Январским утром 1386 года в предместьях Фалеза, что в Нормандии, было шумно и многолюдно. На ярмарочной площади столпилась разношерстная компания – крестьяне со своим домашним скотом пожаловавшие из соседних деревень, городские зеваки, охочие до любых зрелищ и даже местный виконт с многочисленной и пышно разодетой свитой.
Вдруг толпа загудела. Праздные разговоры вмиг стихли и сменились проклятиями и криками, слившимися в агрессивный рев. Взгляды людей обратились на улицу, по которой несколько кобыл волокли по земле связанную свинью, переодетую в куртку, укороченные штаны и белые перчатки. Необычную процессию сопровождали хорошо вооруженные стражники. Свинью подтащили к наскоро сооруженному эшафоту, где за животное взялся палач. Он нацепил на хрюшку жутковатую маску, отдаленно напоминающую человеческое лицо, после чего парой ловких движений топора отрубил ей рыло и вспорол ляжки. Затем он подвесил копытное вверх ногами на эшафоте, дожидаясь пока свинья медленно истечет кровью. В качестве финального акта её шею обмотали петлей для имитации повешения и вновь привязали к решетке, волочимой парой лошадей, которые сделали по площади несколько кругов. Труп свиньи, покрывшийся зловонной смесью крови и грязи, сожгли на костре под радостное ликование толпы. Правосудие свершилось.
Преступление Фалезской свиньи было очевидным. Она совершила жестокое убийство – отгрызла руку и обглодала лицо маленькому мальчику, которого родители оставили без присмотра. Несчастный ребенок скончался от болевого шока и потери крови, а свинья была взята с поличным на месте гнусного убийства. Городская стража бросила скотину за решетку, где ей предстояло провести девять дней. В ходе этого срока проходили судебные слушания и свинью приговорили к смертной казни – ее адвокат, как ни старался, не сумел добиться смягчения наказания за столь ужасное преступление – детоубийство, совершенное с особой жесткостью. Впрочем, и само животное не отрицало своей вины. Виконт постановил чтобы на казни присутствовали хозяин свиньи, «чтобы посрамить его», и отец малыша «в наказание за то, что тот не присматривал за ребенком». Кроме того, властям пришлось изрядно раскошелиться на гонорар для палача и его подручных, а также для плотника который изготовил и установил эшафот. Осуществление воли закона, даже в отношении грязной свиньи, в Средние века было делом затратным.
Для современного человека описанное выше судилище покажется бредовым абсурдом, но в Средневековой Европе царили другие порядки и подобные процессы над животными, обычно над свиньями, были довольно нередким делом. Как бы оправдывая их легитимность, теологи приводили цитату из Библии: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват». И действительно, хозяин домашней скотины, совершившей проступок, как правило, никак не наказывался. Заплатить высшую цену под топором палача предстояло только самому животному – после судебного разбирательства. Богословам вторили и юристы, как, например, Жан Дюре, трактат которого « О наказаниях и штрафах» штудировали во Франции вплоть до самого конца XVIII века. Дюре пишет : «Если животные не просто ранили, а убили или съели человека, что, как показывает опыт, часто происходит с маленькими детьми, которых пожирают свиньи, то за это они должны поплатиться жизнью. Их следует приговорить к повешению и удушению, дабы сохранить память о чудовищности их поступка». Необходимость сурово наказывать свиней за детоубийство подчеркивает Пьер Эро в капитальном труде «Судебный порядок, процесс и следствие» где утверждает, что «если мы видим на виселице свинью, наказанную за то, что она съела ребенка, то цель этого — предупредить отцов, матерей, кормилиц и слуг, чтобы они не оставляли детей без присмотра и чтобы получше запирали животных, дабы те не могли нанести вред или причинить зло».
Читатель может задаться справедливым вопросом – а только ли свинья является единственным «подозреваемым» и «обвиняемым» в средневековых судах над животными? Ответ на него будет отрицательным. Судили и казнили бывало и лошадей, ослов, собак и баранов, а церковные суды предавали анафеме и отлучали от церкви мышей, жуков и слизней разорявших посевы. В 1405 году в Жизоре даже повесили большущего быка с весьма туманной формулировкой - "за его провинности". Но большая часть приговоров выносится все- таки в отношении свиней. Причин тому несколько. Одна из самых прозаичных – огромное поголовье этих животных, существовавшее в Европе той эпохи. Свинья была всем хороша – питалась чем попало, давала вкусное и сытное мясо в большом количестве, кроме того в хозяйстве приходились к месту и ее кости и шкура. К примеру, из свиных костей крестьяне научились варить примитивный клей.
Свиньи свободно разгуливали по улицам сел и даже крупных городов. Эти бродяги выполняли функцию мусорщиков, пожирая отходы, но кроме того и доставляли горожанам всяческие мелкие неудобства – вытаптывали сады и даже раскапывали могилы на кладбищах, вытаскивая оттуда кости и полусгнившие трупы. Невзирая на настойчивые попытки городских властей ограничить свиной «беспредел» запретительными законами, эти праздно шатающиеся животные так и не исчезли из быта европейских городских жителей вплоть до конца XIX века. Конечно, в такой обстановке вечно прожорливые свиньи часто становились причиной ряда несчастных случаев, прежде всего связанных с нападениями на маленьких детей.
Но главная причина того, почему закон в отношении свиней был настолько суров, несколько иная, не материалистическая, а скорее духовно-идеологическая. Это домашнее животное, как в сознании средневекового обывателя, так и среди ученых, считалось наиболее близким к человеку. Средневековые хирурги тренировались на препарировании трупов свиноматок и хряков, так как предполагали, что внутреннее строение организма этих созданий аналогично людскому. Что интересно, современная биология во многом подтверждает эти сходства. Общность анатомическая наталкивала мыслителей и на духовное родство между человеком и свиньей. Опираясь на выдержку из «Послания римлянам» Святого Апостола Павла «...сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих», они задавали себе многочисленные вопросы, по которым вели ожесточенную дискуссию. Попадают ли домашние животные на небеса после смерти? Правильно ли заставлять свинью или лошадь работать в воскресенье и по религиозным праздникам? И наконец главный вопрос – может ли скотина нести ответственность за свои поступки и преступления? Как видим, многие средневековые умы ответили на него положительно. Именно эта философская позиция послужила основным обоснованием судов над животными, в которых главной «звездой» городских площадей с их плахами и эшафотами, где вершился закон, стала свинья. Таким образом, процессы над бессловесными тварями превратились в квинтэссенцию показательного правосудия европейского Средневековья.