1995 год интервью с Екатериной Максимовой
Наша сегодняшняя гостья - прославленная балерина Екатерина Максимова. Те, кому не довелось увидеть ее на сцене Большого или Кремлевского театров, безусловно, смотрели фильмы с участием Максимовой — «Фуэте», «Анюта», «Старое танго» и другие. Как в сказке Пушкина, ровно тридцать лет и три года ее партнер на сцене и в жизни - столь же выдающийся, как и она, мастер балета Владимир Васильев, затем занявший пост художественного руководителя Большого театра.
Мы встретились у нее в квартире. В темном спортивном костюме Екатерина Сергеевна выглядела еще более хрупкой и изящной, чем со сцены. Все та же непослушная челка, большие, немного грустные глаза, голос с хрипотцой. Во всей фигуре расслабленность и усталость (позже я узнаю, что у нее выходной день, но тем не менее пришлось днем провести репетицию, а перед моим приходом принять целую делегацию визитеров.
—Екатерина Сергеевна, вам удалось подняться на самую вершину славы. Это тяжкое бремя или, быть может, наоборот, крылья, поднимающие все выше и выше?
...Задумалась. Сцепила тонкие руки с изящными, длинными пальцами.
— Скорее, конечно, бремя. Потому что, чем выше поднимаешься, тем больше появляется претензий к тебе со стороны окружающих и к самой себе тоже. Если от артиста ожидают многого, он обязан эти ожидания оправдывать, а значит, не должен постоянно поддерживать форму, что требует большого труда, напряжения сил. Это относится ко всему — и когда я выступаю на сцене, и когда прихожу в репетиционный зал. Ведь я понимаю, что чувствуют молодые танцоры, идя на «репетицию с Максимовой», сама испытала это много лет назад, когда была ученицей Улановой. ...Катя встретилась с Галиной Сергеевной и в работе над партией Жизели. С этого момента началась новая ступень в ее творчестве. А самой первой ее ролью была роль маленькой Маши в «Щелкунчике», которую она исполнила во втором классе училища.
— Ваша судьба, как и у других с балерин, определилась так рано. Что это: случай, провидение свыше или родители верно угадали задатки?
— Думаю, случай. До девяти лет у меня были разные «виды» на будущее: то я хотела стать летчицей, то дворником, мне казалось, что это так интересно — поливать из шланга. Позже я стала видеть себя кондуктором, который весь день катается на трамвае. Но вот я побывала в театре и «заболела» танцами. Стала просить родителей отдать меня в балетную школу.
— Они не сопротивлялись?
— Да нет, отнеслись к этому совершенно спокойно, без фанатизма: пускай попробует. В последнее время много разговоров и споров по поводу отношения классики и современности —и в живописи, и в музыке, и в архитектуре. Кое-кто представляет классику ветхой старушкой, к которой следует относиться почтительно, но она, мол, уже малоинтересна.
— А что вы скажете по этому поводу?
— Есть ценности преходящие и непреходящие. Классика — это есть то, что никогда не исчезнет. Нравится или не нравится кому-то сегодня музыка Баха, Чайковского, живопись Рафаэля или Репина, это не имеет значения в масштабах веков. Классика есть и будет. Но нет застывших форм, нет мертвого искусства. Особенно это относится к театру. Классические спектакли, созданные Петипа, Ивановым, лишь кажутся неизменными. На самом деле другой стала техника танца, изменилась эстетика. Новые талантливые поколения вносят свое. Правда, это очень тонкое дело — обновить так, чтоб не разрушить, не испортить. Но когда свежий росток приживается к старой ветке, то кажется, что так всегда и было.
— Кстати, о технике. Как удается балерине делать столько вращений и не терять равновесия?
—У нас это называется «оставлять голову» или «держать точку". Балерина выбирает в зале какую-то точку и смотрит только на нее.
— Наверное, это удается не с первого раза?
— И даже не с пятого и с десятого.Вообще балерина учится всю жизнь. Когда я сейчас прихожу в репетиционный зал, мне тоже нужен учитель.
— Потому что со стороны виднее?
— Конечно. Когда я что-то задумываю и потом начинаю исполнять, мне кажется, что делаю все правильно. А педагог-репетитор видит мои ошибки. Так происходит со всеми.
— В последнее время вашим балетмейстером стал Владимир Викторович. Вам с ним легко?
— Признаюсь, иногда бывает очень трудно. Другим партнерам я легко прощаю ошибки и неточности. А с Володей у меня все должно быть идеально.
— Екатерина Сергеевна, как бы вы ответили на вопрос о счастье, в чем оно — в любви, здоровье или, может быть, в деньгах?
— Однозначно сказать трудно. Но что счастье не в деньгах — безусловно. Хотя, что кривить душой, я предпочитаю, чтобы они у меня были всегда: без денег чувствуешь себя неуверенно, униженно. Я говорю не о каких-то огромных суммах, а о тех, что обеспечивают нормальное существование.
— Вы объездили весь мир. Хотели бы вы жить где-то, кроме России?
— На свете очень много прекрасных мест, и мы могли остаться, где угодно. Но моя жизнь здесь. Ведь как бывает? Вас пригласили в гости в чей-то дом. Там все шикарнее — и мебель богаче, и посуда тоньше, и икра на столе, а все-таки свой дом с картошкой милее. Так и с заграницей. Я очень люблю Париж, Италию. Мне уютно, спокойно в Канаде. Но что-то невероятное должно случиться, чтоб я уехала. Нет, судьба моя в России.
— Что радует вас и что огорчает в нашей сегодняшней жизни?
— Я переживаю, когда вижу, что перемены идут вкривь и вкось. Но ведь невозможно, нереально поменять все сразу. Это же не вывеска. Да и люди те же, с прежними привычками, с прежним воспитанием. Что-то в нас застряло, вросло в сознание. Меняться трудно. Что тревожит? Жуткая озлобленность, жестокость людей.
— А вы веселый человек? Анекдоты любите?
— Люблю, но никогда не запоминаю.
— Какие-нибудь забавные истории с вами происходили?
— Ну, конечно. Однажды висела на люстре в Колонном зале.
Партнер высоко поднял меня, а на моей голове была довольно прочно прикреплена диадема. Я и зацепилась ею за люстру. Чуть волосами не поплатилась. В другой раз провалилась под сцену в Лужниках, где соорудили специальный помост, но он оказался ненадежным.
— Есть один деликатный вопрос. Почему у большинства балерин нет детей? Это жертва во имя искусства?
— Вот и ошибаетесь. Как раз у большинства нынешних балерин дети есть. Молодежь рожает и быстро возвращается на сцену в прежней форме.
— Сейчас много говорят о плачевном состоянии культуры. У вас тоже взгляд пессимиста?
— Культура у нас пока еще держится на энтузиастах, фанатиках. Но на этом долго не протянешь. А без культуры у страны нет будущего. Если вырастет поколение, все интересы которого сведутся к колбасе, это будет означать вырождение нации.
...Часы-куранты в столовой, где мы беседуем, своим мелодичным звоном много раз напоминают о том, что время неумолимо движется к ночи, и я задаю Екатерине Сергеевне последний вопрос:
— В балете вы с Владимиром Викторовичем- два переплетающихся дополняющих друг друга голоса. А в жизни, в семье?
— Более тридцати лет вместе этим все сказано.