление дома. Сейчас каждый из них потратил не менее 10 миллионов рублей на один дом (точные цифры они не называют). Алексей Будников планирует сделать в старом новом доме хостел (так как рядом со зданием нет земли, которую можно использовать как парковку, ему пришлось выбирать из тех видов бизнеса, которые не требуют много парковочных мест), а Алексей Беликов — что-то вроде летней дачи для горожан.
— Коммерческий потенциал у программы есть. Я думаю, это подходит малому бизнесу: 200–300 квадратных метров — есть возможность сделать языковые школы, кафе, — говорит Беликов. Но признается, что реконструкция дома — это все-таки способ сохранить культурное наследие, а не выгодное вложение: возвести торговый центр было бы куда более экономично.
Беликов и Будников сходятся на том, что для привлечения бизнеса к реставрации «деревяшек» нужно по максимуму убрать или упростить взаимодействие: сейчас это десятки согласований по всем инфраструктурным вопросам, а если дом — памятник архитектуры, то их количество увеличивается в разы. К тому же, каждого из предпринимателей на объекте ждала находка: когда Беликов занимался расчисткой дома от мусора, он обнаружил глубокий подвал, который в документах дома не значится, и теперь ему необходимо оформить этот подвал документально. Будников в старых чертежах обнаружил возле дома большой балкон, который добавился в проект реконструкции.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Предприниматели надеются, что их пример поможет другим увидеть, что восстановить дом реально, как и привлечь к восстановлению зодчества обычных жителей в качестве волонтеров. Алексей Будников ведет инстаграм, в котором рассказывает, как из заброшенного дома делает интересную городскую локацию.
— Хочется делиться строительными вопросами и проблемами, — объясняет он. — Я считаю, что проблему сохранения зодчества нужно решать всем вместе. А не так, что дядьки в кабинете щелкнут пальцами — и все станет прекрасно. Сейчас мы реставрируем дом, который достаточно крепок — и то, делаем там огромный ремонт. На самом деле, они как спичечные коробки: могут смяться, развалиться, и через 10–15 лет улицы города будут выглядеть иначе; это уже сейчас чувствуется. Важно восстанавливать деревянную застройку в целом, потому что ощущение создается не от одного конкретного дома. Когда идешь по улице, особенно летом, видишь эти зеленые дворики — такое особенное чувство старины, и хотелось бы, чтобы это как можно дольше оставалось с нами.
Сжечь нельзя сохранить
В середине нулевых в Томске горело много «деревяшек»: таким варварским способом предприниматели пытались заполучить себе место под застройку в центре. Для борьбы с этим законодательно ввели запрет на строительство коммерческой недвижимости на месте сгоревшего дома. Но проблема осталась: сегодня полуразрушенные дома горят, в основном, из-за того, что в них селятся люди без определенного места жительства.
Привлечь внимание к теме исчезающего деревянного наследия решили томские художники Лукия Мурина и Николай Исаев. С 2013 года они рисовали на асфальте трафареты с надписями «Сжечь нельзя сохранить» и контурами резных наличников томских домов.
— Внимание к акции было больше, чем к самой проблеме уничтожения деревянной архитектуры. Про нашу акцию знают во многих городах России, и хотя мы не наносим трафареты уже несколько лет, ее помнят и обращаются с просьбой возродить. «Сжечь нельзя сохранить» вполне могла бы стать всероссийской — мы разработали универсальный язык для обозначения проблемы, актуальной для большинства исторических городов страны, — говорит художница.
Сегодня Лукия и Николай, в основном, создают индустриальные пейзажи, иногда возвращаясь к теме деревянного зодчества. Например, в серии «За фасадом» Лукия Мурина изображает разрушенные или законсервированные каменные здания Томска.
— Руинированные здания, спрятанные за фасадной сеткой — это символ отношения к культурному наследию. Именно за такими ненастоящими «фасадами» дома стоят в ожидании естественного разрушения, происходят незаконные сносы под видом реставрации.
У Лукии и Николая есть общее дело — «Мануфактура Лу&Ко»: художники делают открытки и блокноты с Томском, в том числе и с изображениями наличников и деревянных домов. Лукия уверена, что с помощью этих сувениров реально популяризировать наследие города, но привлечь внимание к проблеме можно лишь критическими акциями.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Варламов не придет
Местное издание «Томский обзор» тоже пыталось привлечь внимание к деревянным домам и проблеме их сохранности флешмобом Old Town Challenge. Слоган акции — «Варламов не придет» — появился после бесплодных попыток томских активистов, блогеров, журналистов привлечь к судьбе деревянной архитектуры города Илью Варламова. В конце апреля 2019 года журналистам стало известно, что между майскими праздниками может быть принят проект границ исторического поселения, который формально определяет, какие объекты внутри этих границ подлежат охране. Проект не могут принять уже четыре года из-за конфликта интересов стейкхолдеров. Мэрия считает, что слишком широкие границы исторического поселения парализуют развитие города, в котором деловой центр фактически совпадает с историческим, ведь застройка центра в таком случае будет усложнена или даже невозможна. С другой стороны, Минкульт настаивает, чтобы границы были обозначены как можно скорее: указом президента они должны были быть приняты до мая 2019 года.
Журналисты узнали, что из списка зданий, объектов, их совокупностей и планировок в границах исторического поселения собираются выкинуть около пятисот объектов. Главный редактор издания «Томский Обзор» Елена Фаткулина сама запустила флешмоб, сфотографировавшись на фоне любимого томского здания, и передала эстафету друзьям и знакомым.
— Что нас порадовало: почти все участники к фотографиям добавляли свои истории, связанные со зданиями. Это простая точечная вещь, но в ней приняло участие несколько сотен человек, часть из них достаточно известны горожанам: там было много журналистов, преподавателей, креативного класса. Обычно же все подается так, будто активисты все время кричат и всем недовольны, но остальным нужны новенькие и чистенькие домики, а старое и страшное их не интересует. Оказалось, это не так: памятники архитектуры важны не только для градозащитников.
Исторические здания из списка исключены не были, но и границы поселения в Томске не приняты до сих пор.
Новая старая квартира
В Томске сравнительно много деревянной застройки, но в ней почти нет магазинов, кафе, фитнес-клубов — горожанин никак не соприкасается с деревянной архитектурой, если сам не живет в таком доме. С проблемой отчужденности начало бороться новое для города место с историей и атмосферой деревянного дома: в октябре 2019 года в Томске появилась профессорская квартира-музей.
Собиратель антиквариата Илья Атапин, купив жилье для сына, узнал, что в соседней квартире жили многие талантливые ученые и известный композитор-авангардист Эдисон Денисов. Выкупив ее, вместе с краеведом Екатериной Кирсановой и дизайнером Александром Кузнецовым он решил сделать там музей. Здание-памятник было выбрано и в качестве символического: именно с него в 2005 году началось восстановление деревянного Томска, когда вступила в силу программа сохранения памятников зодчества.
— Илью удивляет пренебрежение томичами своим наследием. Он объехал всю северную Европу, и там уровень архитектуры не сопоставим с Томской: чуть ли не какие-то бараки, а они с ними очень бережны, а у нас — такая красота и такое отношение, — говорит директор музея Екатерина Кирсанова.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Для создателей музея было важно, чтобы он не стал хранилищем старых вещей: решено было избавиться от основного музейного принципа «руками не трогать» и сделать квартиру «третьим местом».
— Сейчас кроме экскурсий у нас читают лекции историки, краеведы, есть сообщество, которое проводит посвященные литературе бранчи, был детский генеалогический квест. Нам хотелось обойтись без просветительского пафоса и показать дом — атмосферный, цельный и уютный, из которого не хочется уходить, — делится Кирсанова.
Каково жить в «деревяшке»?
Деревянное жилье местные жители часто считают маргинальным, и в отдельных районах города — Татарской слободе, Елани, Болоте — это действительно так. Жильцы мечтают переехать из таких «деревяшек» в обычные многоэтажные дома. Но у психолога Олеси Логиновой история другая: она прожила в квартире в деревянном доме три с половиной года по большой любви.
Здание в стиле модерн, где жила Олеся, называют «дом со шпилем». Сто лет назад там появилась первая частная музыкальная школа, а сейчас он поделен на несколько квартир.
— Там жила моя подруга с молодым человеком, им казалось, что это круто, — рассказывает Олеся. — Я пришла к ним в гости, и мне тоже очень понравилось: это была небольшая квартира с проходной кухней, высокими потолками и отдельным входом со своим палисадником и крыльцом. Когда подруга собиралась съезжать, я попросила придержать квартиру для меня.
Олеся говорит, что у дома, конечно, было множество недостатков. Первую зиму было не пережить без обогревателя из-за сквозняка из-под двери, так как вход был с улицы, без подъезда. Друзья, приходя в гости к Олесе, шутили: «А туалет тоже деревянный и с отдельным входом — на улице?» На самом деле квартира была со всеми удобствами, но в ней давно поселились тараканы, а в мусорном ведре шуршала мышь. Слышимость тоже оставляла желать лучшего: когда за стенкой что-то праздновали, приходилось стучать, чтобы сделать крики и музыку потише. Стены покривившегося за сто лет дома «вело», сыпалась штукатурка. Некоторые знакомые спрашивали, нельзя ли было найти за эти деньги что-то поприличнее — цена аренды была почти такая же, как у обычной квартиры.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Но большинство друзей восхищались ее жильем. Несколько раз у нее спрашивали, продается ли квартира, и Олеся со страхом сообщала о потенциальных покупателях хозяйке: хотелось остаться там самой.
Сейчас у Олеси маленький ребенок, они с мужем взяли в ипотеку обычное жилье в многоэтажке.
— Больше всего я скучаю по обособленности, что была в этом доме. Не хватает палисадника, который сначала был в запустении, а потом мы вычистили его, сажали там цветы и редиску. Мы пили чай на крылечке, несмотря на погоду, кота выгуливали. Сейчас было бы здорово гулять там с малышом. Даже елка своя была — в палисаднике: мы все мечтали ее нарядить, но ее засыпало снегом. Я чистила проход до калитки — чувствовала, что к концу зимы снега будет выше головы.
Дом со шпилем, где жила Олеся, был памятником регионального значения, но сперва она даже не придавала этому особого внимания. Уже потом стала интересоваться историей дома, узнавать, кто жил здесь раньше, представлять, как все было устроено сто лет назад: кто выходил на эти самые сенки, где она трясет половичок? Оказалось, что дом был довольно сильно перестроен на рубеже веков, а сенки — инициатива его последней хозяйки. Но теперь, когда охранное законодательство памятников зодчества четко зафиксировано, ничего менять в доме нельзя, даже красить.
— Помню, мы хотели покрыть облупившиеся перила краской повеселее цветом, но хозяйка сказала: это запрещено, дом — памятник архитектуры, восстановлением может заниматься только специальная организация.
Олеся говорит, что в целом понимает томичей, которые не хотели бы жить в «деревяшках»: хотя это уютно и романтично, бытовые сложности, к сожалению, перевешивают. Рассказывает, что при покупке жилья смотрели варианты и в деревянных домах, где были свой гараж и своя земля, но для молодой современной семьи такой дом не очень подходит.
— Я не знаю, сколько в такой дом надо вложить, и дело даже не в деньгах. Возможно ли вообще вывести его на современный уровень в плане быта, комфорта? Ведь в моем случае мы говорим о доме, за которыми смотрят, но большинство, даже если это тоже памятники архитектуры — более ветхие, покосившиеся, полусгнившие.
Город с деревянным лицом
Елена Ерофеева — известный в Томске экскурсовод и победитель конкурса «Лучший экскурсовод 2018». Раньше она жила в Беларуси и водила экскурсии по крупным городам, но шесть лет назад переехала в Томск и запустила в инстаграме проект «Спрятанный в Сибири».
Елена водит многочасовые экскурсии по, казалось бы, небольшому Томску, показывая его с разных сторон: университетской, купеческой, и считает, что без деревянной архитектуры понять город невозможно.
— Томск формировался как город с деревянным лицом. Это центр мировой деревянной архитектуры без всякого преувеличения — по концентрации, по разнообразию построек, и для экспертов, и для туристов. Многие из них являются произведениями архитектурного мастерства, — говорит она.
Молодые люди, по ее словам, иногда считают деревянные памятники архитектуры чем-то деревенским и старомодным. Таким скептикам она показывает три самых ярких дома: дом с жар-птицами архитектора Федоровского, который был учеником Бенуа, российско-немецкий дом, который похож на гжелевую открытку, и изумрудный дом на Белинского — он считается прообразом Изумрудного города из сказки Волкова, который учился в Томске.
Елена говорит, что деревянные постройки — это уникальный вклад России в общемировое архитектурное наследие, так как каменные строения возводились силами приглашенных итальянских архитекторов. В дореволюционном Томске работали, в основном, выпускники Санкт-Петербургской академии искусств, которых удавалось привлечь в Томск за счет единственных в Сибири высших учебных заведений: у них была возможность и преподавать, и возводить дома, которые были особняками, доходными домами, а стали памятниками архитектуры.
Елена рассказывает, что ей как приезжей всегда хотелось заглянуть за кулисы деревянных домов и узнать, кто в них живет — она даже думала включать посещения жилых домов в экскурсии. Но даже если дома были в хорошем состоянии, изнутри они ничем не отличались от обычных квартир.
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Фото: Саша Карелина
Экскурсовод признается, что сталкивается с негативом местных жителей, когда водит экскурсии по деревянным кварталам: «Пришли посмотреть, как мы тут живем ужасно, а туалеты на улице?» Но много и тех, кто рад туристам и специально выходит с ними поболтать, считая собственный деревянный дом своей гордостью.
— Здесь важна не только позиция государства и наличие денег — очень важна форма собственности: много домов было переданы в частные руки, и сейчас множество собственников в деревяшках не следят за своим жильем, — говорит Елена.
Экскурсовод объясняет, что историческое наследие — проблемное, и поэтому на улице деревянных домиков может пахнуть канализацией, дома стоят в сетке, а совсем развалившиеся постройки, кажется, никогда не дождутся реставрации. Но посетители говорят Елене: все-таки чувствуется, что деревянной застройкой в городе занимаются.
— Историческое наследие, тем более, такое уязвимое, из дерева — это всегда непросто. Такая же ситуация, например, в коммуналках в Петербурге. Естественно, мы не можем решить это одним махом. Волна по сохранению деревянной застройки привела к программе восстановления, начавшейся с одной улицы Кузнецова — благодаря этой программе, благодаря «Дому за рубль» многие наши деревянные домики выглядят очень хорошо. Но ими занялись лишь с 2005 года, а у нас более двух тысяч значимых зданий, и «Список-701» — это самые-самые.
Несмотря на то, сколько мы потеряли, нам есть что восстанавливать и сохранять. Но туристы любят то, что осталось, а горожане — то, что потеряли.
Галина Сахаревич