Последние двенадцать лет жизни Ивана Владимировича Мичурина мне посчастливилось поработать с ним вместе за одним столом, за одними грядками. Первое мое знакомство с Мичуриным произошло очень давно, когда я был еще мальчишкой.
Я родился в семье рабочего паровозоремонтного завода в городе Козлове (теперь наш город носит славное имя Мичурина). С малых лет на улицах и на вокзале я продавал вместе со своими сверстниками-товарищами жареные тыквенные и подсолнечные семечки. Нашим отцам и матерям, обремененным большими семьями, было в то время не до нас. Мы жили безнадзорно, предоставленные самим себе.
Когда сады козловских жителей летом и осенью наливались золотом и рубином спелых яблок, груш и вишен, я с ватагой ребятишек совершал туда лихие набеги. Мы забирались в сады в часы самого крепкого сна их хозяев, под утро, когда трава была покрыта мириадами алмазов росы и на востоке зарождалась заря. Но вот мы узнали, что за рекой живет сердитый старик.
Его сад, окруженный непролазно густыми высокими кустами американской золотистой смородины, стерегут злые желтые собачонки. Но в этом саду есть такие вкусные фрукты, каких нет ни у кого в Козлове.
В одно прекрасное августовское утро мы произвели "отбор", пощадив сады наших сограждан, живущих в Стрелецкой и Ямской слободах, и без раздумья отдали предпочтение плодам старика перед всеми другими, которые знали до сих пор. Это было мое первое, бессознательное вступление в жизнь селекционеров.
Среди нас много было сорви-голов и лихачей. Переплыв реку, мы, проворно пролезая под колючую изгородь, налетали на мичуринский сад и набивали свои пазухи яблоками, грушами, абрикосами, а потом при .отступлении отстреливались надкусанными яблоками от преследовавших нас мичуринских собак.
Но однажды злополучная колючая проволока решила судьбу всей моей дальнейшей жизни. Когда я полз, прячась в кустах, одна из собак изловчилась и схватила зубами мою пятку, держа меня под колючей проволокой. Пытаясь вырваться, я сильно порвал штаны о проволоку и поранил левую ногу. (Метка в виде глубокого длинного шрама осталась у меня на ноге на всю жизнь.)
Спустя минуту передо мной появился хозяин сада - Мичурин, в то время не по летам еще молодой; он отбил меня от собак и, взяв за руку, повел в глубь сада. Узнав подробности о моих родителях, Мичурин прочитал мне суровое отеческое наставление, высыпал из пазухи моей рубахи нарванные яблоки и груши, а затем дал яблок из стоявшей около него узкой небольшой корзины и велел рабочим переправить меня на лодке обратно на тот берег.
Спустя много лет после этого приключения я, ставший к тому времени служащим Козловского земельного отдела, вошел в мичуринский сад уже не под колючую проволоку, а через садовую калитку. Мичурин нанимал меня к себе на службу.
"Я принимаю к себе на работу только тех людей, которые не боятся никакой физической работы: которые могут навоз возить, ямы копать, землю таскать, деревья сажать и т. д.", предупреждал меня Мичурин.
Я без раздумья согласился и стал работать у него в качестве научного сотрудника, совмещая и должность завхоза. Я таскал на спине из города купленные на базаре доски для постройки, копал ямы для посадки деревьев, полол посевы.
После того как у нас появились две лошади-клячи, а рабочих и земли стало больше, меня освободили от заведывания хозяйством, но все равно мне приходилось по-прежнему полоть и таскать землю, делать то, что делал и сам Мичурин и его семья.
Свободное время я проводил вместе с Мичуриным. Помню наши беседы. Мичурин хотел как можно полнее передать мне свое уменье познавать природу, ее законы и тайны, он доверил мне гибриды и свои замыслы. С тех пор началась моя учеба не за школьной партой, а за мичуринскими грядками. Мичурин, вырастивший сотни новых сортов плодовых растений, величайший садовод земли, заботливо выращивал меня - человека.
Вместе на корточках просиживали мы у гибридов. Он любовно поглаживал листья, побеги и стволы лучших сеянцев; у наиболее ценных гибридов были специально поставлены низкие скамеечки. С ранней весны до глубокой осени я не менее двух-трех раз в день обходил вместе с Мичуриным сад. В саду мы радовали и огорчали друг друга своими приметами и наблюдениями.
В долгие зимние вечера, за чаем, у абажура лампы, я мысленно путешествовал с Мичуриным пр тропическим зарослям. Мичурин рассказывал о том, из каких мест и как попали в его сад монгольские абрикосы, китайские персики и японские вишни.
С ранних лет устремивший с огромным напряжением воли и труда свою жизнь на один путь, Мичурин требовал от меня такой же готовности отдать себя целиком любимому делу. Когда в минуты трудности на меня. налетало раздумье, он, суровый и прямой, а иногда и несколько грубоватый, помогал мне преодолевать минуты слабости, которые сменялись у меня днями и месяцами еще большего упорства в работе.
И труд, и любовь, и знания, и привычки - все это должно было быть подчинено одной цели. Это было основное, непоколебимое требование моего учителя. Многие испытали на себе требовательность Мичурина, его прямоту и вспышки его гнева.
Не все уживались с Мичуриным, не со всеми уживался Мичурин, особенно с теми, кто переносил свои теоретические знания в практику, не зная хорошо самой практики, кто кичился своими знаниями. Мичурин таких людей не любил, подчас издевался над ними, а многих безжалостно гнал от себя.
У меня не было высшего образования. Мичурин понимал, что масштабы и возможности работы стали иными, что его ученикам не придется, как некогда, до революции, ему, начинать свою работу на одиноких грядках. Он говорил, что я могу и должен получить образование.
Мичурин послал меня в Академию наук как "разведчика", как своего полпреда в страну наук. Мичурин волновался, сдам ли я экзамен. Я готовился год и в один из осенних, пасмурных октябрьских дней 1930 года взвалил на себя сундучок с книгами, рукописями и расстался с гибридами, со своей маленькой теплицей, с Иваном Владимировичем. Он вышел провожать меня в далекий новый путь.
Я сдал испытания и был оставлен в Ленинграде аспирантом Академии наук СССР. Мичурин часто переписывался со мной. Он и на расстоянии не ослаблял своей обычной требовательности ко мне в отношении моей учебы. Он помогал мне не только морально, но и материально, посылая мне посылки с продуктами, оказывая в трудные минуты и денежную помощь.
С каждым годом мой научный кругозор все больше и больше расширялся. Зимой я учился в Ленинграде, а весну и лето проводил вместе с Мичуриным в его питомнике. Я спешил как можно скорее закончить аспирантуру. Мичурин в 1933 году писал мне в Ленинград: "Ты, главное, должен иметь в виду, что по состоянию своего здоровья мне трудно ждать тебя еще лишних два года".
Весной 1935 года я успешно закончил аспирантуру. Мичурин дожидался моего окончательного возвращения. Теперь я был уже не новичок, а человек, знающий, с чего начинать, вступая на широкий путь биологической науки.
Спасибо за просмотр, ставьте лайки и подписывайтесь на канал!)