Способность предсказывать и объяснять поведение других людей, очень важна для навигации по социальному миру. Вероятно, самым фундаментальным и универсальным аспектом человеческого социального мышления является умение читать намерения. Учитывая, насколько распространены намерения во взаимоотношениях между людьми, неудивительно, что в первый год жизни младенцы демонстрируют рудиментарное преднамеренное понимание.
Однако, основываясь на последних данных, ученые полагают, что шимпанзе также имеют общее представление о намеренных действиях и восприятии. В своей работе ученые исходят из того, что осознанное понимание само по себе не может учитывать культурное познание человека.
Это наводит их на мысль, что мотивация человека делиться психологическими состояниями - так называемая "общая преднамеренность" является критическим различием между человеком и другими видами.
Я полностью согласен с учеными в том, что люди являются замечательными читателями мыслей, у них есть высокая мотивация делиться своими психологическими состояниями и понимать состояния других. Чего мы не видим в предложении ученых так это объяснения, почему у человеческих детей может быть такая мотивация.
Я предполагаю, что причина такой мотивации может заключаться в понимании детьми намерений как причинно-следственной связи и понимании поведения, чего не могут сделать нечеловеческие приматы и некоторые дети с аутизмом.
Причинно-следственные связи и условность культуры
Поддержка этой идеи исходит из исследований, демонстрирующих, что младенцы выходят за рамки простого толкования действий, направленных на достижение цели и чувствительных к глазному взору.
В дополнение к этим основным преднамеренным способностям, младенцы обладают способностью и любопытством рассуждать о коренных причинах человеческой деятельности. С самого раннего возраста младенцы различают психологические и физические события, о чем свидетельствуют различия в их ожиданиях в отношении поведения объектов и людей.
В физическом мире младенцев заставляют отчитываться за невозможные события, направленные на то, чтобы нарушить их ожидания, рассуждая об их коренных причинах. Это стремление к поиску причин распространяется на весь социальный мир.
Скорость и очевидная легкость, с которой возникают эти ранние причинно-следственные связи, будь то специфические для конкретной области или общая область, позволяют предположить, что причинная связь представляет собой примитив развития.
К 3 годам наивная психология детей позволяет им объяснить действие человека с точки зрения психологических состояний, таких как намерения, желания и эмоции. И наоборот, большинство детей с аутизмом стараются понять действия других людей.
Как это любопытство к познанию причинно-следственных связей, особенно намерений, может сделать детей лучше усваивающими культуру?
Прежде всего, эта причинно-следственная склонность заставляет детей осознать, что для того, чтобы общаться с другими людьми, необходимо приспосабливаться и быть чувствительными не только к поверхностным проявлениям, но и к психологическим состояниям, из которых эти проявления происходят.
В этом смысле имитационные действия совершаются не для того, чтобы поделиться психологическими состояниями, а как попытка познания соответствующего действия. Вывод о том, что дети имитируют умышленные действия можно рассматривать как доказательство того, что дети должны или не должны учиться.
Такой анализ может быть особенно уместен в отношении форм культурного самовыражения. В значительной степени эти проявления представляют собой произвольные, но в то же время стабильные и условные формы.
Внимание к намерениям в сочетании со стремлением к их причинному толкованию позволяет детям осмыслить все эти события. Крайне важно, что относительная стабильность и условность последних трех элементов позволяет детям в дальнейшем осмыслить эти события без необходимости каждый раз пересчитывать намерения.
Другими словами, артефакты, символы и языковые формы являются готовыми срезами связи с намерениями людей.
Свидетельства способности детей понимать преднамеренные и традиционные компоненты артефактов поступают из исследований. Эти исследования показывают, что дошкольники присваивают артефактам согласованные функции, и расширяют их названия на основе интуиции о том, каким должен был быть артефакт.
В заключении хочу добавить, что ученые согласны с тем, что артефакты созданы не просто так. Они являются результатом любопытства нашего вида к причинам и способности человека делать из них выводы. Было установлено, что даже дети младшего возраста настолько "застревают" на традиционном использовании артефактов, что иногда им трудно оценить, когда, то или иное действие нецелесообразно.
Например, 18-30-месячные дети часто допускают ошибки масштаба, тщетно пытаясь выполнить невозможные действия на миниатюрных объектах. Допустим, сесть на кукольное кресло или сесть в маленькую игрушечную машину.
Наконец, дети понимают, что слова являются обычаями, разделяемыми всеми членами языкового сообщества, и намеренно используются носителями языка для передачи конкретных значений.
В целом, ученые полагают, что склонность детей к усвоению культурных норм (через артефакты, символы и язык) является следствием присущего человеку любопытства понимать причины, способности к этому и большей надежности культурных форм.