50 000 лет назад последствия "символического взрыва" - всплеск человеческого искусства, песен, танцев и ритуалов - прокатились по всему миру.
Применительно к археологическим данным стандартная нео-дарвинская теория предлагает новое понимание этого невероятного события.
В этой статье дается определение "символизма", модели квази-ритуального поведения позднеархаичных гомосапиенов.
Мозг конструирует из сенсорных входов собственную иллюзорную версию внешнего мира.
В отличие от реального мира, иллюзорный - эгоцентричный, его координаты измеряются от "здесь" и "сейчас" индивидуального опыта.
Определяются и интерпретируются особенности окружающей среды; схемы для распознавания возможностей кормления или спаривания могут быть непропорционально развиты.
Хотя познание у всех животных искажается мотивационной предвзятостью, у людей происходит дальнейшее искажение процесса познания.
Благодаря контакту с ритуальными, художественными и другими внешними хранилищами памяти, каждый человек создает, в дополнение к только что описанной когнитивной карте, персонализированную копию общей карты, доступ к которой определяет принадлежность к символическому сообществу.
Среди современных людей поведение и познание происходят в контексте этой дополнительной карты - паутины верований, правил и ценностей, которая придает всем вещам и всем действиям символическое культурное значение.
Мотивационная предвзятость такого общинного познания, навязанная внешним общественным давлением, носит социально-ориентированный характер, противодействуя предвзятости эгоцентрического видения.
Парадоксальным образом, как представляется, социальные обязанности выглядят привлекательными, в то время как возможности для интимных показаний отмечены как "опасность" или "табу".
Если речь в современном смысле отличается уникально сложными формальными особенностями, то именно потому, что это специализированные дизайнерские признаки системы коммуникации о неощутимых мирах.
Символическая культура способствует сотрудничеству, выходящему за рамки того, что можно объяснить непосредственно из теории родства или взаимного альтруизма; именно такое уникальное человеческое сотрудничество обеспечивает эффективность речи.
Биккертон постулирует "нейронную макромутацию", благодаря которой потомки "африканской эвы" спонтанно произвели "синтаксический язык", способный впервые обратиться к морально авторитетным нематериальным ценностям.
Таким образом, речь, как биологическая, способствует формированию религии, искусства, мифа и символической культуры в целом.
В таких "словесно-магических" сценариях речь рассматривается как независимая переменная, безусловно, превосходящая альтернативные системы коммуникации.
Однако теория не признает превосходства или недостатка абстрактно - только селективное давление.
Речь идет не только о выгодах, но и о потенциальных издержках; среди них следует учитывать опасность чрезмерной опоры на неподтвержденную информацию от других и, наоборот, риск передачи ценной информации другим.
Теория тактического обмана не предсказывает такого доверия, в рамках этой парадигмы оно аномально.
Человеческая способность к речи - это специализированная биологическая адаптация, которая - не менее чем стереопсия у обезьян или эхолокация у летучих мышей - должна была развиться через стандартные процессы дарвинского естественного отбора. Но постулировать внезапные макромутации - это не дарвинизм.