Глава 4.
Разложив деревянный палешки в небольшую кучку, я начал расстегивать палатку, для того чтобы достать оттуда котелок. Когда тело попало в палатку, то стало не очень то и приятно. Изнутри повеяло холодом, но не ветром, а просто пустым холодом.
Там было такое чувство, будто ты входишь в какую-то старую избушку, которая уже полностью прогнила от старости. Глухость, прохлада и тишина напоминало мне безлюдное метро или какой-то подвальчик.
Котелок лежал в самом дальнем углу у стенки, в которой было что-то похожее на окно. Это окно было похоже на дверь палатки, но его нельзя было открыть снаружи.
Я его обычно не открывал, потому что если его открыть, то сразу же в гости залетал знойный, северный ветер. Этот гость не нравился мне больше всего на свете. Но в это так называемое окно нельзя было высунуть руку, даже если его открыть на самую большую ширину.
Когда его открываешь, то там есть специальная сеточка, которую уже нельзя открыть. Я никогда не понимал для чего она нужна, но всегда надеялся, что встречу того, кто мне все расскажет.
Для того, чтобы долезть до заветного котелка, мне пришлось снять обувь. Не хотелось бы потом выметать из палатки снег.
Когда я снимал ботинки, то ничего не почувствовал, ни холода, ни тепла. Потрогав ноги руками, я понял, что они очень сильно застыли и это заставило меня ускорить сей труд.
Молниеносно я прополз на четвереньках и уже был у той самой противоположной стенки палатки. Котелок был весь черный от гари, который выдает костер. Но мне больше нужен был не сам котелок, а то что было снизу.
Эта вещь была похожая на большую тарелку, которую я сам сделал.
В первые дни я разжигал костер снаружи палатки, но от этого был сей небольшой минус.
Когда сидишь у костра, то тебе тепло, но даже ночью бывает холодно. Во многих случаях огонь просто потухал и все больше ничего сделать не получалось
Если уходил спать в палатку, то в ней было очень холодно, она даже не прогревалась. Пытаясь разжечь костры вокруг, чтобы утеплить палатку на ночь, но ничего не получалось.
Вскоре я нашел большую тарелку, которую потом изогнул как надо и вот теперь она лежит под котелком и нагревает его.
Ночью я закидывал туда какой-нибудь трухи, которую находил в трухлявых деревьях и накрывал крышкой. Под ней они долго тлели и наполняли палатку теплом.
Огонь был для меня как сердце матери, от него всегда вялом теплом. Но иногда об него можно было и обжечься.
Быстро одев ботиночки и выйдя наружу я взял наломанные ветки из рюкзака и засунул их в тарелочку. Далее нужно было закинуть дров в палатку, чтобы подкладывать их, но я закинул сразу все, так как на улице начинает идти сильная метель.
После дров я закинул рюкзак, аккуратно положил топорик у стеночки входа и принялся раскладывать бересту в тарелочку. В тарелке было очень темно, но это не из-за ночи, а из-за сажи, что оставалась там.
Её я не убирал, так как не видел в этом большой надобности. Все равно почернею ночью, когда в палатке будет дым.
Трубу для выхода дыма я сделал сам, но там не было ничего сложного. Мне нужно было только прорезать вверх и аккуратно все загнуть привязав на веревки.
"Где же ближайшее поселение людей?" - отчаявшись спросил я у себя.