В мае 2014 г. в Синьцзяне началась антитеррористическая кампания «Мощный удар». С тех пор, по официальным данным и оценкам неправительственной организации «Китайские правозащитники», число официально арестованных выросло в три раза по сравнению с предыдущим пятилетним периодом. Они содержатся в официальных следственных изоляторах и тюрьмах , а также в «лагерях политического перевоспитания». Последние не имеют правового статуса в китайском законодательстве. Задержанным не обеспечиваются процессуальные права, они подвергаются пыткам и другому не правовому обращению.
Международное медийное внимание к событиям в Синьцзяне до сих пор было сосредоточено на концлагерях. Китайские власти не обнародуют информацию о числе содержащихся там лиц, однако по заслуживающим доверия оценкам там принудительно удерживаются примерно миллион человек. Они принудительно подвергаются политическому давлению, продолжительность которого может составлять от нескольких дней до более года.
Среди уйгуров, особенно из Хотана и Кашгара на юге СУАР, которые считаются очагами антиправительственных настроений, довольно много тех, кто скажет, что у него/нее по меньшей мере половина близких родственников находятся или в концлагерях, или в предварительном заключении, или в тюрьме. Так, одна из наших собеседниц сообщила, что у нее с 2017 г. в концлагерях сидят муж, четверо его братьев и 12 племянников – то есть вся мужская половина семьи.
Поступавшие сообщения о случаях смерти в концлагерях вызывают озабоченности относительно возможного физического или психологического недозволенного обращения, а также стресса, вызываемого неудовлетворительными бытовыми условиями, переполненность лагерей и неопределенностью перспектив выхода на свободу. В лагерях доступна базовая медицинская помощь, однако туда отправляют даже серьезно больных или пожилых, подростков, беременных и кормящих женщин и людей с инвалидностью. Прошедшие через такие лагеря сообщали о попытках самоубийства и суровых наказаниях за неповиновение.
Китайские власти отрицают нарушения в контексте концлагерях, называя их «центрами профориентации» для «преступников, не совершивших тяжких преступлений». При этом они не дают согласия на независимый мониторинг происходящего в лагерях со стороны ООН, правозащитников или СМИ.
Последние годы центральное правительство выделяет весьма значительные финансовые, кадровые и технические ресурсы на цели контроля социальной обстановки в Синьцзяне. В силовые структуры дополнительно набраны десятки тысяч человек, строится множество комфортабельных полицейских участков и блокпостов. Семейные и социальные связи людей тщательно контролируются на предмет политической благонадежности. Человек может попасть в поле зрения властей вплоть до задержания не только за его собственные действия или убеждения, но и из-за своих родственников, а это является формой коллективного наказания, запрещённого международными нормами о правах человека.
Едва ли не самой инновационной и вызывающей наибольшую обеспокоенность стороной репрессий в СУАР является использование властями технологий массовой электронной слежки. В Синьцзяне проводится массовый обязательный сбор биометрических данных, включая образцы голоса и ДНК, и используется искусственный интеллект и большие данные для идентификации, сортировки и отслеживания по каждому человеку. Такие системы работают как «фильтры», выделяя людей по определенному поведению или характеристикам, которые власти считают опасными для позиций Компартии. Они также позволяют властям обеспечивать дозированный контроль, подвергая человека различной степени ограничений в зависимости от уровня его предполагаемой «благонадёжность ти».
В оправдание чрезвычайных мер власти ссылаются на необходимость обеспечения стабильности и безопасности в СУАР и на то, что по предполагаемым террористам и экстремистам «наносятся точечные удары». Официальные лица в Синьцзяне называют источником проблем «неправильные идеи» мусульман тюркского происхождения. Такие идеи включают как то, что власти называют радикальным исламизмом, так и то, что относится к выражению любой неханьской национально-культурной идентичности, преимущественно - тюркской, и, в частности, уйгурской или казахской. Соответственно, вся эта идеология подлежит «исправлению» или «искоренению».
За последние пять лет сообщалось о приписываемых уйгурам насильственных нападениях в Синьцзяне и других регионах Китая, а также о том, что боевики-уйгуры присутствуют в рядах вооруженных экстремистских группировок за рубежом. В отношении уйгуров действуют значительно более жёсткие ограничения, чем в отношении других этнических меньшинств. Однако с конца 2016 г. мишенью кампании «Мощный удар» все чаще становятся и этнические казахи, живущие преимущественно на севере СУАР.
В целом, предусмотренные в рамках кампании «Мощный удар» широкие меры репрессивного и контролирующего характера в отношении мусульман тюркского происхождения в Синьцзяне не могут быть признаны оправданными в контексте обязанности государства обеспечивать общественную безопасность.
Во многих отношениях положение всех мусульман тюркского происхождения в Синьцзяне – как задержанных, так и до поры свободных, - во многом сходно. В концлагерях они учат китайский, привыкают славить Компартию и осваивают касающиеся преимущественно их правила. На воле они обязаны каждую неделю или даже ежедневно присутствовать на церемонии поднятия флага КНР, ходить на собрания по политвоспитанию, временами – на занятия по китайскому языку. Контингенту концлагерях говорят, что выпустят только после того, как человек выучит больше тысячи иероглифов или иным образом подтвердит свою лояльность Пекину. За пределами лагеря для мусульман тюркского происхождения действуют ограничения на свободу передвижения: от домашнего ареста до запрета выезда за пределы района проживания или за границу. В политлагерях человека наказывают за мирное исповедание религии, при этом на воле ислам настолько жёстко ограничивается, что можно говорить о том, что он фактически запрещен. В концлагерях человек находится под наблюдением охраны и не имеет контактов с семьёй и друзьями. Дома же за ним наблюдают соседи, чиновники и высокотехнологичные системы электронной слежки, а контакты с зарубежьем запрещены.
У кампании «Мощный удар» есть и трансграничные аспекты. Власти Синьцзяна превратили связи с зарубежьем в преступление и преследуют людей, имеющих контакты с официальным списком «26 чувствительных стран», включая Казахстан, Турцию, Малайзию и Индонезию. Те, кто бывал там, имеет там родственников или поддерживает контакты с такими странами, подвергаются допросу, задержанию и даже суду и тюремному заключению. Наши собеседники говорят, что задерживают даже тех, кто имеет связи со странами не из списка или у кого находят WhatsApp или другие иностранные приложения для связи. В последние годы китайское правительство также активизировало работу с властями других государств. В результате многие этнические казахи и уйгуры за рубежом живут в состоянии страха и тревоги – особенно в странах, правительства которых поддерживают тесные отношения с Пекином. Они чувствуют себя «под колпаком» у китайских властей, хотя находятся в другом государстве или даже не имеют китайского гражданства.
* * *
Интенсивность и масштабы нынешних нарушений прав человека в Синьцзяне не наблюдались в Китае со времен «культурной революции» 1966 – 1976 гг. Создание и расширение системы «лагерей политического перевоспитания» и другие незаконные практики указывают на то, что в Пекине взят курс на долговременную китайлизацию СУАР.
Очевидно также, что в Пекине недооценивают значительные политические издержки нарушений в Синьцзяне. Вес Китая в мире во многом выводит его из-под публичной критики, а место постоянного члена СБ ООН позволяет ему блокировать международное реагирование – будь то санкции Совбеза или уголовное преследование в рамках Международного уголовного суда (Китай к тому же не является участником Римского статута).
Сложности политического плана с тем, чтобы призвать Китай к ответу за нарушения, не освобождают ни ООН, ни отдельные государства от обязанности защищать гарантии прав человека. Для привлечения глобального внимания к ситуации в Синьцзяне нужно использовать многосторонние форумы, такие как Совет ООН по правам человека (в том числе в рамках универсального периодического обзора) и добиваться конкретных мер, таких как учреждение отдельного мандата по расследованию нарушений в контексте кампании «Мощный удар». Если на создание такого механизма не пойдет ООН в целом, то он должен быть создан отдельными заинтересованными государствами с целью сбора фактов произвольного задержания и других нарушений.
Хотите знать о своих правах, подписывайтесь на канал и ставьте лайки😃👍