Из книги "Августейшие сестры милосердия Краткий анализ писем.
Документы датируются 1895-1917 годами. Фонд хранения документов, принадлежащих Ольге Николаевне, княжне Романовой включает: детские письма к родителям, ученические тетради и сочинения, записные и памятные книжки, в которые записывались любимые стихи, выписки текстов из духовных книг (в основном из Патериков), молитвы, рассказы Григория Распутина, перечень прочитанных книг, русские народные песни.Особенно ценна сохранность ее дневников, которые Княжна вела с 9 -летнего возраста на русском языке. Первая запись была сделана 1 января 1905 г. ("Я была в церкви с Папá и Мамá), последняя 15 марта 1917 г., далее листы дневника вырваны.
Краткие записи о событиях дня, занятиях и встречах велись ежедневно в течении года. Лишь в ранние годы встречаются пропуски. С годами дневниковые записи велись аккуратней. Записи раскрывают душевный мир русской девушки. В годы войны события, происходившие в лазарете, где Ольга Николаевна работала медицинской сестрой, заполняют всю ее жизнь, что находит отражение в ее записях. Сострадание к раненым военным, геройским сражавшимся за свое Отечество, преданность и любовь к родителям, упование на милость Божию, постоянно читаются в ее кратких записях. Сохранилось 12 записных книжек с дневниковыми записями Великой Княжны.
С 1905 г. по 1912 г. - это выполненные на заказ памятные книжки (9х13), на каждый год разного цвета, в шелковых переплетах с муаровой подкладкой, золотыми обрезом и датой на обложке. С 1913 по 1916 год - в больших тетрадях с темными кожаными переплетами, в которых умещались записи за год и несколько месяцев следующего. Дневник за 1910 г. отсутствует. После марта 1917 г. сохранились записи только духовного содержания. В записной книжке на титульном листе надпись: "Ольга Романова от Мамы - 21 марта 1917 года Царское Село". Записи начинаются завещанием святого Серафима Саровского, которого Царская Семья особо чтила: "Надобно всегда терпеть, и все чтобы ни случилось, Бога ради с благодарностью..." Находятся в фонде и документы, отражающие ее общественную деятельность, связанную с работой в лазарете и попечительством Комитета Ее имени, военные рапорты полков, шефом которых она являлась. Семейные фотографии и альбомы. переписка с родственниками и друзьями.
ПИСЬМА ОЛЬГИ НИКОЛАЕВНЫ К ОТЦУ, ГОСУДАРЮ НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ.
22 сентября.
Дорогой мой золотой Папá! Спасибо Тебе большое за обрадовавшую всех нас телеграмму. Радуюсь, что с Тобой эта душка (то есть А.К.). А как хорошо - наша победа. Слава Богу. Все раненые ожили, и флажки на картах подвинулись вперед, то есть на Запад. Мы трое сидим в Мамá лиловой комнате и пишем Тебе, а Мамá уже в постели. У нее сильно болит голова. Она страшно жалеет, что не может написать Тебе. Крепко тебя целует и желает спокойной ночи.
Настасья и я немножко погуляли сегодня и были в складе. Там около 6 дам работает, и мадам Сапожникова (Сводного полка) невероятно толстая, и большею частью работает все не верно, так что Трине приходится распускать все сделанное. В 6 часов Татьяна и я ездили к Ане. Там были Григорий и Зина, не Анина, а та, что к нему часто ездит, очень милая и, наконец, княжна Гедройц. Она решила лекцию не читать, так как Мамá не было, и ходили слушать Григория. Он нам разливал чай и много хорошего рассказывал. Говорит, как нам помогли эти сильные дожди и вообще все хорошее. Погода ясная, но очень холодная - всего 1 градус тепла. Сейчас приехал "Вечерний листок". Там сказано, что прибыл в действующую армию. Неужели это правда? А. Не знаю, почему написала эту букву.
Ну, до свиданья, Папá-Солнышко. Спи сладко и видь много хорошего. Прости за глупое письмо. Храни Тебя Бог. Крепко Тебя, как люблю, целую. Всей душой с Тобой. Всегда Твоя дочь Елисаветградец. Большой поклон А.А.
23 октября Папá-Солнышко! Какая ужасная радость наши победы. Все наши раненые ожили, и Твои милые нижегородцы Иедигаров и Чахава рвутся обратно. Особенно последний, ему совершенно все равно куда идти, только б кого-нибудь рубить. Наша поездка в Лугу была весьма удачна. Выехали мы в 1 час 30 минут дня и прибыли туда через 2 часа 5 минут. Мамá и я уселись в извозчика исправника в 2 лошади. Сам же он со своим кучером ехал впереди в высоком шарабане. Ехали мы долго, по мягким песчаным дорогам и наконец попали в «Светелку».
Толстая В.П. Шнейдер, увидя Мамá, чуть не упала в обморок и от радости хохотала все время. Домик у них уютный, но совсем простой, деревянный. Там было 20 раненых. Оттуда мы поехали в другой лазарет, на противоположный конец города, кажется, в доме полиции, устроенный губернаторшей Адельберг. Там большею частью кавказских полков —4 эриванцаит.д., много грузин, с которыми старалась говорить на их языке, но то, что они отвечали, я не понимала, к сожалению. Покончив с этим, отправились в третий, тоже очень далеко.
Там 35 раненых, но тяжелых нет. Вернулись мы сюда в 7 часов с четвертью. Там в Луге устроен питательный пункт — и они уже 2 месяца ждут хоть одного солдата покормить, но это им не удается, и они с грустью смотрят на проходящие поезда. Наверно, написала массу глупостей, но мне сестры мешают ужасно своими бесчисленными разговорами. А вот и Алексей пришел в своем голубом халате, проститься с Мамá. Он уселся на пол и ест черные сухарики, он Тебя целует. Мамá читает нам агентские телеграммы, остальные вяжут, а я пишу. Погода у нас солнечная, но свежая. Снегу не особенно много. Ну, до свиданья, золотой мой, любимый Папá. Господь с Тобой. Крепко, крепко Тебя целую и кланяюсь Николаю Павловичу. Как он?
Твой верный Елисаветградец
21 ноября. В поезде между Царским Селом и Лугой.
Папá золотой мой! Совершенно не успела раньше написать Тебе. Сейчас иду спать. Нюта меня причесывает. Сегодня от нас уехал Иедигаров, что очень грустно. На будущей неделе в полк, а пока в город к жене. Карангозов тоже уехал домой, и еще некоторые уедут, к сожалению. Мамá принимала 17 офицеров Семеновского полка и Цвецинский был тоже. Он болен. Многие только что встали, но непременно хотели приехать. А сегодня в 2 часа был мой знаменитый концерт в пользу моего комитета.
Продолжаю 22-го. Сначала было очень скучно — бесконечные гимны и показывали фотографии на полотне, Тебя, нас всех и союзных Королей. Потом пение. Самое лучшее было балалаешники и песенники железнодорожного полка. Вот хорошо было — публика гудела от восторга. Было много раненых, и им кричали ура. Это был 28-й концерт Долиной. Когда мы уехали (до антракта и было уже 4 часа), должны были играть музыканты Гвард. Эк. Видели Пимана. Ему и регенту железнодорожного полка поднесли венки. Дядя Георгий сидел с нами, так что было не особенно страшно. Пришли мы в Вильну в 10 часов 15 минут утра. Первым делом влезли в 2 санитарных поезда, которые нас вовсе не ждали, и в питательный пункт. Оттуда в хорошем, закрытом моторе, которым управлял солдатик, отправились в собор к мощам 3-х святых.
Там нас никто не ждал, наверху шла обедня, а внизу кончался молебен. По окончании оного отправились в лазарет — польских дворян. Очень хорошо устроен, в огромной светлой зале, на хорах которой помещаются офицеры. Оттуда поехали к чудотворной иконе над воротами, и все было ни к чему, так как к образу не прикладывались, и Мама даром поднялась по крутому трапу. Неожиданно встретили Павла Алексеевича на извозчике, что было очень приятно.
Потом были в огромном 3-этажном лазарете, в котором и Ты был. Два милых Эриванца там лежат (солдаты), оба были в Костроме и Кр. Селе. Мы снимались там с многочисленными сестрами и офицерами. Оттуда еще поехали в лазарет, где находится 19 офицеров, и наконец, опаздавши на 25 минут, вернулись — и сейчас едем в Ковно. Погода хорошая, 2 градуса тепла. Надеюсь, Ты разберешь мой поганый, трясущий почерк. В Ковне было очень хорошо. В соборе епископ держал длинную речь, потом 1/2 молебна, приложились к образу и отправились в лазарет Красного Креста. Оттуда еще в один, потом еще в 2, много народу на улицах, и солдат тоже.
Мотор был освещен, и нас важно развозили в нем. В последнем обошли пленных более 40 человек и 1 офицер. Я их не удостоила своим разговором. С нами едет Настенька, так как у Изы жар и живот болит, и ее уложили на 3 дня в кровать. На станции в темноте стояли наши 2 роты, 3-я и 4-я. Трудно узнать их из-за формы и темноты. В. Никифоров был, Грицай и другие душки. Такая радость. Ocтальные поехали к границе мосты взрывать — жалко, как раз разъехались. Были сегодня у Обедни. Сейчас едем в поезде Ломана. Христос с Тобой, Папá душка мой. Целую Тебя крепко, крепко. Твой верный Елисаветградец. Поклон Николаю Павловичу.
Продолжаю 23-го в Царском Селе. В Ландворово, где помещался тогда штаб генерала Рененкампфа был молебен и мы обошли санитарные пункты. Между нашими находились и раненые немцы. Очень аппетитный черный доктор Ганин. На одной из станций после обеда влезли в санитарный поезд, в теплушках по 11 человек находилось. Все они бодры и ужасные душки. Собрались спать идти - говорили много.
1 апреля Папá золото! Как хорошо, что Тебе удалось во всех этих местах побывать. Так должно быть все интересно. У нас же все по-старому. Погода средняя — и солнце светило, и дождь шел, вернее накрапывал. Была сегодня у Сони Орбелиани жена Твоего эриванца Пурцеладзе с сыном — Андрюшей — прелестный мальчик с большими серыми глазами и золотистыми волосами. Ему 2 года. Отец его в плену в Штральзунде, он несколько раз писал жене, но, конечно, ничего особенного передать не может. А Мдивани оставляет полк, и все очень волнуются, не знают, кто будет новым. Ужасно они его все любят. Сейчас идет большая возня. Ортипо носится по комнате, а маленький Швыбзик пищит.
***
Мамá и Мари играют, как всегда, в колорито и по очереди выигрывают. Аня изволит являться к Мамá ежедневно, часов в 12. Жук, санитар сводного полка, возит ее в кресле и помогает ходить на костылях. На льду мы давно не были. Последние дни ездили в разных шарабанах и сами правили. Это тоже неплохое занятие, а в особенности в хорошую погоду. Были мы у Всенощной и до 8 часов было светло — очень приятно. Шведов на встрече. Завтра Аня приглашает его, Виктора Эрастовича и Деменькова к чаю (и нас). Мари, конечно, радуется, как мопс. Мамá получила страшно хорошую телеграмму от Грузинского полка.
Как они все были обрадованы и тронуты Твоим поклоном <...> Командир полка еще здесь, но на днях собирается выписаться. После перевязок мы ходили в Большой дом на операции. Сегодня резали маленького жида Мазика, который орал до того, что его трогали, собираясь заснуть. Ну вот, кажется, все новости.
17 апреля.
Папá дорогой, милый мой! Надеюсь, что это мое последнее письмо и Ты скоро вернешься. Какая гадость, что на Охте*(*взрыв на пороховом заводе) . Ресин ездил туда сегодня, и дядя Алек провел весь день там. Татьяна услаждает наш слух игрой на рояле «Фибиха» — что очень скучно. Мамá и Мари, конечно, играют в колорито Мы три ездили днем во второй раз верхом. Мари на Твоем Гардемарине, я на Регенте. Я была на нем же в Петергофе на нашем параде. Каждая на полковой масти. Настасья в шарабане разъезжала по Павловску. Мы встретили катающуюся в полузакрытом ландо косую Веру с гувернанткой. Погода холодная, но менее ветреная. На льду мы давно не работали. До маленького мостика все расчищено, но временами покрывается тоненькой пеленой льда (не знаю, правильно ли написала это слово).
Папá, душка, а как Тебе понравились наши пластуны? Как хорошо, что Тебе удалось их повидать. В среду мы были, как всегда, в городе. Я получила более 2000 рублей. Хорошо, правда? А до этого мы были в одном из моих лазаретов «Торговцы Сенной площади» на 50 коек. Особенно тяжелых там нет, и все имеют довольный вид. Там что-то вроде заведующего или что-нибудь другое вице-адмирал Хомутов. Оттуда мы заехали к графине Гендриковой. Она, бедная, ужасно выглядит, во всех смыслах. Мы были недавно в местном лазарете, здесь, в самом госпитале, и во II отделении в казармах 2-го стрелкового полка. Оттуда отправились в лазарет Сибирского банка.
Директор его некто Соловейчик — с длинным носом и маленькими мокрыми глазками. Сестры повторно писали Тебе о прошлом воскресении у Ани. Мы были там с 5 ровно до 8, было очень весело - Николай Дмитриевич был очень смешной, он распоряжался всеми играми, а под конец рассказал 2 анекдота. А у Александра Константиновича, бедного, убит брат на Турецком фронте. Он служил, кажется, в Полтавском кубанском полку. Воскресенье до обедни в Пещерном церкви Жуков и я будем обращать урядника Кузнецова (первой сотни) в Православие, а во время обедни наверху он приобщится. Алексей пришел сюда. Будет сейчас молиться с Мама. Он тебя целует.
Мне пора кончать. Крепко тебя, ангел мой Папá, целую, как люблю. Храни тебя Бог. Твой верный Елисаветградец. Кланяюсь Николаю Павловичу, Чемодурову, душке Котову и Литвинову. Только что говорила по телефону с Сергеем Михайловичем, и он дал подробности об Охте. Тяжело раненных 82, из них 7 умерло, найдено 97 трупов и не хватает 57 человек. Сгорели совершенно 3 мастерские, ущерба Армии, слава Богу нет, т.к. все патроны, снаряды и так далее целы в других складах. Прости, что пишу так нехорошо.
19 апреля.
Папá душка мой! По случаю воскресенья мы снова посетили 2 лазарета. Один в казармах пулеметной команды Твоего кирасирского полка, другой в самом «особо эв. ц. с.» казармах 2-го и 3-го эскадронов гусарского полка. Дрентельн ходил сюда с коробкой с медалями, и мы им раздавали. Все очень благодарят. Есть тяжелые, а выздоравливающие все хотят вернуться в строй и мило улыбаются, когда об этом их спрашивают. Погода пасмурная и свежая. Мамá все же лежала на балконе.
А сегодня утром до Обедни в пещерной церкви урядника Кузнецова переводили из старообрядчества в Православие. Было весьма торжественно и хорошо. Когда нужно было ноги миром мазать, ему подносили стул и он стаскивал свои туфли. Батюшка радовался и держал поучительную короткую проповедь. По окончании всего мой крестник Панфил поцеловал меня в левую щеку. Душка такая. А во время обедни он причастился и все время держал зажженную свечу в руках. Мамá и Алексей были тоже в церкви. Приехали они к «Верую» и остались до конца. Сейчас мы сидим у Мама после обеда. После 5 часов отправились к Ане, где были Александр Константинович, Виктор Эрастович и Николай Дмитриевич. Мы пили вместе чай. В 6 часов Алексей приехал, и мы начали играть. Сперва в «добчински-бобчински», потом в шарады. Очень было весело и смешно, особенно когда Виктор Эрастович играл с Настасьей. Николай Дмитриевич помогал обеим партиям. Алексей тоже, так как разгадывать ему невесело, ну он и играл.
Мадам Янова прислала нам много цветов из Ливадии. Такая была радость. Глицинии лиловые, золотой дождь, иудино дерево, 1 пион и так далее и еще лиловые ирисы, которые со вчерашнего дня распустились. (Очевидно, цветы для раненых в госпиталях)
Сейчас идет снег и уже все бело — что совсем не надо, но зато не очень холодно. Прости, что пишу таким скверным почерком. Завтра увидим, у Ани же, Вороновых. Они приехали на несколько дней. Семенов тоже здесь. Мне это доложила его старшая сестра, которая в Большом дворце. Вчера днем Татиана Константиновна сама правила в шарабане. На что-то наехала, перевернулась и теперь лежит с порванными связками. Вот, кажется, и все Царскосельские новости. Ну, до скорого свидания. Папá золотой мой. Храни Тебя Бог. Крепко, крепко Тебя целую. Твой верный Елисаветградец
5 мая.
Папá мой душка! Поздравляю Тебя от всей души и крепко целую. Сейчас уже 5 часов, а Мамá и Татьяна не вернулись из города. Меня оставили, так как продолжаю усиленно кашлять и так далее Мамá перевязала сегодня утром в лазарете Водяного. Она пошлет Тебе бумагу, которую он сам написал. У него ужасно славное лицо.Погода ветреная, но солнечная. Очень спешу, а то опоздаю. Господь с Тобой, золотой Папá мой. Твой верный Елисаветградец. Целую 1000000 раз.
____________________________
*Письма и отрывки из дневников Ольги Николаевны взяты мною в открытом доступе в интернете.
*Фото из коллекции Т. Сущиной.