Две фигурки во тьме пирамиды стояли около солнечного диска. Как последние свидетели величия своей страны. Закат империи ацтеков был предрешен. Но до прихода испанцев было много десятков лет. Империя стала падать задолго до их появления. Замедленное падение превратилось в стремительный полет вниз благодаря распространению кровавых культов, вернувшихся спустя годы после установления централизованной власти в районах. Был ли это естественный конец или противоестественный – сейчас трудно сказать.
Ацтеков уничтожила не Конкиста, а слабовольность правителей, не смогших удержать в руках империю. Кортес застал закат этой страны. Последние удары метронома, отсчитывающего жизненный цикл древней империи. Он добил то, что не могло уже сопротивляться.
Но еще не грузились испанские корабли за океаном, а трещины уже ползли, разрушая историю великой страны ступенчатых пирамид.
Как и всякую империю – ее точили заговоры, убийства и предательства. Об окраинах некогда великой страны давно уже не слышали. Они как-то сами собой отделились. Хотя, возможно, сохраняли какую-то верность Столице. Все ожидали возврата к старым временам. К управлению твердой рукой. Но сегодняшний тлатоани был слишком мягкосердечен и легко подпадал под влияние различных хитрецов, которых развелось до изумления много.
-Пойду-ка я к жене. Дети тоже заждались, наверное.
-Иди. Семья – это главное сегодня.
Жрец махнул рукой. Он был обеспокоен. Но наделся все наладить сам. Он имел влияние на тлатоани и на его жену тоже.
Но щупальца тьмы вторглись уже слишком глубоко в тело дворца.
Гвайрон спустился по ступенькам пирамиды вниз, обратно на рыночную площадь, потом налево, к огромным городским вратам, наверху которых неусыпно стояла стража.
Ручеек народа постоянно сочился сквозь эти ворота. Торговцы и крестьяне сновали туда-обратно. В город и на поля.
Нельзя было сказать, что время голодное. Но того изобилия, что было несколько лет назад – уже не было. Товаров хватало. Столица процветала. Преступность была низкой. Наказание за воровство было одно – казнь. Поэтому преступники старались держаться подальше от домов и людей. Болезней не было. Врачеватели и колдуны внимательно следили за состоянием здоровья населения. В городе была нормальная гигиена. Воды было много. Вся область вокруг была полностью очищена от разбойников еще много десятков лет назад. Покойный ныне отец тлатоаниввел в свое время жесткие порядки, и они неукоснительно выполнялись.
Народ не проявлял недовольства. Не хочешь жить в городе? Не живи. Живи в пригороде! Благо, места полно. Тихо и спокойно. Только знай, что помощь может не прийти вовремя. Если пожар или еще что…
Теночтитлан стоял в огромной котловине, окруженной горами, поросшими густыми зарослями.Туман утром покрывал эту гигантскую впадину, и Гвайрон, живший за городом, много раз наблюдал верхушки пирамид, возвышающихся над белесой пеленой. Сам город был под громадами этих грандиозных сооружений. Далеко внизу были улицы, хижины, лавки, каналы. Но ничего этого не было видно. Попокатепетль накрывал тенью город.
Потом багровый краешек утреннего солнца постепенно размывал тьму, высветляя ступени пирамид, разгонял туман, освещал улицы. Становилось теплее. Горный город впитывал тепло дневного светила. Воздух согревался, и люди покидали свои постели. Начиналась жизнь большого города. И так было всегда…
Отмеченный Ягуаром прошел городские ворота и направился по широкой дороге на юго-запад от города. Пройти предстояло час или полтора. Жил он в маленькой деревушке с женой и двумя маленькими детьми. Собственно, он был вождем своего племени Полу-ягуаров. Клана, занимавшего обширную территорию около города. Несколько сотен квадратных километров леса принадлежали этому клану. В нем они жили, охотились, выращивали урожай, растили детей, умирали. Племя давным-давно присягнуло на верность Империи и за это имело свободу и все возможности свободных людей.
Гвайрон стал вождем после смерти отца, великого человека, травника и охотника. Человека, который зрел Будущее.
Мать Гвайрон скончалась довольно давно. Он почти ее не помнил. Помнил только доброту ее и заботу. Как тепло солнца.
…Навстречу попалось вереница торговцев идущих гуськом, груженых товарами. Их подгонялсвистом докрасна загорелый полукровка-ацтек. Смесь с другим племенем. Вот этого Отмеченный Ягуаром не любил. Он гордился своей чистотой крови. Они улыбались ему. Неплохие люди. Но все равно стоит держаться подальше.
Вдоль дороги обрабатывались обширные поля кукурузы. Высоченные желто-зеленые стебли внезапно ложились на земли под ударами крестьян. Женщины с корзинами за спиной, закрепленными на манер ранца на плечах, шагали за мужчинами и ловили на лету бросаемые им оторванные початки.
Идет сбор урожая. Тяжелый труд. Но амбары будут заполнены.
Как жарко! Слышно было, как хрустят под ногами женщин стебли. Солнце почти совсем высушило растения. Дрожащее марево поднялось над горизонтом. Пять часов пополудни. Скоро я буду дома!
Тропинка направо от основного тракта. Свернуть. Вот и показались крыши родной деревни! Гомон людских голосов, визг детей, пение. Шум невидимой за зарослями реки. Он дома.
Жена. Высокая, стройная женщина. Стоит около дома, сделав ладонь козырьком, прикрыв глаза от яркого вечернего солнца. Смотрит мужа. Встретившись с ним взглядом, бросилась к нему. Прижалась и зажмурилась, как кошка.
-Ты дома… Я так рада, что ты вернулся!
Он провел рукой по длинным, до пояса, черным, как смоль волосам Карии. Тяжелые, переливающиеся, пахнущие зноем и цветами. Он всегда их любил.
-Это тебе.
Он достал из поясной сумки золотое ожерелье и аккуратно застегнул застежку на тонкой шее супруги.
-Это подарок царицы. Я выиграл в соревновании. Я награжден.
Кария смущенно потрогала кончиками пальцев золотые пластинки. Украшение отлично смотрелось на темной от загара коже жены. Золото мерцало в закатных лучах.
-Как красиво! Такой богатый подарок! Спасибо!
Она повисла на шее мужа.
Совсем еще девчонка!
…Она влюбилась в него, когда был жив еще его отец. Ей было лет четырнадцать. Ему семнадцать. Подростковая влюбчивость, решили было ее подружки. Но, оказалось, что нет. Это – навсегда.
Сначала Гвайрон замечал ее взгляд, влюбленный и наивный. И усмехался. Пройдет. Подрастет еще немного и найдет себе толкового, нормального мужа. Сам он еще не собирался жениться. Незачем. Мир огромен. Его надо изучить. А потом, когда утратится интерес к окружающему, можно подумать и о женитьбе.
Он уходил на охоту, рыбачил, изучал искусства. А она томилась. Он забывал о том, что она есть. Он бегал с друзьями. Уходил на много дней из деревни. Горячая кровь толкала его на безумства.
А потом…Ее огромные синие глаза. Такая редкость среди темных индейских глаз! Они наполнялись слезами при его виде. И он не выдержал. Ему исполнилось девятнадцать. И он пошел к ее матери и серьезно поговорил с ней. Та все поняла. И одобрила. Его отцу было все равно. Он был занят делами племени. Он уже предчувствовал свой уход.
Так была назначена свадьба. Той осенью они стали мужем и женой. И он стал ее. А она – его. Ее синие глаза стали его путеводной нитью. Он знал, что ему есть куда возвращаться. Она ждала его. Любила всем сердцем. Когда он говорил – она смотрела на него, как на оракула, предсказывающего будущее. Ее огромные глазищи распахивались еще шире. Такая святая наивность и красота! Она была достойна только нежности и заботы. И Гвайрон делал все, чтобы не огорчить ее.
У них теперь свои дети. Она теперь – взрослая женщина. Но любит она его, как и тогда, когда ей было четырнадцать. Незапятнанная любовь. Любовь такая же горячая и немного глупая, как и до свадьбы.
В ее глазах так и читалось, «если с тобой что-то случится - я умру».
Он не понимал, как так можно любить. Он ценил это. Но не понимал. Он не был богатырем, героем, не совершил подвигов. А она любила его. Просто и нежно.
Сейчас в ее взгляде было
«Скажи же! Скажи хоть что-нибудь! Я так соскучилась и так ждала!»
-Я люблю тебя, Кария.
Она обняла его, положила голову ему на грудь, ее глаза закрылись. Он был рядом. Он никуда не исчез. Не сгинул. Не погиб в бою. И это хорошо.