Этот эпизод произошёл в начале 2000-х. Поехала я как-то в командировку в Екатеринбург, а заодно решила сдать взносы за пятерых членов Союза журналистов России. У Свердловского Союза журналистов тогда не было своего помещения, и он ютился в доме-музее Якова Михайловича Свердлова по улице Карла Либкнехта. Коллеги вели приём, сидя в одном из зрительных залов музея.
Живой труп?
На вахте дежурная показала мне примерное направление: мол, идите вниз, потом прямо, потом налево и т.д. Я спустилась по небольшой лестнице и оказалась в каком-то полутёмном помещении с многочисленными витражами и стеллажами, заполненными экспонатами и документами. Оглядевшись и привыкнув к тусклому свету, я, к сожалению, не увидела никакой двери и даже немного растерялась: куда идти? Посередине располагалась огромная стеклянная витрина с фотографиями, газетными вырезками и ещё с какими-то экспонатами. Прильнув лицом к стеклу витрины, ко мне спиной стоял какой-то щуплый молодой человек, пристально рассматривающий что-то на стеллажах. Узкие коротковатые брюки, на голове кепка, в руках толстый портфель.
Приняв его за молодого журналиста, я спросила: «Не знаете, где тут сдают взносы члены Союза?» В ответ – тишина. Я подошла ближе, повторила вопрос. Опять ни гу-гу. Может, человек плохо слышит, подумала я и чуть дотронулась до его плеча. Ощутив что-то холодное и твёрдое под рукой, я тут же со страхом её отдёрнула: неужели труп? Это оказался манекен, мастерски изготовленный «под бедного любопытного студента» и поставленный лицом к витрине. Совсем как живой!
Обойдя круглую витрину, я, наконец, увидела заветную дверь в зрительный зал, успешно сдала взносы, рассказала коллегам, как насилу их нашла и как пыталась поговорить с манекеном. Вместе посмеялись, и они посоветовали мне идти обратно другим путём: мол, рядом с залом лестница, стоит по ней подняться, как сразу же будет выход из музея.
Без страховки
Поднявшись на этаж выше, я, как витязь на распутье, встала перед выбором: куда дальше? Передо мной было несколько дверей и открытых проёмов. Решила выбрать путь, что ведёт прямо, ведь мне пообещали «быстрый и лёгкий» выход из музея.
Пройдя по небольшому коридору, оказалась в пустом зале, по всей видимости, готовящемся к ремонту. Решительно ринулась вперёд, но вскоре замедлила ход: старые половицы под ногами зашатались, стали сначала более редкими, а вскоре и вовсе исчезли, и мне пришлось, затаив дыхание, как канатоходцу, преодолевать остаток пути по деревянным лагам. Поблагодарив бога, что не провалилась в тартарары (с моим-то весом!), продолжаю поиски выхода.
Уходили комсомольцы…
Оказываюсь в другом полутёмном зале, под завязку наполненном людьми. И меня охватывает жуть: опять манекены! Это добровольцы, отправляющиеся на войну. Одни в шинелях, другие в гимнастёрках, со скатками через плечо, за их плечами торчат штыки.
Впрочем, в комнате было довольно темно, да и некогда мне было рассматривать, надо было как-то пробраться сквозь плотный строй. В темноте сталкиваюсь лоб в лоб с солдатиками, кого-то опрокидываю, через кого-то перешагиваю, гремлю котелками и прочей походной утварью. С горем пополам преодолеваю и этот зал.
Вот это кино!
Вдруг впереди спасительная светящаяся надпись, правда, почему-то не «выход», а «вход». Но другой-то нет, всё лучше, чем путь в «никуда»!
Открываю заветную дверь, и оказываюсь… в зрительном зале, где демонстрируется какой-то документальный фильм и полно народу.
Наверное, надо было сесть и вместе с посетителями музея спокойно посмотреть фильм. Но у меня своё кино! Разглядев на другой стороне светящуюся надпись «выход», иду на неё. Пробираюсь, согнувшись в три погибели, дабы не помешать зрителям, наступая им на ноги. Они шипят мне в след, потому что всё равно закрываю экран - с моими-то габаритами! Но я не обращаю на это никакого внимания – во что бы то ни стало мне надо добраться до злополучного выхода…
Свобода!
Как тут не вспомнить монолог Аркадия Райкина «В греческом зале, в греческом зале», про то, как герой вылез из музейных сводов «весь в паутине и в бычках»! Так и я едва выкарабкалась из дома-музея знаменитого революционера, давшего имя всей нашей области.
И что же в сухом остатке? Приобщилась «по случаю» к истории революции, от души надышалась музейной пылью, чуть не сломала себе шею. Однако вышла из «застенков» с сознанием выполненного долга – сдала членские взносы.