Вот бывает же такое! Время останавливается, терабайты информации, бомбящие мозг, вдруг обнуляются, и картинка замирает - потому что жизнь-спираль вдруг сделала скачок на энное количество оборотов вниз и подарила встречу … из прошлого.
Если бы сейчас фиксировалась работа моего сердца, то электрокардиограф, наверняка, нарисовал бы прямую линию)) Напротив меня в домодедовском аэропорту сел... ты!
Узнал. Смутился и обрадовался. Заговорили. У меня – служебная командировка, у тебя – поездка на отдых.
Прекрасно выглядишь. Стильно одет, в меру подкачан. Жена и сын. Частная практика. Всегда была уверена: за что бы ты ни взялся – все сделаешь гениально. Нам очень легко общаться, совсем как когда-то, в самом начале спирали, в юности.
Мы учились в одной школе. Тебя было сложно не заметить. Не только по причине блестящих побед во всех школьных олимпиадах. Видно, ангел поцеловал тебя при рождении и сказал: «У этого парня всё всегда будет окей!» Ты и тогда был очень красив. И при этом не звёзден и не заносчив.
Я же всегда была девочкой со средней, мягко выражаясь, внешностью. Писала стихи и много читала. А еще - часто болела и не ходила на школьные дискотеки. Одноклассники вспоминали про меня обычно только тогда, когда нужно было списать домашку. Моя популярность в таких случаях прыгала от ноля целых двух десятых до аж пяти целых двух десятых. А потом так же стремительно падала.
У моей подруги сразу возникли на тебя серьезные планы. Она выбрала цель и приступила к решительному штурму. Тактика не принесла успеха, и Катя решила брать измором. Я, ее верный адъютант в сердечных делах, замечала все её стратегические промахи, но даже не осмеливалась планировать собственную военную кампанию.
Удивительная вещь память: если погрузиться в неё, время начинает течь неторопливо, как капли меда, и появляется возможность по-новому пережить давно канувший в прошлое момент, глубже понять то, что осталось ранее незамеченным.
Я помню лето после окончания девятого класса. Обычно мы проводили время с компанией твоих друзей. Но в августе ребята разъехались по дачам и деревням – помогать в уборке урожая. В городе остались коротать каникулы только ты и я. Это неожиданно выяснилось однажды, когда к месту встречи пришли лишь мы вдвоем.
«Тогда пойдем гулять вместе!» - брякнула я, поразившись собственной храбрости.
«Пойдем!» - почему-то обрадовался ты.
Никаких первых поцелуев, объятий и признаний не было. Мы просто долго гуляли, много разговаривали и смеялись. С тобой было легко и интересно.
Каждый последующий день вновь повторялась сцена встречи, обоюдного удивления, что больше никто не пришел, и решения гулять вместе.
Лето промчалось легко и счастливо, настало 1 сентября, мой полёт подошел к концу. И не потому, что учиться тебе предстояло уже в другой школе, самой крутой в городе, куда ты поступил, выдержав безумный конкурс. Мы все равно продолжали встречаться и гулять по выходным. Но уже втроем. В город вернулась Катя. Красавица Катя, со свежим деревенским румянцем на щёчках, успешно победившая свой урожай и жаждущая побед на личном фронте.
Жизнь ударила грязным сапогом по лицу, когда в нашем классе появился Коля, по прозвищу Калич, младший брат местного криминального авторитета. И почему-то сразу обратил на меня нездоровое внимание. Каждую перемену, покурив на крылечке, он шел проявлять свою невоспитанную благосклонность. Ну вот не вдохновляют меня комплименты пополам с матом, а от ядрёного запаха крепких сигарет и приторно-сладкого парфюма вообще тошнит!
В общем, Колины ухаживания были отвергнуты. Тогда он обозлился и заявил, что я еще публично признаюсь ему в любви, иначе пожалею.
Так для меня началась эпоха террора. Калич и его компания подстерегали везде: по дороге в школу и из школы, на каждой перемене. На меня щедро сыпались удары, пинки и оскорбления. Учителя старательно игнорировали ситуацию, подруги ушли дружить за другие парты, школьный психолог посмеялась. Я превратилась в изгоя.
Прогулки втроем стали моей единственной отрадой. Я ждала выходных, это придавало сил прожить еще неделю.
Жизнь шла по своему руслу, попытка побега в другую школу не увенчалась успехом - слишком поздно документы принесла. Я смирилась с тем, что быть «девочкой для битья» мне придётся до окончания школы, еще два года.
Однажды, когда Катя, ты и я возвращались с воскресной прогулки, нас подстерегла Колькина компания. Удалось разойтись мирно, но в моей душе поселилось стойкое беспокойство. За тебя. «Конкуренту» пощады ждать было глупо, тебе бы досталось круче, чем доставалось мне. Будь ты трижды каратист, от толпы трусливых подонков твое каратэ тебя не спасёт.
Расплата не заставила себя долго ждать. На следующий же день мне был задан вопрос о характере наших с тобой взаимоотношений. Мы с Катей условились, я скажу, что ты – её парень, вы с ней гуляли, а я вас просто случайно встретила. Очень хотелось послать «инквизиторов» ко всем чертям, но на кону была твоя безопасность, и я добросовестно отыграла заданную роль. Мне поверили.
Теперь предстояло подготовить тебя. В случае «перекрестного допроса» «показания» должны были совпадать. Жалела ли я? Нет. Необходимо было вывести тебя из-под готовящегося удара, о возможности которого ты даже не подозревал.
Дальнейшие события походили на падающий с полки кактус – глаза видят, но в руках удержать не получается.
Катя, по обыкновению, ушла к месту встречи, я осталась дома ждать результатов. Не прошло и получаса, как она вернулась. Вся в слезах. Рассказала, что, выслушав всё, ты только спросил: «Почему вы сказали, что я твой парень, а не её?» И отправил за мной.
Сказать, что я была ошарашена – это не сказать вообще ничего. Предположить, что ты, пусть даже в шутку, решил назваться моим парнем – было слишком невероятно для правды. Ведь я – самая обычная, таких миллиарды. Ты – уникум, один на миллиард, да и то не в каждом тысячелетии... Но если предположить, что это не шутка, имею ли я право сейчас, будучи персоной нон грата для всех прежних друзей, презренным и гонимым существом даже в собственных глазах - впутывать тебя в эту некрасивую историю? Да я бы с радостью поделилась с тобой всем хорошим, что есть в моей жизни, но … поделиться позором?! Подвергнуть тебя опасности?!
Я отпаивала подругу валерьянкой, а мои губы при этом произносили: «Он мне не нужен. Я погуляю с вами в последний раз, а потом буду отказываться. Ты сможешь его завоевать». Сказать такое – все равно, что выстрелить в собственное сердце.
А потом был самый счастливый час в моей жизни среди безнадежно-беспросветных двух лет. Мы снова разговаривали, смеялись, и воздух пах весной. Мои волосы эффектно разлетелись по плечам. Я улыбалась и знала, что эта прогулка – последняя. Ловила твой восхищенный взгляд, и понимала, что отныне обязана сделать все, чтобы больше тебя со мной рядом не было.
Прошел год, за который я сплошь покрылась синяками. Радовалась, что ты всего этого не видишь, потому что если бы и ты вдруг, подобно моим одноклассникам, посмеялся, ноша стала бы совсем невыносимой. Слезы в подушку.
Через год плакать надоело, и я стала пытаться защититься. Еще больше синяков плюс перелом ребра. Ни слова родителям. Им не до меня, они разводятся. Друзей нет. В четвертном табеле появилась первая тройка.
Страшно было возвращаться домой, страшно было идти в школу – за углом всегда компания упырей, которым нравится мучить одиночку.
Но зато ты в безопасности. Тебя ждет блестящее будущее, это ясно уже сейчас. Разве я могу допустить, чтобы его испортили?
Крах бизнеса моего отца. Инфаркт. Инвалидность. Господь слышал некоторые мои молитвы – Он сохранил жизнь отцу, но не отправил меня на необитаемый остров, затерянный в Тихом океане. Кстати, вопреки всем моим ожиданиям, никаких отношений Катя с тобой так и не построила. Прогулки почему-то прекратились, и точно не по её инициативе.
Иногда, как змей-искуситель, приходил Калич. Садился за парту рядом – я давно сидела одна, потому что все разбежались - и заводил старую песню: «Ну скажи, что ты меня любишь. Повторяй: «Я люблю тебя, Коля. Можно – Коленька...» Я тогда от тебя сразу отстану, никто тебя больше пальцем не тронет».
«Пари он какое-то на меня заключил, что ли? – тоскливо думала я, а голова опять врезалась в парту от крепкого подзатыльника.
«Не хочешь?! Получай!!»
Стискиваю зубы. Собираю разбросанные учебники.
«Да скажи ты ему, пускай отстанет», - советуют с соседних парт. Но какая-то сила внутри, мной еще не изученная, приказывает еще сильнее стиснуть челюсти и молчать.
Я продержалась до конца.
До конца 11 класса, правда, с двумя тройками… Параллельно закончила художку и поступила в ВУЗ на бюджет. Мучитель мой никуда не поступал, к моменту окончания школы за ним числилась условная судимость, и он получил возможность важно изрекать: «А вот мой адвокат говорит...»
С тех пор прошло уже – даже не верится! – почти два десятка совсем нескучных для меня лет. Ты тоже, вижу, не склонен был топтаться на месте. Каждый покорял свои вершины, пока шутница-судьба вдруг не усадила нас на соседние скамьи в зале ожидания.
….Картинка перед глазами вновь оживает, обретает форму и звуки, обычные для повседневной жизни крупного аэропорта. Вижу тебя. Возмужавшего, уверенного в себе. Как, впрочем, и всегда. И мысленно говорю тебе: «Прости за то, что все решила тогда сама. Ты рыцарь по призванию - ты не мог и не хотел быть никем иным. Я знаю, ты был готов защитить. Но я лишила тебя этой роли... Я сама стала рыцарем для тебя - гонимым, униженным, несчастным. А ты так никогда и не узнал об этом. Когда вырастет моя дочь - я обязательно научу её, что значит быть женщиной. Это значит: позволить мужчине, который рядом, быть мужчиной. Без условий и сомнений, потому что так правильно. Я обязательно расскажу ей о тебе. Скажу: когда ты был рядом, я всё сделала не так.... Но теперь это уже и не важно. Боль молодости - это опыт зрелости. Сейчас важно только то, что есть ты, а у тебя есть семья и успех. А у меня есть любимый муж и трое детей, за благополучие которых я, не задумываясь, отдам все, что имею. Прости, если обидела тебя тогда. И обязательно - будь счастлив".
