Я солдат армии, воюющей с чем-то очень темным, жутким, и липким — в общем, с чем-то жутко противным и неестественным. Я каждый день прихожу к костру — там все наши. Сажусь рядом с кем-то, кого можно даже назвать другом. Спрашиваю что-то незначительное, как всегда:
- Ну, какие успехи?
Друг грустно улыбается:
- Переменные, наверное. Вот только ближе к югу люди уже не видят снов, и не помнят приснившихся. А те исчезают, будто их никогда и не было. Представь, каково это — однажды проснуться и понять, что тебя нет.
Но представлять это слишком трудно и горько, и мы просто молчим, смотря, как падает теплый снег.
Я прихожу к костру — там сидят наши. Кого-то не хватает. Я сажусь рядом с чьим-то опустевшим бревном и пытаюсь вспомнить, но почему-то именно на этом месте в воспоминаниях пугающая пустота. Я сжимаю в руках одуванчик, будто он один виноват во всех моих провалах в памяти. На ладонях остается горький запах еще одной убитой жизни.
Я прихожу к костру — там наши. Знаю, что вроде «наши», но не помню ни лиц, ни речи, ни взглядов. А может, и нет уже их всех. И только я прихожу на давно выгоревшую поляну, смотрю на падающий теплый снег да все сжимаю, сжимаю в пальцах никак не хотящий умирать одуванчик.