Почти 60% ВИЧ-позитивных людей Дальнего Востока проживают в Приморье. Каждый месяц выявляется около 100 новых ВИЧ-инфицированных. В настоящее время ВИЧ-положительных людей, проживающих на территории Приморского края, около 10 000 человек.
Позитивный ВИЧ-статус всё еще воспринимается в нашем обществе как что-то, от чего следует убегать, чем можно заразиться, просто постояв рядом с человеком. The Village записал анонимный монолог 35-летней женщины, которая живет с ВИЧ во Владивостоке уже несколько лет.
КСЕНИЯ
Я узнала о своем ВИЧ-статусе пять лет назад. Я знаю, откуда он у меня. Это от заражения через шприц — 100%. Наркотики я употребляла с 17 лет с 1999 по 2015 год.
Но когда у меня начался фурункулез (острое гнойно-некротическое воспаление волосяного фолликула, сальной железы и окружающей соединительной ткани — Прим.ред.), мне пришлось обратиться в больницу. И то я сделала это не сразу, сначала сама пыталась с ним справиться, но потом высыпания появились по всему телу.
Когда не знаешь о статусе, но предполагаешь, что он может быть, живешь радостно. Только когда узнала — реальность накрыла, и было очень сложно — в депрессии полгода. Это время я абсолютно ничем не занималась, не видела выхода, мне не хотелось жить.
Моему ребенку на тот момент было девять лет. Не думаю, что он понял, что произошло. Он знал, что я употребляю наркотики. Ребенок не мог понять, от чего моя депрессия — от наркотиков или по другой причине. Для него было просто — мать непутевая. Поэтому разницу от того, что я узнала свой статус, никто не почувствовал, кроме меня самой.
Вера
Потом захотелось жить, стала приходить в себя. Но, если честно, пока не обратилась к господу, в реабилитационный центр при церкви, ничего не изменилось. Я пришла туда, не ища спасение от наркотиков, а потому что захотелось выйти из депрессии.
Это было похоже на жизнь на небесах, я уже жила будто не здесь, не по земле ходила. Это такое накрытое состояние радости, полноты. Понимание, что у меня есть защита во всем и везде — господь. Мы будем жить на небесах вечность, и вообще задача моя — быть послушной господу, чтобы он забрал меня к себе.
Семья
Мама никак не отреагировала. Она поддерживала, но какого-то страха я от нее не почувствовала. Есть незнание в голове, она спросила: «Дочь, с этим же живут?» «Да, живут, много лет», — я ответила ей.
Кроме мамы в моей семье не знает никто. У меня есть старший брат и сестра, на пять лет и 10 лет старше. Я осознаю, что даже к моему употреблению наркотиков они относились отрицательно. Сестра считает, что бывших наркоманов не бывает. Я уверена, что им не нужно это знать. Если моя сестра узнает, меня оградят от общения с моими племянниками.
Мой сын не знает о моем статусе, но он видит, что я принимаю ежедневно таблетки — терапию. Я говорю, что это витамины. Но ведь я даже не обманываю его. Сейчас ему 14 лет, он еще далек от этого. Он подрастет и придет момент, когда надо будет сказать.
Я не боюсь, что он отдалится, у него очень много ко мне любви. Слишком много всего, что я просто чувствую. Как я преподнесу, так он это и воспримет. Дети разные, и зная своего, понимаю, что реакция будет положительной на то, что я скажу.
Активизм
Я года два назад стояла на Арбате и орала «У меня ВИЧ». А потом поняла, что это была большая ошибка. Сейчас я считаю, что это нездорово. Мы живем с людьми, нас окружает общество. Вокруг дети, друзья, родственники. Я вдруг поняла, что не стоит отдалять от себя людей осознанно. Для чего? Это ни им жить не мешает, ни мне. Поэтому от того, что я не буду это провозглашать, ничего не изменится.
В какой-то определенный момент я поняла, что я не за себя, а за сына. Потому что школа, дети. Вот представьте, ребенок узнает: «Твоя мама на Арбате кричит, что у нее ВИЧ». Ребенок приходит в школу, а от него просто шарахаются. Я не могу так, должна быть какая-то мудрость. Не было бы ребенка, я бы может быть была бы активисткой, сейчас я не могу этим заниматься и открыть лицо.
Где-то год я была активисткой, наверное. Пока не стала самостоятельно работать в местах, где много общения с людьми. Я просто понимаю, что, когда я буду стоять на Арбате, мимо могут пройти знакомые люди. Просто сейчас не нужно говорить об этом всем.
Общество
У нас люди как думают? ВИЧ — это мы пообщались, и я могу тебя заразить. Такое мышление не искоренить. Сил у меня, чтобы это переживать, доказывать, объяснять нет. Я считаю, что можно оградить себя от этого и все.
Никто из моих новых знакомых о статусе не знает. Люди по-разному воспримут. Даже наедине я не каждому готова говорить.
Говорила друзьям, тем, с кем употребляла. Что интересно, когда употребляли, ни у кого не было положительного статуса, но как только я сказала — сразу все начали говорить: «У меня тоже ВИЧ. И у меня ВИЧ».
Никто из друзей не отвернулся от меня. Среди тех нескольких человек, у кого нет статуса, никто даже не отдалился. Кроме поддержки я ничего не слышала от близких.
Есть такое, что мне везет на людей. Я знаю, что, если бы мои знакомые случайно узнали, что я ВИЧ-положительна, от меня не отвернулись бы. Даже взять квартиры, где я убираюсь — где есть дети, семьи. Я знаю, что если бы я сказала, то я продолжила бы работать там.
ВИЧ в России
Я сама раньше думала, что ВИЧ — это только наркоманы, гомосексуалы и т.д. Но когда пришла и стояла к инфекционисту в очереди, там стояли такие люди, на которых я в жизни никогда бы не подумала. Например, женщина 65 лет. Откуда? Она сидит и говорит: «Не знаю. Была замужем, дед умер, вышла за другого. Может от него, а может нет». Боится даже ему сказать, а вдруг не от него?
Мне кажется, что в нашей стране отношение к таким людям, как я, скоро изменится. Во-первых, сейчас стало очень много ВИЧ-инфицированных. Если раньше мы думали «Я не наркоман, меня не коснется», то теперь от этого никто не застрахован. Сейчас есть возможность общения, существуют группы поддержки, интернет. Возможно, еще остались люди старшего поколения, которые резко негативно относятся к ВИЧ-положительным, но люди моложе сорока уже иначе реагируют.
Наоборот надо об этом говорить. Подросткам особенно, что предохраняться надо не таблетками, а другими способами. Потому что много зараженных половым путем.
Работа
Я работала в клининговой компании, где девочки знали, что я ВИЧ-инфицирована. Я решила рассказать, потому что это коллеги были из церкви, там нас было таких много, можно было быть откровенной.
Сейчас я тоже работаю в клининге, но уже больше сама по себе. Но здесь я уже никому не скажу, как бы близко с кем-то не общалась.
Я убираю квартиры, где есть дети. Я имею полное право на неразглашение и считаю, что это честно. Я могу даже прийти в больницу и не озвучивать, что у меня ВИЧ — это мое право. С моральной точки зрения я решаю этот вопрос по совести. Если я считаю, что нужно сказать — я говорю. Я делаю маникюр у девочки, она знает, что я положительна. Выходя замуж, например, не сказать о своем статусе я не могу. А в каких-то других ситуациях я не буду орать, что у меня ВИЧ.
Личная жизнь
После того, как я узнала о своем статусе, у меня стало больше знакомств, парней. Больше, чем раньше. И у меня были сомения: говорить или не говорить. А сейчас вообще страхов нет.
Личная жизнь еще не до конца устроена. Я нашла мужчину в церкви, у него нет положительного ВИЧ-статуса, мы общаемся, он все знает. Мы не боимся, потому что знаем, что у нас господь чудесный, никто никого не заразит (отказ от использования презервативов возможен, но лишь при отсутствии ИППП и не менее чем через шесть месяцев после достижения неопределяемой вирусной нагрузки на фоне приема антиретровирусной терапии — Прим. ред). Просто с этим живем. Постоянного напряжения, что может произойти заражение, нет. Я об этом просто не думаю. А он, мне кажется, вообще забыл, что у меня есть этот статус.