«Я верю: ищущий да обрящет».
Опоздать к своему воздушному змею — кто б мог подумать, что такое возможно!
Нитка знала, что можно опоздать на уроки — и тогда дежурная учительница возьмёт дневник для замечания; придётся бежать за ним на первой перемене, дома — объясняться с мамой и до самого конца недели, открывая нужную страницу, морщиться при виде размашистых красных букв.
А ещё, конечно, можно опоздать на школьный обед — и придётся торопливо запихивать в себя порцию, потому что кто-то придумал делать «питательные» перемены всего по пятнадцать минут; а ведь ещё надо собрать вещи в рюкзак, добежать до столовой, а потом — найти свой кабинет...
Но хуже всего — опоздать домой с вечерней прогулки, особенно если гуляешь не во дворе и тебя не видно из окна. И когда мама открывает дверь... Нет, она не ругает; но так горбятся её плечи, так ярко проступает на лбу тревожная складка, такое волнение сквозит во взгляде, что лучше бы, честное слово, отругала и поставила в угол!
И какой ерундой сразу кажутся все школьные проблемы: и надпись «Опоздала», и ворчливое «Нельзя ли поторопиться?», и недовольное «Проходи уже скорее»...
Но что можно было не успеть к собственному воздушному змею — у Нитки в голове не укладывается. И ведь чего там было успевать, дом же — вон, за поворотом, крышу отсюда видно!
— Наш воздушный змей убежал... — шмыгает носом Руся, вцепляясь в рукав Ниткиной куртки.
— Улетел, — растерянно поправляет Нитка. Чешет макушку, оглядывается, хотя не заметить такого яркого воздушного змея на траве или соседних деревьях просто невозможно. Неужели и правда улетел, пока бегали туда-обратно? Или кто-то проходил и решил, что может наглейшим образом себе чужого змея забрать?
«На нём же не написано, что он был наш», — вздыхает Нитка.
Был. Теперь и правда лишь был.
Обидно — до слёз! Но старшие сёстры не плачут — то есть плачут, конечно, но уж точно не сейчас, когда вот-вот разрыдаются младшие.
Нитка опускается на корточки, прижимает к себе Русю, всё чаще шмыгающую носом, и шепчет:
— Ну ничего, не расстраивайся, ему, наверное, захотелось мир повидать, вот он тебя и обманул, а как ты отвлеклась — улетел. Сама ведь хочешь в путешествие отправиться, когда вырастешь.
— Я бы не стала улетать вот так, пока никого нет! — дует губы Руся. Слёзы ещё блестят у неё на глазах, но по щекам бежать не торопятся; Руся вытирает их рукавом кофты. — Я бы записку оставила и... и вообще попрощалась! Знаешь, — она аж вспыхивает, тут же позабыв про желание заплакать, — я думаю, его похитили!
Похитили — воздушного змея!
Ну да, кого ж ещё похищать, как не его — безвольного, послушного, застрявшего на дереве; схватил да поволок, никто и не раскусит, что змей-то чужой...
Никто...
Но это же город, пускай и маленький, но не безлюдный: шумные улицы, большие светлые окна, любители посидеть на лавочках у подъезда в тёплую погоду! Кто-нибудь должен был видеть!
И если это компания хулиганов с соседней улицы... Ох и не поздоровится им!
— Нужно опросить свидетелей, — объявляет Нитка, выпрямляясь и машинально отряхивая колени, хоть на асфальте и не сидела. А Руся улыбается во весь рот и едва не подпрыгивает на месте:
— Мы будем играть в детективов? Правда-правда, по-настоящему? Будем искать, кто похитил змея? А место преступления мы осмотрим?
Ой, точно, можно ведь забраться на дерево: вдруг какая-нибудь ленточка за ветку зацепилась? Вряд ли это поможет в поисках; но если змея похитили бесследно — хоть память останется.
Да и вдруг вор не успел уйти далеко и с дерева можно будет его, спешащего в своё логово, заметить?
— Подожди здесь, — просит Нитка; а сама бежит к дереву прямо по газону, ох что будет, если сейчас появится из-за угла какой-нибудь вредный взрослый! И за хождение по траве достанется, и за карабканье по деревьям: конечно, они ведь обязательно сломаются, не выдержат девочку-шестиклашку!
А на дерево вскарабкаться проще простого: по выступам в коре забраться до первой развилки, а там уж по веткам, по веткам; и постараться джинсами не цепануться: влетит от мамы, пускай они и для прогулок.
Хорошо, когда такие удобные ветвистые деревья попадаются; хорошо для людей и очень, очень плохо для воздушных змеев...
Вот только ни ленточки здесь нет, ни лоскута ткани, которой обтягивали деревянный каркас, ни бантиков, которые Руся сама заботливо вязала, с ногами забравшись на диван и бормоча, что у змея тоже косички, только его, змейские... «И он их, между прочим, не грызёт», — качала головой Нитка, и Руся виновато вытаскивала изо рта измусоленный кончик.
Целый день с ним возились, хотя погода стояла — лучше не придумаешь, можно было в шортах выходить; забыли даже про воскресные аттракционы со сладкой ватой — то есть не забыли, а обе решили, что своими руками сделанный змей будет прекраснее всех аттракционов мира...
Кому же он мог понадобиться?!
Нитка прикрывает глаза, вдыхая клейкий запах поздней весны, и срывает на память листок — почти с верхушки дерева, самый близкий к небу. Жаль, с этой верхушки улицы толком не видать, а на тех кусочках, что видны, никого и нет.
— Эй, ну чего там! — кричит Руся.
Нитка выглядывает сквозь листья: Руся дёргает лямки джинсового комбинезона, опять мусоля во рту косичку.
— Никаких следов! — громко отвечает Нитка и торопливо, цепляясь за ветки, спускается на траву. — Преступник постарался не оставить улик; но проверить, конечно, стоило...
— Я так и знала, он слишком хитрый! — хмурится Руся, теребя несчастную косичку. — Он тоже прочитал много книг о преступниках и ничегошеньки бы не оставил! А может, — она в сомнении заглядывает Нитке в глаза, — тут где-то записка о выкупе?.. Но тогда бы мы её сразу нашли, да?
— Наверное, он похитил змея просто так, не ради денег, — разводит руками Нитка. С ума сойти, они всерьёз собираются расследовать это дело! Но... ведь не такая уж плохая игра получится, да и Руся отвлечётся от печальных мыслей: до грусти ли суровым детективам!
А Руся, кажется, уже вжилась в роль: уперев руки в бока, так сердито оглядывает деревья и соседние дома, что Нитка заранее сочувствует похитителю — ох и несладко ему придётся!
— Идём опрашивать свидетелей! — заявляет Руся и тянет за повязанную на пояс куртку к ближайшему дому.
Она права, стоит начать отсюда: из окон так замечательно видно место преступления, кто-нибудь наверняка заметил подозрительную личность, снимающую с дерева воздушного змея.
У первого же подъезда встречается потенциальный свидетель: девочка возраста Руси сидит на скамейке, задорно болтает ногами и кусает мороженое. «Нам бы сейчас тоже мороженое не помешало: для поднятия боевого духа», — вздыхает Нитка; и даже деньги есть — во внутреннем кармане куртки.
Но какие детективы отвлекаются на мороженое во время расследования? Значит, оно будет потом: как награда за удачно раскрытое дело или как утешение, если ничегошеньки выяснить не получится.
Пока Нитка соображает, как бы подступиться к ребёнку (они ведь вредные до ужаса бывают, ей ли не знать?), Руся, ни секунды не колеблясь, как и положено настоящему детективу, подходит и здоровается:
— Привет.
— Привет, — настораживается девочка; опускает мороженое, ноги прячет под скамейку — ну ещё бы, чего от незнакомцев ждать!
— Мы расследуем преступление, — серьёзно сообщает Руся, скрестив руки на груди, — и нам нужна твоя помощь. У нас похитили воздушного змея, он во-он там висел. Ты не видела, кто это сделал?
Девочка хмурится, чешет затылок и виновато качает головой:
— Не-ет... Я, наверное, за мороженым уходила...
Нитка опускает плечи: не рассчитывала, конечно, что первый же свидетель подробно опишет приметы преступника, но надеяться никто не запрещал. А теперь, значит, придётся идти дальше.
— Спасибо, — кивает Руся; поджимает губы, возвращается к Нитке, донельзя собранная, заглядывает в глаза: — Что будем делать, напарница? — И понижает голос до шёпота: — Попросим открыть подъезд? Чтобы по квартирам пройти?
А пустит ли девочка в подъезд незнакомцев? Нет, даже не в этом дело: она-то наверняка пустит, дети всё-таки доверчивые; к тому же, она уже знает о расследовании. А вот не решат ли взрослые надрать уши за хулиганство: ходят тут чужие, трезвонят в двери, задают какие-то глупые вопросы...
Нитка в сомнении помахивает рукавами куртки, не сводя глаз с Руси, — а подняв голову, восклицает:
— Смотри! Женщина на первом этаже!
Женщина протирает створку окна, по пояс высунувшись на улицу; ох и храбрая она! Нитка бы тоже не забоялась: с деревьев-то не падает, а они гораздо выше, — а вот мама всё время трясётся, хотя они тоже на первом этаже живут; и Нитка немножко трясётся — за маму. Хорошо, что окна они моют только один раз в год, летом.
Руся бросается к дому, подпрыгивает, будто иначе женщина её не заметит, кричит почти:
— Тётенька! Тётенька, вы не видели, кто нашего воздушного змея унёс? Мы преступление расследуем, его похитили! Он был на дереве, вон там!
Щурясь, прикрываясь рукой от солнца, женщина рассматривает деревья — будто она сказочная волшебница и вот-вот увидит там следы прошлого: как висел змей, кто к нему подошёл, как снял и куда понёс. Нитка теребит рукава куртки — но женщина, увы, тоже качает головой:
— Нет, не помню змея. Но вы поспрашивайте в других квартирах, наверняка кто-нибудь да видел.
— Спасибо... — бормочет Руся, и прежнего огня в ней всё меньше и меньше: тоже, наверное, ждала, что всё сразу же получится. Эх, да что ж за день сегодня такой!
Руся, вернувшись, молча обнимает, утыкается носом в футболку; и Нитка, конечно, гладит её по голове, готовясь вот-вот услышать всхлипы и предложить уже развернуться домой, а по пути — за мороженым. Но нет, Руся держится, такая умница; поднимает голову, и, глядя на эти нахмуренные брови, Нитка бы никому не пожелала встать у неё на пути.
— Пойдём спрашивать дальше, — в голосе и правда слышны слёзы, но решимости в нём куда больше.
И Нитка кивает: пойдём.
Не бросать же начатое расследование на полпути!
В подъезде, куда удаётся попасть, везёт не больше: либо никто и вовсе змея не видел, либо видеть видели, а вот кто и куда унёс — пропустили. В других квартирах вообще ничего не говорят, отмахиваются: не приставайте, мол, к серьёзным взрослым с глупыми детскими вопросами; а где-то и вовсе дверь не открывают, хотя слышно, как подходят и топчутся, заглядывая в глазок.
Таким Нитка втихаря показывает язык: ну и пожалуйста, и не больно-то хотелось, будто забыли, как сами были детьми! А Руся хмурит брови и цедит:
— Если у них украдут воздушного змея — ни за что не помогу, пускай сами справляются.
«Мороженое бы всё-таки не помешало; на сколько порций, интересно, хватит?.. — мысленно пересчитывает деньги Нитка, приобнимая недовольно сопящую Русю. — Если ничего не получится...»
В доме напротив, откуда тоже видны деревья, особенно то, где висел змей, — совсем беда: свидетелей вовсе не сыскать. То ли все по делам разбежались, то ли забились в дальний угол своей комнаты и не желают общаться — потому что знают что-нибудь такое, за что преступник им голову оторвёт. В подъезд, конечно, никто не пускает и на осторожный стук в окно не реагирует — и как тут расследование проводить?
— Давай отдохнём? — предлагает Нитка, когда заканчивается второй дом. — Детективам тоже нужно отдыхать — чтобы собраться с мыслями, подумать над новыми теориями...
— Давай, — соглашается Руся, и они опускаются на лавочку у последнего подъезда.
Хорошо, что погода сегодня не жаркая, а то бы умаялись бродить под солнцем. Хотя куртку Нитка всё-таки снимает с пояса: успела взмокнуть немножко.
Руся задумчиво покачивает ногой и жуёт кончик косички, и у Нитки нет никакого желания её воспитывать: все мысли занимает воздушный змей. Что ж дальше-то делать? Из каких ещё домов могли заметить похитителя? Или теперь придётся полгорода в поисках обойти, спрашивать у всех подряд?..
С негромким щелчком открывается дверь подъезда, и на улицу выходит женщина — кудрявая, в цветочно-алой юбке, с мягкой улыбкой на губах, такая... волшебная и дружелюбная... Очень похожая на бабу Ягу из сказок, которая помогает всяким добрым молодцам в их поисках.
И не успевает Нитка подумать, что надо с ней поговорить, как женщина садится рядом.
— Вы что-то потеряли? Ходите вдоль домов, расспрашиваете...
— Не потеряли, — поправляет Руся, тут же оставившая в покое косичку. — У нас воздушного змея похитили. Он застрял на дереве, я за Ниткой побежала; вернулись — а его уже нет. Но он же не мог сам улететь, он бы обязательно попрощался! Значит, его похитили.
Женщина не смеётся: ну вы и фантазёрки! — и не качает головой: не видела вашего змея, ничем не помогу, ходите и спрашивайте дальше; улыбается всё так же мягко, но видно, что о чём-то думает.
— Воздушного змея, значит?.. А вы про заклинателя не слышали? Он... довольно известен в этом городе, пускай и далеко не среди всех.
«Про заклинателя? — мысленно повторяет Нитка, невольно замирая, когда внутри натягивается какая-то струна, предвещая приключение. — Это что, сказка?»
— Про заклинателя? — вслух повторяет Руся, и голос у неё почти звенит. — Это он увёл нашего змея!
— Увести-то, может, и не увёл... — бормочет женщина себе под нос; и машет в сторону Алой улицы: — Сами у него спросите! Идите до конца, потом сверните направо. Там будет одноэтажный дом — единственный, не ошибётесь.
— Спасибо! — подпрыгивает Руся, дёргает за руку Нитку: — Пойдём скорее! — и усталости в ней как не бывало.
— Спасибо! — едва успевает кивнуть Нитка и, завязывая на поясе куртку, спешит за Русей вдоль по улице.
Дом и правда оказывается единственным, как и говорила женщина; деревянный, крыша из красной черепицы, окна наглухо зашторены — чтобы, видимо, никто свой любопытный нос не совал.
— Красивый... — вытирает лоб Нитка, пытаясь отдышаться.
— Как в сказке, — бормочет Руся; и неожиданно вцепляется в руку: — В той, про ведьму и пряничный домик...
— Глупости! — одёргивает Нитка, у которой, признаться, те ещё здоровенные мурашки по спине бегают: кто такой этот заклинатель, что он умеет, не вляпаются ли они в беду, если постучат в эту чёрную-чёрную дверь?
Ни за что бы не подумала, что однажды не только опоздает к воздушному змею, но и сама будто в книжку угодит!
А поскольку старшие сёстры должны быть самыми храбрыми, Нитка гордо поднимает голову, расправляет плечи и заявляет:
— Нет здесь никаких ведьм. Идём.
Дверь от стука сама подаётся навстречу, и Нитка ойкает тихонько: происходящее всё больше и больше напоминает сказку; но добрую или злую?.. А Руся, не отпускающая руку, шепчет:
— Зайдём?..
Прилично это, неприлично — какая разница? Они пришли за своим змеем — они его обязательно заберут, не зря же такой долгий путь проделали? Да и заклинателя можно позвать с порога, так даже лучше, он точно услышит. А по дому они ходить ни за что не станут, подождут в прихожей.
Кажется, заклинатель живёт один: на вешалке пара курток, у коврика обувь — вся на разные сезоны, единственный зонтик стоит у двери. И тишина, удивительная тишина во всех комнатах, даже слышно, как снаружи щебечут птицы и шумит ветер. Заклинатель вообще дома? Или ушёл по своим делам, а дверь оставил открытой: чего ему бояться?
— Здравствуйте?.. — неуверенно окликает Нитка; делает пару шагов на цыпочках по длинному коридору (ни капельки не мрачному, как было бы в злой сказке, а очень даже светлому) — и Руся почти волочется следом, подрагивая от страха и всё крепче стискивая пальцы.
А из комнаты, в которую ведёт коридор, выходит мужчина — босой, растрёпанный и мрачный, будто занимался своими заклинательскими делами, а они, незваные гостьи, его отвлекли. И взгляд у него тяжёлый-тяжёлый; и ноги буквально приклеиваются к полу, а язык — к нёбу: ни убежать, ни позвать на помощь, ой мамочки, а он всё ближе и ближе...
— Похож на Хозяина, — еле выдавливает Руся; и шарахается за спину: конечно, старшая сестра от любой опасности защитит, даже от страшного заклинателя воздушных змеев, которому неизвестно что в голову стукнуло...
— И неправда, — так же сипло возражает Нитка из чистого упрямства: доказать себе, что может одолеть заклинательские чары и вернуть себе голос.
А заклинатель опускается на корточки, так что Нитка едва не дёргает Русю: ну его, бежим! Раз уж над голосом власть вернула — и с ногами справится!
Но... улыбается он так, что ни следа от тяжёлого взгляда не остаётся, разглаживается хмурое лицо, и в коридоре точно бы становится ещё светлее.
— Ну какой из меня Хозяин? — и голос у него мягкий, как мамино одеяло. — Он же в лесу жил, в старом троллейбусе; слуги у него были... И железный браслет на запястье — а у меня-то нет ничего.
И руки протягивает ладонями кверху, хотя чего их протягивать, и так всё видно: футболка-то не закрывает.
Руся бесстрашно подаётся вперёд:
— Вы тоже читали?..
— Конечно! — он приглаживает волосы. — Любимая книга детства...
«Детства? — прикидывает Нитка. — Сколько же ему? Как родителям — или больше?»
Из чёрных волос половина — седая, под глазами — тёмные круги, лоб в морщинах... Больше, наверное, гораздо больше...
Заклинатель выпрямляется, скрещивает руки на груди и спрашивает серьёзно-серьёзно, но с тем же теплом, с той же улыбкой — теперь уже не столько на губах, сколько во взгляде:
— А вы чего вообще хотели?..
И ни слова упрёка, ни слова ругани, мол, какое вы имели право в мой дом вламываться? Как же он отличается от встреченных сегодня взрослых!
— А мы за змеем пришли! — окончательно смелеет Руся, даже руку отпускает. Позабыла свои слова про ведьму и пряничный домик?..
— О как! — искренне удивляется заклинатель, брови вскидывает; можно подумать, за змеем к нему ещё никто не приходил. Или правда не приходили? Никто не додумывался поискать змеев у заклинателя? — Ну пойдёмте, раз такое дело: змеи у меня в комнате. — И усмехается: — Не бойтесь, не съем я вас; и браслеты железные не нацеплю.
— Видишь, какой он хороший! — громко шепчет Руся; и тянет за рукав куртки.
«А кто пару секунд назад сравнил его с Хозяином?» — мысленно смеётся Нитка. И, куда деваться, идёт следом, хотя и всё внутри дрожит. Но ведь Русю не отпустишь одну: младшая сестра всё-таки.
Да и ужасно интересно, как живёт заклинатель.
Если возле загадочного одинокого дома или на пороге у незапертой двери можно было пошутить, что угодили в лапы к настоящему колдуну, то в комнате даже шутки неуместны. Ну какой колдун станет жить здесь, где света — чуть ли не больше, чем на солнечной улице?! И шторы все нараспашку; получается, окна этой комнаты выходят не к дороге, а на другую сторону? Или это заклинательское волшебство: снаружи окна кажутся зашторенными, а на самом деле никаких штор и в помине нет?..
А уж сколько здесь воздушных змеев!..
Одни висят под потолком и извиваются, точно живые, в порывах ветра из форточек; другие отдыхают на диване, вытянувшись до последней ниточки; третьи игриво качают хвостами, улегшись на полках шкафа; четвёртые обнимаются в углах комнаты; пятые... Да всех пальцев рук и ног не хватит, чтобы их пересчитать! Вот уж и правда заклинатель, иначе и не скажешь!
Нитка моргает растерянно, пытаясь привыкнуть. Кажется, будто вытянули из зрительного зала прямо на сцену, в самую гущу сказочного спектакля. И говорить ничего не хочется, только сесть на пол и любоваться.
А Руся, сама непосредственность, крутится на месте, задрав голову, и ахает:
— Ух ты! Как много всяких змеев! Они все бездомные?
— За ними никто не пришёл, — кивает заклинатель, прислонившийся к стене, — так что да, они бездомные.
— А где наш?
В ответ на это заклинатель с улыбкой разводит руками: угадай, мол, как в сказке положено.
И Руся угадывает: подходит на цыпочках к дивану и гладит кончиками пальцев одного из змеев — рыже-зелёного, в горошек (мама отдала на растерзание старую наволочку), с аккуратными змейскими косичками, заплетёнными Русиными руками, и фиолетовыми ленточками-бантиками, на которые Нитка пустила любимую книжную закладку. Как же его не угадать?..
— Можно забрать? — Руся оборачивается и отчаянно хлопает глазами. А заклинатель, приблизившись, гладит её по голове:
— Можно, конечно. Это же действительно ваш змей.
«Как будто он думал, что мы заберём чужого!» — фыркает Нитка. Но чувствует: всё не так просто. И спрашивает, толком не успев продумать вопрос:
— А все остальные змеи — теперь ничьи? Их не угадали?
Уголки губ заклинателя вздрагивают в неуверенной улыбке:
— А ты, кажется, понимаешь... Вы обе понимаете. Да, остальных не угадали — или попросту не стали искать; и теперь они ждут своих настоящих хозяев и хозяек.
«А бывает так, что приходят чужие люди и внезапно уносят с собой змея? — размышляет Нитка. — Или даже приходит кто-нибудь за одним, а уходит с другим? А как заклинатель чувствует, кому принадлежит змей?» Но вместо этого спрашивает:
— А как вы их достаёте? — и тут же понимает, какую несусветную глупость брякнула. Как-как, на дерево забирается и руками снимает, как же ещё! Но так странно представлять этого взрослого человека забирающимся на дерево...
А у заклинателя вспыхивают глаза, точно Нитка задала единственно возможный правильный вопрос, и он переходит на шёпот, словно посвящая их обеих в страшную тайну:
— О, там всё далеко не так просто, как можно подумать! Именно за это меня и прозвали заклинателем. Если хотите — приходите как-нибудь, поищем вместе застрявшего змея, и я вам всё покажу. Только, — он морщится на мгновение, — не сегодня, ладно? Тяжёлый день; да и вам со змеем надо отдохнуть, такое приключение пережили...
— Завтра! — решает Руся. Обнимает змея, щекой к нему прижимается, одними губами что-то шепчет, будто не виделись целую вечность и ужасно соскучились.
— Можно и завтра, — соглашается заклинатель. — А теперь пойдёмте: провожу вас до двери.
И вспомнить бы, сколько раз повторяли: не смейте ходить в гости к незнакомым людям! — но так хочется верить заклинателю — и на змеев посмотреть.
«Если родители узнают — нам конец», — вздыхает Нитка. Поэтому родителям они, конечно, ничего не скажут — ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день.
На пороге заклинатель по-детски щурится солнечным лучам и по-взрослому протягивает руку:
— Здорово было увидеться. Доброй дороги.
— Спасибо! — сияет Руся, так и не выпустившая змея из объятий.
— Спасибо, — кивает Нитка, поражаясь тому, какие ужасно холодные у заклинателя ладони.
Руся спрыгивает с крыльца, Нитка спускается вслед за ней; и уже у самой дороги что-то дёргает обернуться.
Заклинатель, неловко улыбаясь, машет им вслед — как не делал ещё ни один взрослый.
Кто же он такой?..
Автор: Ирина Иванова