Автор: Николай Соснов
Этим утром Люда, как всегда, разбудила Антона запахом свежесваренного кофе. «Она делает это специально», - подумал Антон, с проклятьями покидая постель, - «знает, что от аромата кофе я просыпаюсь лучше, чем от будильника». Сегодня суббота, у будильника заслуженный выходной, но Люда, конечно, решила поднять мужа спозаранку. Ну, положим, не совсем спозаранку, уже девять, соседские ребятишки галдят вовсю на дворе, однако, еще часок вполне можно было придавить подушку.
- Значит, так, - строго сказала Люда, водружая на стол перед Антоном тарелку с яичницей, - вчера в супермаркете я потратила с карточки последнюю тысячу, а через неделю истекает срок очередного взноса по ипотеке.
Антон мысленно застонал: начинается дежурное промывание мозга!
- Я договорилась о подработке для тебя, - заявила жена тоном, не допускающим возражений. - Кушай поскорее и топай к старухе Чижовой из сорок шестого дома. У нее замыкание случилось на днях, половина розеток перегорела. Потом к Ивановым. Наладишь им новую люстру.
Ну, конечно! Как обычно, жена определила распорядок дня Антона и надавала людям обязательств от его имени, поставив мужа перед фактом.
Люда командовала на семейном фронте с непринужденностью истинного полководца. В первый год совместной жизни Антона это даже забавляло, но в последние месяцы его все больше раздражала Людкина манера распоряжаться им, словно несмышленышем. И как еще до свадьбы он не разглядел в ней сварливость? Повелся на домовитость и вкусные обеды, вот как. Банально, но женский путь к сердцу Антона Ковалева лежал именно через желудок.
Готовить Люда умела. Антон уплетал яичницу за обе щеки, а жена взялась за ежеутреннюю ритуальную процедуру — чистку фамильного золота. Набор из усыпанного рубинами ожерелья и таких же сережек тонкой работы именитого мастера достался Люде по наследству от матери и стоил сейчас на рынке тысяч четыреста. Дорогие побрякушки свидетельствовали о непростом Людкином происхождении. Что-то там княжеское, кажется, на уровне прабабушки. Байка, само собой. Каждая девчонка в душе считает себя принцессой.
Как-то раз Антон намекнул, что неплохо бы продать украшения и внести ими остаток суммы по ипотеке за их однушку. Люда моментально ощетинилась:
- Ты что, с дуба рухнул? Да их в ленинградскую блокаду уберегли! Я лучше с голода подохну! - И принялась пилить ему мозги, упрекая за бездеятельность, за просиживание штанов на диване перед телевизором, за вечную нехватку денег, за свою молодую, а уже угробленную с мужем-лодырем, жизнь.
Это было несправедливо. Работать Антон умел. Тем же утром он заменил Чижовой розетки меньше, чем за час. Никто бы не справился быстрее, сохраняя при этом качество. И у Ивановых он не задержался надолго. Не его вина, что зарплата электрика в коммунальной компании всего шестнадцать тысяч плюс восемьдесят процентов от платных заказов. Антон мог зарабатывать хорошие деньги, если бы подведомственный квартал не заселяли семьи рабочих с предприятий местного технопарка, организованного на остатках советского промышленного района. Тут каждый второй сам себе электрик.
От Ивановых Антон вышел за полдень. Домой возвращаться не хотелось. Люда обязательно нагрузит или руки или мозги, а у него вообще-то выходной.
Антон отключил смартфон, чтобы жена не доставала, и покрутил головой в надежде наткнуться на что-нибудь интересное. Обычно прием не срабатывал, но, может, хоть сегодня жизнь подкинет пару козырных карт.
Посмотрел направо — увидел Валентиновну, местную бдительную бабушку. И в снег и в зной бывшая учительница Валентиновна с раннего утра и до позднего вечера восседала на дворовой скамейке, якобы читая на свежем воздухе классиков французской литературы, а на деле следя за всеми и каждым в округе. Антон вздохнул: если он не пойдет прямо к своему пятидесятому дому, Валентиновна обязательно доложит об этом Люде, благо современные средства связи позволяют это сделать, не покидая наблюдательный пост.
Посмотрел налево. Из алкогольного ларька выбрался хмурый мужик в сером городском камуфляже и с рюкзаком за спиной. В руках он держал дырявый пакет с соблазнительным фото Кристины Агилеры, который характерно оттопыривался изнутри под напором бутылок. В первую минуту Антон не узнал мужика, а потом просиял: судьба улыбнулась!
- Володька! - крикнул он. - Эй, Володька!
Через полчаса они уже сидели на Володькиной кухне за трехногим столом, похищенным в стародавние времена из разоренного кафетерия, и пили по второй. Своего одноклассника Володю Войтенко Антон не видел больше года, а, казалось, расстались только вчера.
- Я как раз с ночной, - сообщил Володька, разливая «Праздничную» по крохотным рюмкам-тридцатиграммовкам, - охраняю инструментальный цех в технопарке. Спать неохота, вот и решил уговорить поллитру по случаю субботы. Собирался вызвонить пацанов с таксопарка, где раньше работал, а тут ты.
- А чего не звонишь? - спросил Антон, сунув в рот соленый огурчик.
Володька махнул рукой:
- Ни к чему. Опять будут на жизнь жаловаться и настроение портить. Таксопарку-то хана. Через три месяца закроют. «Убер» нас съел. Сейчас в компании одни безлошадные. У кого свои машины, все подались в самостоятельное плавание. Лучше с тобой вдвоем посидим.
Они пили и вспоминали школу. Перебрали друзей и подруг детства, выясняя кто куда делся и чем нынче занят. Потом Володьку совсем затянула ностальгия, и он отправился на балкон, чтобы в грудах старья разыскать выпускной альбом их девятого «А». Антон из кухни долго слышал ругань приятеля на различные предметы, мешавшие докопаться до вожделенной папки в красной обложке, а потом Володька вдруг позвал его:
- Антон! Иди сюда! Посмотри, что они вытворяют!
Пошатываясь, Антон кое-как пробрался через захламленную холостяцкую берлогу Войтенко и вышел на балкон. Володька по пояс высунулся в раскрытое настежь окно и увлеченно водил смартфоном, снимая происходящие напротив дома события.
- Осторожно! Выпадешь, дурья башка! - Антон обхватил Володьку, словно девчонку на танцульках, и, втянув его назад на балкон, сам выглянул в окно.
Открывшееся его взору зрелище не представляло собой чего-то необычного и уж, тем более, занимательного. Последние два-три года подобное в их городе повторялось с завидной регулярностью. Семеро пацанов и двое девчонок выстроились по периметру скромной четырехэтажки строительного техникума, демонстрируя проезжающим водителям самодельные плакаты с какими-то лозунгами. Из подоспевших «бобиков» черным горохом высыпались полицейские и гвардейцы.
- Сейчас упакуют молодежь, - с пьяным восторгом предсказал Володька. - Славный получится ролик для ютуба!
- Смотри, чтобы тебе не прилетело от ментов за эту съемку, - сказал Антон.
- Ха, у нас в студии эксперт-политолог Антон Ковалев! - Володька навел на Антона глазок смартфона. - Антон, скажи что-нибудь для наших зрителей!
- Иди ты, - шутливо отмахнулся Антон.
Когда полиция закончила с ликвидацией митинга, они вернулись на кухню и продолжили пить. К вечеру прикончили вторую бутылку. Антон еле переставлял ноги, но от Володькиного предложения остаться на ночь отказался категорически. Люда многое ему прощала, только ругала почем зря, но ночевку на стороне не стерпела бы ни за что.
До сорок шестого дома Антон добрался в сумерках буквально на автопилоте. Сознание практически переместилось в нирвану, а ноги исправно несли его в нужном направлении, ловко обходя разинутые пасти канализационных люков и другие опасные места.
Во дворе сорок шестого мозг на минутку включился, отметив, что Валентиновна по-прежнему на том же месте в той же позе, только Бальзака закрыла: впотьмах не почитаешь. Антон хотел поприветствовать старушку, лихо приложив ладонь к непокрытой голове, но рука все не поднималась. Он попробовал козырнуть левой, но та вдруг оказалась пристегнутой к правой руке.
Антон приоткрыл глаза. Его куда-то везли в автомобиле. Шипела рация. Справа и слева на него навалились жаркие тела в черной форме, так что зажатый с обеих сторон Антон даже почувствовал некоторый уют, словно прижался к двум печкам одновременно.
«Полиция» - понял Антон, - «замели за прогулку в пьяном виде». Он представил, как отреагирует Люда на штраф, и поспешил вернуться в хмельной туман, из которого доносились обрывки чьих-то слов:
-… возбуждено уголовное дело…
-… справитесь без меня, мальчики? Мне Юрку надо забрать из сада…
-… займись им, Герман. Нет, не в кабинете. В подвале удобнее…
Ожог от вылитого на голову ведра холодной воды выдернул Антона из забытья.
- Ты чего, Люда… - возмутился он, еле шевеля языком в пересохшем рту.
Ответом стала хлесткая пощечина, от которой у Антона сразу жестоко заболела голова.
- Я тебе устрою Люду, - прошипел чернявый молодой человек в модных тонких очках. - И Машу, и Таню. Встретишь их в пресс-хате. Бери ручку и пиши.
- Чего писать? - Антон никак не мог сообразить, где находится. Кругом трубы гудят, где-то капает вода, а сам он без ботинок и ремня сидит на шатком табурете за старым деревянным столом под тусклой лампой накаливания, свисающей с потолка на грубо обмотанном изолентой проводе. Чернявый по другую сторону стола тычет пальцем в чистый лист бумаги и орет:
- Явку с повинной пиши, дебил! Тебе же навстречу иду. Пиши: пенсионерку Чижову Елену Александровну убивать не хотел. Пришел ограбить, толкнул, а она, падая, разбила голову о край стола.
- Да ты что такое говоришь? - Антона закачало. Он хотел рассказать полицейскому, что сегодня утром ставил старухе Чижовой розетки. Была она жива и здорова и уплатила ему за работу пятьсот рублей. Антон хотел еще очень многое сообщить чернявому парню, однако, хмель не сдавался и тянул его назад в хаотичный туман, где собственные мысли путаются с чужими словами, а время скачет подобно кузнечику.
Чернявый нервно взглянул на часы.
- Твое счастье, что у меня неотложные планы на вечер, Ковалев! - сказал он с неприкрытой угрозой в голосе. - Вот что: дарю тебе эту ночь на раздумье. Проспись. Если к утру не решишься на признание, днем заедешь в пресс-хату.
Чернявый пристегнул Антона за левую руку к какому-то крюку в стене и ушел. Антон честно пытался думать, но выпитая водка давила на мозг, не позволяя сосредоточиться. В конце концов он сдался и провалился в сон без сновидений. Только где-то у самой границы сна тревожно пульсировал ужас от ожидания чего-то скорого и непоправимого.
Утром Антону было очень мутно. До того, как за ним пришли двое копов, он дважды сблевал и напустил в брюки, но это проверенное средство не помогло избавиться от скопившегося в организме яда. Голова трещала, желудок грызла голодная крыса, а на душе вообще образовалась помойка. Однако, мысли пришли в порядок. Антон протрезвел и понял, что попал в крутой переплет, круче, чем в армии, когда «дедушка» перочинным ножом хотел вырезать у него на спине известное слово из трех букв. Вот только от понимания ситуации толку было, как с козла молока.
Полицейские привели его на второй этаж в небольшой кабинет, где сдали на руки чернявому. Тот времени терять не стал и сразу принялся за обработку Антона, с каждой минутой все больше распаляя в себе праведный гнев на мерзавца, убившего беспомощную пожилую женщину. Он то кричал на Антона, то грозил ему пресс-хатой, то тряс отчетом дактилоскопистов, обнаруживших в квартире Чижовой Антоновы отпечатки пальцев. Антон упорно повторял, что ставил Чижовой розетки, и требовал адвоката.
Наконец, дойдя до нужной точки кипения, чернявый влепил Антону пару пощечин. Антон понял: стадия уговоров закончена. Он приготовился терпеть неизбежные побои, дав себе слово выдержать, сколько сможет. И в этот момент в комнату вошли еще двое.
Первым сквозь узкий проем двери протиснулся полный майор с усами на манер Михаила Боярского. Следом вошел холеный человек в дорогом деловом костюме, которого Антон сразу узнал: тот был завсегдатаем аналитических программ местного телеканала. Племянник бывшего губернатора, внук бывшего областного прокурора, зять бывшего мэра, брат владельца технопарка и действующий депутат городского совета. А еще адвокат, единственный настоящий адвокат в их городишке, где юристы привыкли получать гонорар за подписи в уголовном деле. Жутко дорогой, но влиятельный и способный на многое.
- Придержи коней, Герман, - велел майор чернявому, скорчив довольно кислую гримасу. - Олег Петрович хочет нам кое-что показать.
Чернявый Герман выпучил глаза, будто в кабинет вошел не адвокат, а сам Владимир Путин собственной персоной. Олег Петрович молча открыл принесенный с собой ноутбук и запустил ролик. Антон сразу узнал вчерашнюю съемку на Володькиной квартире.
- Посмотрите на время записи, - заметил Олег Петрович, - 15.16. А звонок от соседки, которая спугнула грабителя из квартиры Чижовой, поступил в 15.17. Кроме того, время задержания митингующих указано в рапортах полицейских. Не сомневаюсь, что оно совпадает с данными на видео. Так что алиби у моего клиента железобетонное. А у меня еще есть свидетели хорошие. Например, бабка, которая постоянно сидит на скамейке у дома. Она совсем иначе описывает человека, который выбежал из подъезда в четверть четвертого. Нет, вы, конечно, можете и дальше гнуть свою линию, Герман, но обратите внимание что запись уже растеклась по сети. Представляете какую вонь поднимет пресса, когда обнаружится, что полиция упорно держит…
- Достаточно, - проворчал майор, - что вы предлагаете?
- Я? - картинно изумился адвокат. - Это Герман предлагает господину Ковалеву подписать подготовленный мной текст свидетельских показаний по делу Чижовой и быть свободным. А господин Ковалев благодарит вас, товарищ майор, за корректную и вежливую работу полиции. Я прав?
Через двадцать минут Олег Петрович высадил растерянного Антона из своего черного джипа на остановке близ пятидесятого дома. Не побрезговал подвезти, несмотря на шедшую от Антона вонь. Всю дорогу адвокат молчал, насвистывая какую-то веселую мелодию. У Антона была к нему куча вопросов, но он так и не решился задать ни один из них, боясь, что стоит ему заговорить, и сказка закончится, а он проснется на загаженном полу полицейского подвала. Прощаясь, Олег Петрович крепко пожал ему руку и неожиданно сказал:
- Повезло вам, Антон! Хорошая у вас жена! Берегите ее!
Антон ждал упреков, но Люда встретила мужа непривычно спокойно, без брани и крика. Антон заметил, что лицо супруги припухло, а глаза налились кровью. Антон понял, что совсем недавно Люда плакала, и подумал, что полученные от Германа пощечины, пожалуй, достались ему за дело.
- Прими душ и переоденься, - велела наконец Люда, когда затянувшаяся пауза сделалась нестерпимой для них обоих.
Поворачиваясь под горячими струями, Антон пытался сообразить, кто и на какие шиши нанял для него лучшего адвоката в городе. У Люды денег не было. Родня живет далеко и просто не успела бы оперативно собрать такую сумму. Володька? Да ну, он столько не зарабатывает, чтобы ухнуть сотни тысяч рублей на защиту в сущности чужого для него человека…
Внезапно Антона осенило. Как был, мокрый и в мыле, он выскочил в комнату и подбежал к настенной полке, на которой красовалась изящная шкатулка для украшений. Заглянул внутрь: так и есть, хранившихся рядом с бижутерией «княжеских» драгоценностей на месте не оказалось.
Антон вернулся в ванную, кое-как вытерся, надел банный халат и пришел на кухню, где восхитительно пахло кофе, а жена выкладывала на тарелку рис с жареными свиными котлетами. Он стоял и смотрел, как она хлопочет, накрывая для него стол, и хотел что-нибудь сказать, но не находил слов.
- Люда… - выдавил он из себя через минуту и остановился не в силах продолжить. Потом собрался и снова начал: - Люда...
- Ешь давай, а то остынет, - сердито оборвала его жена. - Ничего не можешь без нагоняя сделать, даже ложку ко рту поднести…
Люда ругалась, распекая его за инертность, а Антон с удовольствием наворачивал рис с котлетами, и брань сварливой жены звучала в его ушах лучшей на свете музыкой.
Уважаемые читатели! Согласно правилу платформы Дзен сообщаем, что в тексте упомянуты табак и/или алкоголь, которые могут повредить Вашему здоровью.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.