Чего только ни вытворяет порой эмоциональная, сумасшедшая молодость! Лишь бы не пришлось сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь...
Андрей с самого утра начал думать о том, как ему помочь жене и сделать ее жизнь чуть менее невыносимой. Эти размышления протекали в его голове параллельно работе. Можно было бы нанять няню часов на пять в день - тогда Вике бы наверняка полегчало, но где взять денег на такую роскошь? Ох, как он жалел, что поддался тогда на ее уловки, и они нечаянно, с первого же раза, зачали ребенка. Ну что ему стоило взять себя в руки и перетерпеть? Несколько лет жизни теперь коту под хвост из-за его несдержанности! Вику он старался не винить в случившемся, потому что она была так молода и неопытна... Может быть, поискать няню среди родственников и знакомых? Какую-нибудь школьницу или студентку, без опыта работы... Его размышления были прерваны звонком отца.
- Андрюш, - начал он как-то несмело, и молодой человек сразу напрягся в ожидании сообщения о чем-то весьма неприятном, но он и предположить не мог, насколько смертельным будет этот удар судьбы: - Похоже, что Вика уехала... насовсем.
- Что? - не в состоянии осмыслить эти слова, переспросил Андрей.
- Она исчезла, - нехотя, хрипло произнес Адександр Николаевич, - а на столе оставила записку... я думаю, тебе надо поехать домой...
Андрею казалось, что на него упала бетонная плита, причем с приличной высоты. Он почти не помнил, как добрался домой. Теща с виноватым видом качала на руках плачущего Антона, на кухонном столе лежала записка:
"Андрей, прости, я не справилась с ролью жены и матери. Мне очень жаль, что так вышло, но я больше не могу так жить. Не хочу мучить себя и тебя". И все, больше ни слова. Молодой человек впал в такой транс, что не слышал ни криков сына, ни причитаний его бабушки. Она очень долго пыталась до него достучаться, и через некоторое время он все же услышал:
- Надо купить молочную смесь! Ребенок голодный. Сходи, пожалуйста, в супермаркет или посиди с ребенком, а я схожу.
Не без труда поняв, о чем она говорит, он помотал головой и вышел из квартиры. Ему казалось, что это все не по-настоящему, что это дурной сон или какая-то очень злая шутка, и скоро он проснется на своем привычном диване рядом с любимой женой и новорожденным сыном... но сон никак не заканчивался. Отрицание очень быстро сменилось апатией. Проснувшись утром на следующий день совершенно один, он по привычке сделал чай и бутерброд, не чувствуя ровно никакого голода. Ему казалось, что из него вынули все силы и ощущения, осталась одна оболочка - пустая и бессмысленная. Как она могла? Неужели он хоть в чем-то вел себя бесчестно или неблагородно? Разве не старался сделать все, что только в его силах, чтобы она была довольна? Разве не лез из кожи вон, чтобы ее обеспечить? А она ушла. Просто развернулась и ушла. Даже своей маме не сказала, куда.
Какое-то время Андрею казалось, что сама жизнь покинула его, но потом, на выходных, теща принесла ему его сына, заявив, что она не в том возрасте, чтобы полностью принять на себя заботы о чужом новорожденном ребенке. И Андрей понял, что теперь смысл его жизни - выполнение долга перед сыном. Он абсолютно беззащитен перед окружающим миром, его мать бросила его, и потому отец должен приложить все силы, чтобы малыш не чувствовал себя ущемленным. Мать Вики отказывалась от каждодневной заботы о нем, Таня вообще не могла ему помогать, так как у нее самой был маленький ребенок на руках, а Андрей был не в состоянии сам сидеть с младенцем - да и на что бы они стали жить? Им была абсолютно необходима няня. Но зарплаты не хватало и на съемное жилье, и на няню. Отец Вики, правда, из чувства вины предлагал ему и денежную помощь, и место в своей организации, но молодой человек наотрез отказалася. Он уволился и нашел себе удаленную работу, переехал в загородный дом Белозеровых и там же в деревне нашел очень приличную, еще не старую пожилую женщину с большим опытом воспитания детей. Она приходила утром и нянчила малыша до вечера, пока его папа работал, а потом двое мужчин - взрослый и маленький - принимались за домашние заботы. Андрей приспособился носить карапуза в слинге за спиной, и они вместе делали все дела: убирали, готовили и мыли посуду. Малыш очень быстро привык к энергичной няне и спокойному отцу и перестал так много плакать, как делал это при маме. Он хорошо кушал и много спал, радуя папу примерным поведением. Антон так заполнил жизнь Андрея, что тот порой даже забывал о своей обиде на его маму, так вероломно покинувшую их. Через некоторое время, совершенно успокоившись благодаря порядку, наведенному в их с сыном жизни, Андрей вдруг подумал, что она, наверно, сожалеет о своем импульсивном поступке и хочет вернуться... и решил, что не станет отталкивать ее. Она все еще юная и совсем глупенькая девушка, которая испугалась трудностей, но если она одумается... то он, наверное, простит ее... Однако Вика так и не вернулась.
Когда Антоше исполнилось три и им дали место в детском саду, Андрей попрощался с няней, дав ей хорошее выходное пособие, и вернулся в город. Он поселился у отца: благо, места там было предостаточно, а его сводный брат Алеша уже значительно подрос, и они с Антоном с упоением предавались совместным шумным играм.
Вика посмотрела в окно и вздохнула с тоской. Иногда, в такие одинокие вечера, на нее нападала ностальгия по родным и близким. Нет, к Андрею она, конечно, не вернется - да он ее и не примет, по крайней мере, она бы на его месте себя не приняла. Но повидать сестру, некоторых московских и ставропольских подруг она бы не отказалась. Мама вызывала у нее двоякие чувства: с одной стороны, это, конечно, самый близкий ее человек, но Вика знала, что все, на что она может рассчитывать - это "Я же тебе говорила". У них с мамой никогда не было доверительных отношений, может быть, поэтому девушка не послушала ее в вопросах личной жизни и так сильно просчиталась... Чувство вины порой мучило ее за этот побег, но все равно в целом ей казалось, что она поступила правильно. Какой смысл тянуть лямку, если всем от этого только хуже? А теперь она свободна.
Она работала в кафе официанткой, зарабатывая, кстати, неплохие чаевые. Работа, конечно, адская, зато хорошие деньги и гибкий график. А в свободные дни она готовилась к поступлению в КубГУ на гостиничное дело. Ей хотелось освоить что-то такое поближе к путешествиям и развлечениям, но она здраво рассудила, что отельный бизнес практичнее, чем абстрактный туризм.
Вика быстро познакомилась на работе со вполне приличными девушками, которые тоже приехали в Краснодар на заработки, и снимала вместе с ними чистенькую однокомнатную квартирку. Кавалеров они к себе не водили - встречались на чужой территории, а Вика и вовсе пока отказалась от отношений. Ее все еще коробило при мысли о том, что какое-то существо противоположного пола будет лапать ее своими грубыми ручищами, а то еще, чего доброго, затащит в постель и обрюхатит.
Она хорошо выглядела: фигура ее не утратила стройность, а грудь из-за ребенка заметно увеличилась. Какое-то время она из-за нее страдала, туго перевызяывая, а по вечерам немножко тайно сцеживая, и постоянно терпя тупую ноющую боль, но потом молоко спало, и стало намного легче. Грудь немного обвисла - но совсем чуть-чуть, а размер так и остался на один больше прежнего. Сожительницам своим Вика, разумеется, про мужа и ребенка ничего не сказала. Ее никто не искал, да и как найти человека в таком огромном городе, тем более даже не зная, что она именно в Краснодаре?
Работу свою Вика не любила, она была тяжелой физически и морально: смены длились по 14 часов, и под конец, несмотря на гудящие ноги и истерзанные клиентами нервы, нужно было улыбаться точно так же, как в начале. Зато Вика научилась продавать: она так хорошо выучила скрипты по дорогим блюдам, что рекламные речи лились из нее будто сами собой. Она заметно нравилась посетителям мужского пола, некоторые завсегдатаи даже выучили, какие столики она обслуживает, чтобы всегда покупать только у нее. Порой особенно настойчивые поклонники дожидались закрытия заведения, чтобы подвезти полюбившуюся официантку домой, но при любом намеке на нерабочие отношения Вика сжималась в тугой колючий комок и была настолько непреклонной, что даже самые настойчивые джигиты сдавались и уходили ни с чем.
Она хранила себя неприкосновенной очень долго. Летом Вика поступила на вечернее отделение желанной специальности (на дневное не прошла, да и какая ей очная форма, если надо самой зарабатывать на жизнь?). Однокурсники ее были разного возраста, некоторые и старше нее - ей к тому времени исполнилось 20 - но все же в основном молодежь после школы. Никого интересного среди них не было, и неизвестно, сколько бы еще она оставалась одна, если бы на втором курсе у них не начались лекции по гостиничному менеджменту, которые вел не очень уродливый, но очень умный молодой преподаватель. Внешность его, конечно, оставляла желать лучшего: вечно всклокоченные волосы вокруг лобных залысин, дурацкие усы, худые руки и уже начавший округляться живот, но если бы он выглядел, как атлет, то, конечно, уже давно не был бы свободен. Вику подкупала его мягкая, но уверенная манера речи, приятный голос и трудноуловимый, но такой милый ее сердцу налет интеллектуальности, который способны оценить только истинные гурманы. Как-то они столкнулись в буфете на длинной перемене, и Борис Юрьевич отчего-то, уступив Вике очередь на кассе, после оплаты сел с ней за один столик и непринужденно поинтересовался:
- Уже работаете по специальности?
- Нет, - качнула она головой и смущенно добавила: - Официанткой пока.
Преподаватель хмыкнул:
- Обычно взрослые у нас учатся, кто уже работает в деле.
- Кем меня возьмут? - застенчиво улыбнулась Вика, не зная, чем вызвала такой интерес Бориса Юрьевича.
Не мог же он ее пристальные взгляды счесть заигрыванием? Хотя, если его личная жизнь небогата...
- Опыта нет, - продолжала она, - а если простым администратором, то там смены сутками.
- А почему выбрали эту специальность, если не секрет? - поинтересовался мужчина.
Вика отметила про себя, что говорит он непринужденно, и она не испытывает ни малейшего дискомфорта, как если бы он начал заискивающе улыбаться или подпускать в голос интимные интонации.
- По банальной причине, - вздохнула девушка. - Знаете, обывателям кажется: профессия, которая связана с индустрией отдыха, приближает их собственную жизнь к той красивой картинке, что нарисована на рекламном плакате турагентства.
- Вы так говорите, будто уже расстались с этой иллюзией, - заметил Борис Юрьевич. - А вы ведь даже второй курс не окончили.
- Возможно, что я никогда не питала ее вполне искренне, - согласилась Вика. - Слишком уж много всего в жизни изнутри выглядит совсем не так, как снаружи. Но, по той же самой причине, не все равно, где работать?
Мужчина не сдержал веселой усмешки и сразу принялся извиняться:
- Не сочтите за грубость, но в ваших словах слышится прямо-таки вселенская тоска большого жизненного опыта. Однако рискну предположить, что вам не больше двадцати двух.
- Не больше, - кивнула Вика, удивляясь тому, как далеко заходит этот мимолетный разговор в столовой. - Но опыту не обязательно быть большим, ему вполне достаточно просто ошеломить нас до глубины души.
Борис Юрьевич удивленно приподнял брови и покачал головой, но тему развивать не стал:
- Однако, возвращаясь к теме профессии: есть намного более спокойные специальности. Вы даже не представляете, какой стрессоустойчивостью должен обладать начальник службы размещения...
- Ничего страшного, - беспечно махнула рукой Вика. - Думаю, как-нибудь справлюсь, а если нет, то найду другое место. Главное - получить высшее образование.
Он стал прямо-таки подстерегать ее в буфете и всякий раз заводить непринужденные разговоры о-том-о-сем - Вику умиляла эта игра в ненавязчивое ухаживание, но в конце концов он все же решился пригласить ее на свидание.
- Вы когда-нибудь были в "Одном театре"? - спросил он как-то все с тем же притворно-приветливо-равнодушным выражением лица.
- Нет, - улыбнулась Вика, подумав, что наконец-то лед тронулся: она уж и не чаяла.
- У них есть отличный спектакль "Затворник и шестипалый", по Пелевину, - продолжал Борис Юрьевич, стараясь казаться невозмутимым, но девушка видела, как подрагивают его пальцы от волнения. - Вы читали этот рассказ?
- Я Пелевина вообще не читала, - честно призналась Вика.
- Почитайте обязательно, - посоветовал мужчина, - это уже почти классика. Так вот, по поводу спектакля: друзья говорили, что он очень хорош. Пелевина тяжело поставить, но эти ребята, похоже, справились. Я иду послезавтра. Хотите сходить со мной?
Он посмотрел ей в глаза и замер в ожидании. Вика потянулась к нему, и Борис Юрьевич тоже в ответ наклонился.
- А разве личные отношения между преподавателями и студентами не запрещены? - спросила девушка тихонько.
Мужчина улыбнулся и прошептал:
- Нет.
- Хорошо, - кивнула Вика.
Она, конечно, вовсе не собиралась отшивать преподавателя, даже если бы они были запрещены, ей просто хотелось подразнить его. А стать его девушкой - это было даже интересно...
Они встретились возле "Галереи", потому что Борис Юрьевич был уверен, что сама девушка ни за что не найдет театр: это был на самом деле не театр, а частично отделанное помещение в каком-то старом промышленном здании, где они долго шли наверх по длинным, темным лестницам, а когда купили билеты, то место Вики оказалось занято каким-то колоритным молодым человеком. Борис (это он попросил Вику звать его по имени в неофициальной обстановке) вежливо попросил юношу освободить стул, и почти тут же выяснилось, что это было начало спектакля: парень вышел на сцену и там встретился со вторым героем пьесы.
Спектакль Вике не очень понравился: он был непонятный и непривычный по форме, но Борис заверил ее, что стоит ей прочитать оригинальный рассказ, как все встанет на свои места. После театра они сходили в кофейню, а потом мужчина отвез Вику домой и, открыв ей дверцу автомобиля, замер в нерешительности. Вика насмешливо улыбнулась, чмокнула его в щечку и убежала к себе.
Они стали встречаться довольно часто - по несколько раз в неделю: ходили в кафе, в кино и прочие традиционные для пар места. Пару раз Борис затащил Вику на выставки, но понял, что ей там скучно. Он поцеловал ее на третьем свидании, а еще через пару недель пригласил к себе - и она не стала отказываться. Молодой преподаватель был ей симпатичен, но, увы, ничего более. Влюбиться в него она так и не смогла, и потому их отношения для нее были чем-то несерьезным, вроде временного убежища от одиночества, а вот Борис сходил по ней с ума, кажется, вполне по-настоящему. Он ухаживал за ней: дарил цветы и подарки, водил в разные места, из-под полы помогал на учебе и искренне страдал от ее холодности. А Вике нравилось мучить его: она могла неделями напролет отказывать ему в близости из чистого упрямства, иногда не брала трубку или отменяла свидания - просто ей нравилось чувствовать свою власть над ним, хотя порой эти периоды жестокого безразличия сменялись короткими вспышками нежности и податливости. Видимо, из-за них Борис решил, что Вика все же что-то к нему чувствует, и примерно через год сделал ей предложение. Очевидно, он думал, что ее тяготит положение любовницы, а эти издевательства он сможет прекратить волевым усилием, став ее мужем, но она ему, конечно, решительно отказала и сразу же разорвала их отношения.
- Ну ты даешь! - изумлялась ее соседка по квартире Катя. - Настоящий профессор к тебе посватался, а ты..!
- Не профессор, а всего лишь доцент! - фыркнула Вика. - Ему до профессора еще как до Китая пешком, и столько же до финансового благополучия. Преподаватели без научных степеней в ВУЗах получают очень мало.
- Вот уж не подумала бы, что ты по расчету собираешься замуж выйти, - с сомнением проговорила Катя. - Уже давно бы подцепила какого-нибудь толстосума у себя на работе... было бы желание.
- Во-первых, они в кафе не за женой приходят, а максимум снять на ночь, - возразила Вика со знанием дела, - а во-вторых, конечно, не по расчету, просто если уж рассуждать о преимуществах брака с Борис Юричем, то я тут не вижу ни одного.
- И чем же он тебе не мил? - удивилась Катя.
Вика нахмурилась: она и сама давно пыталась понять, что же не так с этим молодым и интеллектуально развитым мужчиной, но никак не могла сформулировать эту мысль.
- Чего-то в нем не хватает, - вздохнула она наконец. - Сама точно не могу сказать чего.
- Наверно, бил тебя мало, - насупленно подсказала Катя.
- Точно! - со смехом кивнула Вика. - Жесткости в нем маловато, но даже если бы ее было побольше, я б за него не вышла. Вот правда, я тоже считаю, что замуж надо по любви выходить, но если мужик не в состоянии тебя обеспечить, то ты с ним долго не протянешь: сбежишь от неустроенного быта.
- Да чем одной легче-то? - никак не могла уразуметь Катя.
- Тем, что детей нету, - сухо ответила Вика и, помрачнев, отвернулась, тем самым показывая, что диалог окончен.
Продолжение