Спустя много лет, я наконец-то добрался до этого артхаусного, контркультурного произведения Такаси Миике (про мангу, если что, в курсе, она мне не особо интересна). Авторский стиль пронизывает этот фильм от начала до финала, от саунд дизайна до титров.
Вырезав, и заменив из манги часть экспозиции, режиссер превратил историю в психотическое переживание, которое подпитывается сильнейшей визуальной работой и безумным саундтреком. Автор настолько мастерски погружает в этот сюрреалистический мир, что даже откровенно устаревшая компьютерная графика смотрится как цельная часть повествования, заставляя зрителя сардонически смеяться. Плавное повествование, с постановкой специфических морально-философских вопросов способствует постепенному пониманию происходящего на экране. Однако, не с помощью рациональных и логических доводов, а путем символов и эмоциональных посылов, выбивающих ваше естество из себя. Результатом становится то, что через отвращение и гротеск Миике заставляет вашу психику эякулировать в момент катарсиса, на смерти Какихиры, как бы соединяя персонажа и зрителя. Обычно, в таких случаях зритель ожидает нежных оральных ласк, но, в данном случае, это скорее соизмеримо с мастурбацией наждачкой.
Сюжет по своей сути прост: Ичи под руководством Дзидзи убивает одного из боссов якудза, чем провоцирует преследование со стороны безумного мазохиста Какихиры, потерявшего в лице босса свою извращенную любовь.
Весь фильм идет противостояние чистого садизма (Ичи) и чистого мазохизма (Какихира). И даже так Миике заставляет нас любить антагониста и ненавидеть протагониста. Обаятельнейший в своей мерзости и брутальной жестокости, Какихира уничтожает в этом противостоянии якобы главного героя - Ичи.
Поговорим отдельно о главных персонажах:
Масао Какихира – само воплощение мазохизма, выбирающий объектом своей любви только того, кто ему доставит больше истинных страданий и боли. Главное оружие «злодея» - иглы (привет фаллическим символам, но об этом поговорим ближе к концу), которыми он протыкает своих жертв. По сути его цель проникнуть внутрь желая, чтобы так же проникли в его. Фактически, он переносит на своих жертв тоже самое, что хочет, чтобы сделали с ним. Его рот с улыбкой Глазго напрямую говорит о ненасытности и жадности, в получении безумного реверсивного удовольствия. И единственные, кто мог доставить ему полноценное удовольствие, были босс и Ичи. Перед получением максимально насыщенного блаженства, Масао готов даже умереть. Смерть Какихиры – это катарсис произведения, точка максимального освобождения эмоций.
Ичи – это просто мерзкий ублюдок и в отличие от манги, в которой он представлен достаточно слащавым, здесь он представлен жалким уродом-садистом, который не способен ни на что, кроме как получать сексуальное удовлетворение от насилия. Его стиль – это плакать и дрочить при виде насилия, и унижений людей (буквально). Как я понял, в оригинале не было ветки с вживленными ему воспоминаниями о том, как он был свидетелем изнасилования (спойлер алерт). Здесь же, это точка развития персонажа, для него иллюзорные люди были агрессорами, опасными насильниками, хотя на самом деле, в его больной голове это конкуренты, которые мешали ему в достижении цели. С персонажем все становится ясно, когда он говорит, что на самом деле, хотел быть участником этого акта унижения. Точка невозврата Ичи происходит в момент прихода к нему проститутки, которая представляется той самой барышней, из его искусственных воспоминаний (очень сложная многоходовочка от Дзидзи). После чего он получает своеобразное прощение, разрешение к насилию, и получению удовольствия от убийств.
Дзидзи – манипулятор, который ради достижения своих целей готов убивать и ломать людей (иногда буквально). В фильме, он для зрителя персонаж-загадка. Пусть и здесь он останется загадкой.
Во главу всей истории ставится противостояние садизма и мазохизма, о чем я немного упоминал выше. Но не просто акцентируется в банальном понимании: один кончает от боли, которую причиняет себе, а другой - от того, что причиняет другим. Все намного интереснее. Миике создает ядерный, контркультурный, протестный, авторский психоаналитический подход, притом не церемонясь со зрителем, давая тонкие метафоры и аллюзии. Нет, автор, словно орудуя битой, проламывает повествование своим пониманием Фрейда. Если садизм – то тотальный, если мазохизм – то абсолютный. Если оружие, то колющие-режущие (привет символическому фаллосу). Этот японский Тарантино создает не фильм, а фактически больной сексуальный акт со зрителем. Начинается с легкой прелюдии, перетекая в неритмичный жесткий бдсм-акт, без правил и ограничений. И все приводит к кульминации коитуса, но хитрый Такаси сначала оттягивает эякуляцию этого гнусного полового акта, чтобы затем, довести зрителя до психотического оргазма, в момент смерти Какихиры. А после наступает пауза, тишина, понимание того, что произошло. Фильм заканчивается на моменте, когда любовник уходит, оставляя после себя только пустоту и отвращение.
Стоит также сказать об одном интересном приеме в повествовании: полностью, сцены садизма нам показаны только тогда, когда непосредственно связаны с сексом или наслаждением героев. Особенно это заметно в сюжетной ветке с Ичи (сцена с проституткой, которую бьет сутенер или сцена с фейковым прощением).
Пару слов о визуальной части и саундтреке: самая ближайшая аналогия которая приходит на ум, это «бойцовский клуб», но если бы его извозили в грязи и убрали весь «модный» лоск. Саундтрек на высоте. Чем-то напоминает братьев Даст, но по-японски своеобразен. Совокупность визуала и саунда приводят к состоянию транса и вхождению в этот сюрреалистичный, гротескный мир.
Вывод: фильм являет собой чистопородную контркультурщину, особенно для западных зрителей. В этой ленте жестокость и секс – самоцель, а не способ. Пока изнеженный европейский зритель преисполнялся тонкими отсылками и Жижековской кинокритикой, Миике просто берет и напрямую заявляет зрителю, что его фильм — это сношение фильма и зрителя, максимально грязное, потное, брутальное. Он не разменивается на мелкие символы. Здесь все максимально жирно и прямо, вплоть до того, что Какихиро напрямую говорит об «идее фильма». Кино не играет со зрителем в игры, мол «угадай-ка, где спрятан символизм, пидор». В данном произведение совы есть то, чем они кажутся. Каждый персонаж полностью такой, каким он показан, нет никакого второго дна – оставьте это гайдзинам.
Если бы этот фильм был книгой, то его издали в ранней серии «Альтернатива» или «Ультракультура». Самое ироничное во всей этой ситуации то, что Такаси один из самых популярных японских режиссеров на западе, его «Кинопробу» обожает Тарантино, а «Годзу: Театр ужасов» получил успех на фестивалях.
Перед просмотром, ответьте себе на один вопрос: готовы ли погрузиться в этот тягучий, психотический каскад секса и жестокости?