Знаменитый японский писатель Юкио Мисима больше всего прославился своей смертью. 25 ноября 1970 года о нем узнали даже те, кто не читал его книг. Мисима публично вскрыл себе живот самурайским мечом.
Кровь, эротика и прекрасное
Ультраправые японские националисты немедленно объявили Мисиму своим символом, объяснив все политикой. Была и версия популярного в японской культуре двойного самоубийства влюбленных -- ведь тогда же покончил с собой и любовник Мисимы. Кто знает, как оно было на самом деле. Ведь все мировосприятие Мисимы вело к этому трагическому финалу.
«Цветение юности -- ерунда и стоит немногого, -- писал он. -- Но это вовсе не означает, что я с приятностью ожидаю старости. Остается лишь одно: смерть -- мгновенная, вездесущая, всегда стоящая рядом. По-моему, это единственная подлинно соблазнительная, подлинно захватывающая, подлинно эротическая концепция». Эту же мысль он вкладывает в уста своих героев: «Следует помнить, что у мужчины жажда стать красивее совсем иной природы, чем у женщины: это всегда желание смерти...» («Дом Киоко»). Кровавая смерть манила его и сливалась в одно с эротикой и прекрасным. Это вписывалось в японское понимание красоты, намного более глубокое и сложное, чем в европейской традиции. Вот почему кто-то назвал самоубийство Мисимы «исключительной формой мастурбации».
Родом из детства
Юкио Мисима (настоящее имя Хираока Кимитакэ) -- гений японской и мировой литературы. Он был автором сорока романов и восемнадцати пьес, множества рассказов и литературных эссе. Трижды номинировался на Нобелевскую премию по литературе, сыграл немало ролей в кино, умел пилотировать военный истребитель. Имел пятый дан по фехтованию, семь раз объехал вокруг света.
А ведь в детстве хилого бледного мальчика прозвали Рыбье Брюшко. Он родился в семье госслужащего высокого ранга 14 января 1925 года в Токио. В возрасте семи недель его забрала к себе бабушка, истеричная и властная аристократка. До двенадцати лет Хираока жил с ней в одной комнате. Гулять и играть с детьми запрещалось, брата, сестру и родителей он видел редко. Много болел, рос слабым и замкнутым. Вместо игр ребенок начал фантазировать. Но фантазии были странные: начитавшись сказок, он представлял кровавые сцены. Прекрасных принцев разрывают на куски злые драконы, он сам становится жертвой маньяков или гибнет на поле боя... Сказки со счастливым концом мальчик не любил.
Может, то, что он сам был режиссером кровавых сцен, помогало справляться с реальными страхами? «И в то же время я панически боялся смерти, -- писал Мисима. -- Бывало, доведу горничную до слез своими капризами, а на следующее утро смотрю -- она подает мне чай с улыбкой. Я видел в этой улыбке скрытую угрозу, дьявольскую гримасу уверенности в победе надо мной. И я убеждал себя, что горничная из мести замыслила меня отравить. Волны ужаса раздували мне грудь. Я не сомневался, что в чае отрава, и ни за что на свете не притронулся бы к нему...»
В 1931 году Мисиму отдали в школу для мальчиков из знатных семей. Среди крепких и самоуверенных ровесников он чувствовал себя чужим. На школьных медосмотрах над нескладным тощим мальчиком потешались. Униженный, Мисима спасался воображением. Он признавался, что подростком приходил в эротическое возбуждение от картинок с ранеными солдатами или вспарывающими себе живот самураями. Первый оргазм он испытал, глядя на изображение пронзенного стрелами и истекающего кровью мученика святого Себастьяна. Кстати, именно фигуре Святого Себастьяна Магнус Хиршфельд, немецкий психиатр-сексолог, отводит первое место среди произведений скульптуры и живописи, особо популярных у гомосексуалистов. Мальчик подолгу смотрел на картину с Жанной д’Арк и был неприятно удивлен, узнав, что это женщина. Взрослым Мисима не выносил женщин в мужской одежде и психовал, видя жену в брюках.
Он обожал переодеваться в женскую одежду. И влюбился... в одноклассника, второгодника Оми. Умом Оми, понятно, не блистал, зато обладал тренированным мускулистым телом. Мисима мастурбировал, представляя Оми героем садистских сцен: его пытает палач-учитель, он стонет и корчится в муках в школьном саду, а его раздирают на части когти хищников... Навсегда чувственное влечение и интеллектуальное общение будут разделены в его отношении к любви: «Из-за Оми я проникся любовью к физической силе, полнокровию, невежеству, размашистой жестикуляции, грубой речи и диковатой угрюмости, которая присуща плоти, не испорченной воздействием интеллекта... Стоило мне наладить с предметом моих вожделений контакт на интеллектуальном уровне, добиться взаимопонимания, как тут же физическое желание испарялось».
Родом из первой любви и фетишизм Мисимы. Всю жизнь он будет неравнодушен к трем вещам: волосам под мышкой, запаху пота и белым перчаткам.
Такая разная любовь
Был ли его гомосексуализм врожденным? Возможно, образ деспотичной бабушки мешал ему ощутить влечение к женщине. Мужская гимназия, постоянное вытеснение страха смерти, любовь к самурайской культуре, где связи межу воинами были обычным делом... Автобиографическая книга «Исповедь маски», принесшая ему успех в двадцать четыре года, -- это реальная исповедь юноши с сексуальными отклонениями. Мисима выворачивает душу наизнанку, безжалостно показывая внутренний мир подростка, измученного мрачными образами и терзаниями духа и плоти.
Все это не означает, что Мисима не интересовался девушками. В Японии таких, как он, называют «носителями двух мечей». Ровесники щедро делились сексуальным опытом: нужно взять журналы с голыми красотками, полистать -- и все получится. Юноша так и сделал. Но удовольствия не возникло. Его сексуальные потребности расходились с желанием любви вообще. Он решил, что надо влюбиться в девушку без физического влечения. «Тем самым я становился адептом платонической любви, о которой в ту пору еще не слыхивал», -- писал он в «Исповеди маски». Физическая и духовная любовь так никогда и не сошлись на одном объекте.
Гимназию начитанный и одаренный юноша окончил с отличием, получив именные часы из рук самого императора. В армию из-за слабого здоровья он не попал и во время Второй мировой работал на фабрике в Токио. После войны поступил в Токийский университет на факультет права. Там Мисима завел роман с Кунико Митани, сестрой своего друга. Он страстно изображал влюбленного, не испытывая физического желания даже при поцелуях. Пришлось сказать Кунико, что жениться ему еще рано, и она вышла замуж за другого, так и не поняв трагизма ситуации. Узнав от этом, Мисима от души напился. И все же испытал облегчение. Он вернется к тайным встречам с замужней Кунико после перерыва -- теперь можно было общаться, сохраняя платонические отношения. Она станет прототипом главной героини романа «Исповедь маски».
Жить открыто с мужчинами в Японии было не принято. Мисима метался, страдая от душевного разлада. Он заглядывал в гей-бары, вступал в краткие связи с иностранцами, предпочитая грубоватых, простых парней с хорошей мускулатурой. Посетив в 1952 году Нью-Йорк, обошел массу гей-баров в поисках идеального мужского тела. Но и связи с женщинами случались. Ему нравилось ухаживать за ними, хотя на секс он шел неохотно. Один из громких его романов -- с «японской Золушкой» Седой Митико: после их разрыва она вышла замуж за императора Японии Акихито.
Пиши -- или погибнешь
Раздирающие юношу противоречия и образы рвались наружу. Так родилось желание писать. Первые рассказы и романтическую повесть «Цветущий лес» Мисима опубликовал еще в шестнадцать лет под псевдонимом Ми-си-ма -- «Зачарованный Смертью Дьявол». Впервые он пишет, что красота, экстаз и смерть -- понятия равнозначные, и в них -- суть жизни.
В 1945 году по стране прокатилась волна самоубийств. Покончил с собой и лейтенант Хасуда, в прошлом литературный критик. Мисима считал его своим духовным наставником и признался, что ощущает себя реальным, лишь предаваясь кровавым грезам о муках и смерти: «Мне отчаянно хочется кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. Иной пишет о любви, потому что не имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора».
После университета Мисима какое-то время работал в министерстве финансов. Но совмещать пост чиновника с писательством трудно, и в 1949 году он ушел в профессиональные литераторы. Мисима был фантастически работоспособен, писал каждую ночь. Идея смерти, красоты и маски, скрывающей подлинную суть, -- вот что не давало ему покоя. Он уходил в театр, в спорт, в путешествия, в любовь, считая все это «срыванием с лика смерти ее многообразных масок». Страсти кипели. Книги выходили одна за другой. Читатели и критики с восторгом принимали новые романы, почти все они становились бестселлерами, многие экранизировались.
В 1951 году Мисима как корреспондент газеты «Асахи симбун» отправился вокруг света почти на год. Это было, по его словам, «личное переоткрытие солнечного света, телесности и ощущений». Античные статуи греческих богов и атлетов открыли ему новую, бессмертную красоту. «Греция излечила меня от ненависти к самому себе, от одиночества и пробудила во мне жажду здоровья в ницшеанском смысле», -- писал Мисима. На время мысли о смерти отступают.
Итог: новый роман «Шум волн» -- о первой любви, поэтичный, как никогда прежде, стал суперпопулярным. Сразу вышел фильм по нему. И новая идея: «Создать прекрасное произведение искусства и стать прекрасным самому -- одно и то же». Один из друзей Мисимы заметил: «Он был бледен как смерть -- настолько, что кожа отливала лиловым. Казалось, тщедушное тело болтается в непомерно широкой одежде. И все же с первого взгляда было видно: этот человек из породы нарциссов. Он умел видеть красоту. Ключ к пониманию Мисимы был во взгляде, которым он смотрел на самого себя: этот взгляд понимал и ценил прекрасное, а перед ним постоянно представало нечто безобразное...»
Ускользающая красота
Мисима решает преобразить себя и начинает исступленно работать над телом: плавание, культуризм, каратэ, кондо (японское искусство фехтования). Каждый день он проводит в спортзале много часов. Мучительные, близкие к пыткам тренировки ему нравились. Результаты невероятные: тощее нескладное тело стало почти совершенным, движения -- гармоничными. Когда в энциклопедии 1963 года статью о культуризме сопроводили его фотографией, это был триумф. Он позировал для скандального альбома «Форма розы» с мазохистскими мотивами. В альбоме «Ню» Мисима предстал в образе святого Себастьяна с обнаженным, утыканным стрелами торсом. Он гордился своим преображенным телом даже больше, чем литературными победами. Хилое тело отражает ущербный духовный мир, твердил Мисима. Американский японовед Дональд Кин писал: «Наиболее совершенным произведением искусства Мисимы стал он сам».
Но эйфория быстро прошла. Мисима понял: прекрасное ускользает. Он всегда считал, что гибель делает прекрасное более совершенным. Поэтому история буддийского послушника, совершившего в 1952 году поджог знаменитого храма Кинкакудзи, зацепила его. И появился роман «Золотой храм» -- эстетический манифест Мисимы. Этот шедевр -- самое читаемое в мире произведение японской литературы.
Шаг в пропасть
В 1958 году Мисима женился. Йоко была дочерью известного мастера классической живописи Ясуси Сугияма. Свой выбор Мисима объяснил тем, что Йоко как дочь художника свободна от иллюзий и должна знать, что такое творческие личности. Мисима уже был богат и знаменит. Он построил шикарный особняк в колониальном стиле. В молодой семье родилось двое детей. По японским меркам Мисима был хорошим мужем -- содержал семью, нежно относился к детям. Йоко он часто приглашал в компании друзей, хотя по японской традиции место жены -- в доме. Но брак все же в большой мере был фасадным. Что творилось внутри него, можно лишь гадать -- семья в Японии понятие очень приватное. Гомосексуальных привычек Мисима не оставил, лишь стал больше соблюдать приличия.
Мисима давал пищу литературным критикам -- его публикации всегда вызывали бурную реакцию. Пьесы он писал быстро, иногда за одну-две ночи. Начинал всегда с последней реплики, а затем быстро расписывал диалоги. Каждый год выходила новая большая пьеса и несколько одноактных. Пьесы «Маркиза де Сад» и «Мой друг Гитлер» получили скандальную известность и шли с аншлагами по всему миру. Свои романы он называл женами, а пьесы -- любовницами. А его самого называли японским Достоевским. Он исследовал сложные понятия: красота, страдание, порок, состояние человеческой души в кризисе или трагедии.
Мисима занимался музыкой, спортом, ставил спектакли и сам играл в них, активно снимался в кино. Его мускулистое тело выигрышно смотрелось в ролях воинов-самураев. Он все больше увлекался идеей возрождения воинственного духа древней Японии, стал ярым националистом. «Я не хочу, чтобы японские традиции в мире представляли только как любование цветением сакуры», -- говорил он.
Кровь, любовь и патриотизм
Рассказ «Патриотизм» основан на реальных событиях. В 1936 году было жестоко подавлено восстание молодых офицеров-националистов. Двое не сдались в плен и сделали харакири. Эта история безумно привлекала Мисиму. В рассказе описано самоубийство молодой и прекрасной супружеской пары. Писатель показывает, каких людей он считает носителями настоящего японского духа. Патриотизм и позор побежденного не дают офицеру остаться в живых, а его жена по традиции разделяет его судьбу. Перед этим они страстно занимаются любовью. Сам процесс харакири показан с ужасающими подробностями. Читать рассказ страшно, но Мисима говорил: «Это рассказ о счастье». Он считал: не может быть эротики и счастья без крови, страданий и смерти. И харакири -- неизбежный и прекрасный итог жизни.
Мисима снял по рассказу «Патриотизм» свой единственный фильм, фактически публичную репетицию своей смерти. Съемки шли всего два дня, почти без дублей, тайно. Мисима был всем -- сценаристом, режиссером, продюсером и исполнителем главной роли. Он подобрал реквизит, написал на многих языках титры. Все действо проходит под музыку Вагнера. Юная актриса Есико Цуруока, исполнявшая главную женскую роль, не знала, кто такой Мисима. Он выбрал ее за ощущение невинности и чистоты. Благодаря фильму она вошла в историю, но, потрясенная съемками, оставила профессию актрисы. Сцены сняты с крайним натурализмом. Мисима привязал к животу мешок, наполненный свиными кишками. Фрагмент, когда внутренности лейтенанта вываливаются наружу, невозможно смотреть без содрогания.
В завещании Мисима просил, чтобы сценарий фильма издали в последнем томе его сочинений -- как пик творчества. Но после его самоубийства фильм запретили -- власти сочли его призывом военных к бунту. Негативы сохранились чудом, и фильм вернулся к зрителю лишь спустя сорок лет.
Кровавый финал
В 60-е годы Мисима становится монархистом, ультраправым политиком. Пишет статьи и эссе, восхищаясь этикой самураев. Выступает перед многотысячными молодежными собраниями. Его раздражает «дух потребительства», растворение традиционно японских ценностей в американской и европейской культуре. Послевоенной Японии по конституции запрещалось иметь регулярную армию, лишь Силы самообороны. Мисима считал это унижением страны. Он находит друзей среди офицеров, участвует в военных учениях. В 1968 году Мисима на свои средства создает военно-патриотическое «Общество щита», куда вошло около 500 студентов.
«Вернем Японии ее истинный облик и умрем. Или вы хотите сохранить свою жизнь и дать умереть своей душе?» -- призывал Мисима. Студенты учились восточным единоборствам и обращению с оружием. Они считали себя современными самураями и готовились умереть во славу императора. Было решено захватить парламент, привлечь к попытке переворота военных, потребовать изменения конституции и умереть в случае неудачи.
Мисима готовил армию к мятежу, но для него это был не столько политический акт, сколько декорация к спектаклю. Он даже провел репетицию в снятом номере «Палас-отеля». Мисима вновь стал режиссером и актером, только сценой на сей раз была жизнь. Он готовился умереть и достичь тем самым наивысшего блаженства. Сколько эпитетов он придумал для понятия смерти – «высший момент бытия», «сияющая субстанция»... Тогда он заканчивал главное свое произведение -- тетралогию «Море изобилия». И поставил в нем точку накануне рокового дня. Привел в порядок дела. Попрощался с друзьями репликами, настоящий смысл которых они поняли лишь потом.
25 ноября 1970 года в 11 часов утра Мисима и четверо членов «Общества щита» в мундирах и при оружии прибыли на столичную военную базу Итигая. Комендант базы генерал Масита был знаком с писателем и не удивился визиту. Гостей провели к нему в кабинет. «У вас необычный меч», -- сказал генерал Мисиме. «Да, это старинный меч XVI века, посмотрите, какой орнамент». Генерал наклонился к мечу. По сигналу Мисимы его соратники скрутили генерала и забаррикадировали дверь. Офицеры попытались отбить командира, но Мисима ловко отразил их нападение, ранив обоих. И потребовал собрать гарнизон во дворе -- иначе генерал будет убит. Растерявшись, офицеры исполнили приказ. Штаб оцепила полиция.
Ровно в полдень Мисима вышел на балкон. Он был в ритуальной головной повязке с надписью «Жизнь -- на алтарь Отечества», в белых перчатках. Тысячи служащих с недоумением смотрели на знаменитого писателя. Подбоченясь и жестикулируя одной рукой, он начал речь. «Самураи вы или нет?! Мужчины или нет?! Ведь вы воины! Зачем же вы защищаете конституцию, которая запрещает существование армии? Мы видим, как Япония купается в благосостоянии и все больше вязнет в духовной пустоте... Неужели возможно, чтобы вам нравилась жизнь, которую дает вам мир, где дух умер?» Увы, Мисиму почти не слышали. Сквозь шум доносились лишь отдельные фразы. Над базой кружили вертолеты телекомпаний и полиции, по крышам домов бежали репортеры. Внизу не понимали, что происходит, свистели, кричали: «Отпусти командира!», «Слезай оттуда!».
Через десять минут, сказав: «Да здравствует император!», Мисима покинул балкон. Он не сомневался в провале мятежа и подготовился к трагическому концу заранее. Мундир был надет на голое тело. Мисима сел на ковер, снял часы и обнажил живот. Морита, его ученик, любовник и соратник, протянул ему меч. Сделав длинный глубокий разрез, Мисима рухнул лицом вниз на ковер. По традиции, Морита ударом меча должен был закончить муки учителя, отрубив ему голову. Но две попытки оказались неудачными. Тогда другой студент, Фуру-Кога, отобрал у Мориты меч и завершил ритуал. Морита встал на колени рядом с Мисимой и сделал харакири вслед за ним. Фуру-Кога отрубил голову и ему. Оставшиеся прочли молитву над трупами, освободили генерала и сдались полиции.
Мисиму похоронили в белых перчатках и с мечом -- как он и завещал. Он просил сфотографировать себя мертвым, даже если семья будет против. Мир в шоке смотрел телерепортажи с места событий. Фото отрубленной головы 45-летнего претендента на Нобелевскую премию обошло все газеты. В одном из некрологов его судьбу назвали «постмодернистской трагикомедией абсурда».
Понравилось? Подпишись на наш канал!
Алла Горбач (c) "Лилит"