О событиях в Боливии почти все мировые СМИ (исключая часть бразильских и колумбийских) говорили практически в унисон. CNN, ВВС, Евроньюс и Россия-24 одними и теми же словами поведали, что в Боливии, где с 20 октября проходили протесты против «победы» Эво Моралеса на президентских выборах, к протестующим в городе Санта-Крус присоединились полицейские. Правда, все отметили, что победа Моралеса на выборах была «сомнительной» - еще бы не сомнительной, если боливийцы на референдуме высказались против его права на четвертое выдвижение!
То, что выборы в принципе были незаконными, не сказал никто. Моралеса все политкорректно называют «профсоюзным деятелем» (а не лидером Союза производителей коки, что несколько другое), «левым политиком» (хотя его партия Движение к социализму – это переименованная фашистская Боливийская социалистическая фаланга) и «первым индейцем на посту президента Боливии». Куда комментаторы отнесли президента Рене Баррьентоса, кечуа по национальности – непонятно; по-видимому, ему отказано в праве называться гордым именем индейца потому, что он подавил террористов под водительством Че Гевары и приказал застрелить самого «героического партизана».
И никто не говорит, почему именно в Санта-Крусе полицейские примкнули к протестам. А потому, что Санта-Крус – экономическая столица и самый большой город Боливии – «белый». Т.е. там живут потомки испанцев, немцев, хорватов, бразильцы, метисы и индейцы, перешедшие на испанский язык (чоло). И они с самого начала правления Моралеса оппонировали ему. Почему? Потому, что политика Моралеса – это индейский расизм и притеснение «белых», у которых отбирают земли и бизнес (кстати, земли отобрали у русских староверов, которые преспокойно жили в Боливии с XIX века, но при индейском расисте Моралесе были вынуждены убраться). Санта-Крус - современный, живой, демократический, интернациональный город (индейцев там никто не зажимал) борется с расисткой тиранией Моралеса с самого начала его правления. Санта-Крус даже пытался отделиться от Боливии в 2008 г., но левые правительства соседних Бразилии, Аргентины и Чили заявили санта-крусцам (они называют себя «камба»), что в случае чего помогут camarada Моралесу, а Чавес вообще угрожал послать против мятежного города венесуэльский десант. «Камба» были вынуждены отступить. Но они не смирились, и теперь снова восстали.
Понятное дело, что Боливия никому не интересна (разве что политтехнологам з нашего «Росатома», по неизвестным причинам помогавшим Моралесу на выборах), и никто в ее дела лезть не будет. Но хоть сказать по телевизору что Моралес - фашист и расист, а выступающие против него – это борцы за свободу и демократию и против государственного расизма, и заслуживают всяческого сочувствия – могли бы?
Теперь Моралес свергнут, но его тень будет ещё долго висеть над Боливией. Будут – и много – наследники и апологеты, всякие не могущие поступиться принципами. И, кто знает, не вернётся ли он к власти. Перон возвращался – после 19 лет эмиграции. Даниэль Ортега вон в Никарагуа вернулся.
Есть страны (включая, к сожалению, Россию) которые Моралеса поддерживали, и назвали его отстранение «госпереворотом» (как будто нарушение Конституции – это не переворот!).
И есть международные СМИ, которые русскому, американскому, турецкому и индийскому обывателю, большинство которых не очень представляет, где Боливия находится, кратко рассказывают об этой стране и о Моралесе. Общее место для большинства крупных, влиятельных (и вовсе не левых!) СМИ сообщают, что Моралес национализировал нефтегазовую отрасль и перераспределил доходы от экспорта природных ресурсов, раздав деньги бедным. Что в Боливии при нём была политическая стабильность, расширил права индейцев и оказывал поддержку обездоленным слоям населения. Более того: со ссылкой на Всемирный банк и Inter-American Development Bank все дружно рассказывают, что при Моралесе экономика ежегодно росла на 4% в год, ВВП на душу населения вырос с $1000 до $3600, уровень бедности упал с 38% до 15%, а число людей, живущих менее чем на $2 в день, снизилось с 18% до 6% населения.
Правда, имитируя беспристрастность, те же СМИ отмечают, что рост ВВП Боливии связан с ростом цен на сырьё, которым богата Боливия (а это нефть, газ, железная руда, олово, цинк, литий, вольфрам, сурьма, висмут – очень дорогие ископаемые!). Ну и то, что страна погрязла в долгах, и дефицит бюджета Боливии вырос 8% ВВП – почти как у находящихся в состоянии полной катастрофы Венесуэлы и Суринама.
Однако эти цифры – в сознании потребителя информации - меркнут рядом с сокрушительными данными о социальных успехах президента-индейца. Первое чувство – восплачем, братия! Так Моралес же молодец, он – за простых людей, наверняка его свергли олигархи и проклятые гринго!
Дело в том, что цифры экономического роста и социального прогресса Боливии при Моралесе – лукавые. Эти 4% роста ВВП в год и увеличение ВВП на душу населения в 3,6 раза – это и есть повышение мировых цен на боливийское сырьё, и не более того. Какие заводы и фабрики построены в стране при Моралесе? Никаких. Наоборот, до-моралесовские проекты – строительство металлургического комбината на месторождении Мутун (одном из самых больших в мире, между прочим), и прокладка газопровода в Чили провалены лично Моралесом. Сталелитейный гигант, понимаете ли, экологически опасен, а гадам-чилийцам, отобравшим полтораста лет назад у Боливии выход к морю – хрен, а не газ! Но, может, при «народном президенте» ускоренно строили социальное жильё, дороги, мосты, школы и больницы? Ничего подобного.
С экономическим ростом разобрались. А социальный рост – из той же серии. Сокращение втрое количества находящихся на грани голодной смерти ($2 в день – это именно такая грань) – это прекрасно. Но если спасённые от голода имеют теперь не $2, а $3 – это, прямо скажем, прогресс небольшой. А дело обстоит именно так. Моралес регулярно поднимал зарплаты – но только минимальные. И бедняки, имевшие возможность купить в 2005 г. жалкий кусок хлеба, теперь могут приобрести (¡Viva el presidente del pueblo!) – целых полтора куска!!!
Дело в том, что социально-экономическая модель Моралеса в принципе не предусматривает никакого экономического и социального роста – этот принцип впервые воплотил в жизнь покойный Фидель Кастро на Кубе. Латиноамериканский социализм – это модель, заключающаяся в поддержании экономики на уровне, позволяющем сплошь люмпенизированному и пауперизованному населению жить на скудные государственные подачки. Более сложная экономика, подразумевающая и более сложную социальную структуру, социалистам континента (кубинским, венесуэльским, никарагуанским, боливийским) просто не нужна, и более того – опасна. Принципиальное неразвитие – вот каркас, на котором покоится социализм такого типа.
Государственные подачки (а обеспечить скудный паёк способно даже социалистическое, т.е. безграмотное и коррумпированное правительство) – вот суть моралесовского «развития» (как и модель Кастро, Ортеги, Корреа и Чавеса-Мадуро). Плюс нагнетание «антиимпериалистической» истерии, поддержание «революционного духа» натравливанием своих клевретов на недовольных, создание парамилитарных общественных структур, за небольшое увеличение пайков готовых бить кого угодно – на Кубе это Комитеты защиты революции, в Никарагуа – Комитеты сандинистской защиты, в Вересуэле – «колективос», в Боливии – «Красные пончо» (резервисты из числа индейцев-аймара, вооружённые и обученные армией). Именно «пончо» всё время правления Моралеса давили «проклятых конкистадоров» - испаноязычных фермеров, интеллигентов и торговцев в «либеральных» департаментах Санта-Крусе, Бени и Пандо. А заодно и индейцев-кечуа, и демократов в среде самих аймара – таких тоже немало.
Моралес – это «социализм XXI века», как назвали Кастро и Чавес внедрённую ими модель. Модель принципиального неразвития и насилия. Модель фашиствующей быдлократии.
Она оказалась устойчивой и долговечной, но всё же не вечной. Ленин Морено (кстати, социалист!) уничтожил её в Эквадоре; ведший Бразилию таким же путём (хотя и в «мягком» варианте) Лула да Силва оказался в тюрьме, а его сторонники лишились власти. Теперь эта же модель рушится в Боливии.
И нисколько не жалко.