Войны на земле идут постоянно и все они действуют на людей не самым лучшим образом, страдают от войны все, но особенно кто непосредственно участвует в ней. Не только потому что они гибнут или становятся калеками, у них выгорает душа. Кто то потом возвращается к мирной жизни, а кто то так и остается на войне.
Встречался я в тайге на севере с одним дедушкой, звали его Сафрон, приятный такой старичок, ветеран великой отечественной войны, только лишенный всех орденов и медалей. В войну он фрицев душил, как щенят, он был первоклассный разведчик- диверсант, после войны продолжил применять свои навыки в мирной жизни. Его война этому научила, он не смог потом себя контролировать и сдерживать, из за этого вся жизнь у него превратилась в сплошную войну.
В сорок первом было ему девятнадцать лет и его призвали уже на второй месяц войны. Парень он был шустрый и его взял к себе в разведку один лейтенант и начал его обучать всему что знал в военном деле.
А знал он в основном как легче обезвредить человека или убить без всякого оружия и обучил всему Сафрона.
Пока шла война он так насобачился этому ремеслу убивая гитлеровцев, что у него изменилась психика и ему это стало нравиться. Он так ловко применял науку данную ему своим командиром, а еще у него был свой почерк или сказать коронка, он с собой носил кусок веревки и применял ее на фрицах, когда тащил языка, накидывал ему на шею петлю, фриц уже не думал о сопротивлении, а держал двумя руками веревку, чтобы она его не задушила.
Из за такого применения веревки, он многих языков не доводил живыми и прозвище ему дали свои разведчики- Веревка, они рассказывали про него всякие небылицы в перемешку с правдой.
Хотя парень он был не злобный и общительный, но когда шел в тыл к немцам становился зверем вышедшем на охоту, хватка у него была мертвая, если он схватил врага за горло, или накинул свою веревку, все конец фрицу. Никакая сила его не вырвет из рук этого русского медведя, гитлеровцы его так боялись, даже посты усиляли, ставили по два человека. В конце войны чрезмерная жестокость сыграла с ним злую шутку, в очередной раз он не довел языка и его отдали под трибунал, осудили на десять лет лагерей. Язык был чересчур важным. Он обиделся на весь мир, немного не доехав до лагеря, придушив на этапе конвой, еще с двумя такими же осужденными бойцами, ушел в тайгу в районе Печоры, перешел на нелегальное положение. Но надо было как то жить, вскоре о их троице узнал весь район, были они солдатами- героями, а стали матерыми уголовниками, грабившие склады и магазины.
Почерк его выдавал везде, охрану у складов обычно придушивали, так не насмерть. Против них начала работать спецгруппа следопытов охотников, но военный опыт помогал им уходить от облав и засад. Их ловили почти три года, а попались они совсем глупо. Мылись в бане, оружие было в предбаннике и они не успели его применить, их прямо так в чем мама родила доставили в отдел. Осудили его уже в совокупности на четвертак, в лагерях он продолжил свою войну.
Как раз в них шла борьба между ворами и солдатами прошедших всю войну, ничего не признававших, никого не боявшихся и не хотевших признавать авторитет уголовников.
Там он в полной мере применял свои диверсантские навыки, его звали уже не веревка, а Сафрон- душегуб. Отсидел он все двадцать пять лет, как ему удалось выжить за столько лет войны непонятно. Когда я его встретил в тайге, ему было семьдесят с хвостиком, но он еще ходил на охоту на волков, с одним ножом и веревкой, приносил их живыми и связанными. Говорил, силенки уже не те, на медведя бы сходить.