Когда я был ещё жив …
/документальная повесть о моём друге фотокоре Яне Майданюке (посмертно)/
В ночной тиши
Не слышно звука
Вся в чёрном
Жизни акварель.
И Ангел мой
Из Поднебесья
Ко мне спустился
На постель.
Во сне меня,
Не потревожив,
Он тихо растворился
В тень,
И словно чудная
Свирель,
Всю ночь звучала
Над постелью
Беззвучно
Ангельская трель.
Лазарь Модель.
Мне, наверное, как и каждому из нас, довелось «хлебнуть» в жизни разного. Вино жизни, которое ты пьёшь из чаши Судьбы, далеко не всегда бывает сладким. Но когда я думаю о Судьбе моего друга — Яне Майданюке, заходит сердце, куда-то глубоко в бездну опускается душа, внутри становится жутко и страшно. Ещё я думаю о том, что истинное мужество, сила Духа, это не крепкие мускулы, не низкий (басовитый) голос, и даже не победа в спортивных соревнованиях, какими бы престижными они не были, а тихая, чуть замедленная речь, природная мудрость и способность жить. Жить после смерти …
Есть ли у нас Судьба?
«Я …я …а…н. Я …я …а…н», – чей-то голос слышится далеко, далеко, словно из преисподни. И снова тишина. Гробовая. Мертвая. Как и тело Яна, над которым склонились с трясущимися руками ребята, сами только что чудом избежавшие гибели. «Он – мёртв», – с трудом выдавил из себя каким-то заикающимся, слабым, глухим, словно звучащим с того Света, голосом, его школьный товарищ. В глазах парня стояли слёзы. Другие ребята не в силах видеть всё это отвернули головы в сторону.
Господи!… За что?… Почему так происходит?… Зачем умирают совсем молодые?… Неужели это справедливо? Разве это возможно?! Молодой, красивый, спортивный, умный двадцатипятилетний парень, которого обожали девчонки, из которого жизнь била ключом, извергалась водопадом, безжизненно лежал на земле рядом с перевёрнутой в придорожном кювете машиной, распластав вверх руки.
Ещё час назад никто не мог и предположить такое. Они выехали из Москвы засветло. Тёплый июньский вечер спустился на землю, заключив её в свои нежные объятья. Закат очаровывал взгляд. Даже трудно было передать тот цвет, которым он озарял небо: то где-то фиолетовый, то где-то розовый, с переливами в сине-бордовый, то ярко–жёлтый. Ветерок чуть колыхал листву, добавляя вечеру что-то своё, «личное».
На выезде из города их тормознул ГИБДДешник. Оказалось, чуть превысили скорость. Ян объяснил, что не может сделать маневр на другую полосу, все едут не меньше 90 километров и зажимают со всех сторон. Их предупредили и тут же отпустили. Может, это была «подсказка»? Но как знать, как знать, что ждёт тебя впереди, за поворотом? Боже! Боже, правый! Если бы они только могли догадываться о том, что произойдёт ….
Немного позже перед ним уже в ночи мелькала черная автострада дороги, ведущая на Калугу, трое друзей прикорнули сзади на своих сиденьях, лишь Ян крепко и привычно уверенно сжимал руль автомобиля, за которым оказался по злой воле рока.
Как это часто бывает, всё случилось в мгновение ока. Неизвестно откуда взявшаяся легковушка вынырнула перед ними, и он еле успел вывернуть влево, после чего их «жигуль», совершив три немыслимых кульбита в воздухе, свалился в кювет.
Чёрная мгла окутала лес. О чём-то шептались верхушки деревьев, будто передавая печальную весть друг другу. Луна, казалось, специально спряталась за тучи, наблюдая оттуда за всем, что происходит. Было жутко и страшно.
Один миг, всего один миг отделяет нашу жизнь от смерти. Но разве мы думаем об этом? Да ещё в 25 лет?! Да и если думали бы, разве это была бы жизнь?
Смерть или жизнь?
… «Где я?», – пронеслось у него в голове, когда очнулся. Небольшая комната, тусклый свет люстры над головой. Койки, койки, громоздящиеся вдоль стен. У окна женщина в белом халате. Делает кому-то укол. «Больница», – пронестись мысль в голове, пока вскоре он снова не потерял сознание.
Ян утратил счёт времени. Когда вновь пришёл в себя, не понимал, что сейчас: день или ночь? Страшно ныла спина. Она затекла, было неудобно и больно лежать в одном положении. Попробовал пошевелить ногой, чтобы перевернуться на бок, ничего не получилось, другой – то же самое. Ноги не слушались его, отказывались подчиняться телу. Он с ужасом ощутил, что не чувствует ног. Всё тело ниже поясницы было бесчувственно. Двигались только руки, да и в тех не ощущалось силы. Испарина выступила на его лбу. Он всё понял …
Окружающее пространство перестало существовать для него. Время сначала замедляло, после этого раскручивало свой бег, затем останавливалось совсем. Он находился в небытие, не зная, что делать, на что решиться. Так прошёл день, потом второй.
Позвоночником в больнице заниматься было некому. Ни хороших врачей, ни специалистов. Клиника даже по меркам области оказалась не лучшей. Но рок судьбы продолжал свой забег, и полный «ад» ждал его ещё впереди. На третий день ему стало хуже, хотя казалось, хуже быть было некуда. Что может быть страшнее парализации для молодого парня? Только Судьба сама решает, что и как должно произойти, когда даёт выпить чашу с ядом жизни до дна.
Раны загноились, у него началось заражение крови, общая слабость организма привела к сепсису. Температура подскочила выше сорока градусов. И когда из обычной палаты его вывезли в коридор, в полусознательном состоянии он услышал, как молодая сестричка милым, лилейным голоском спросила у пробегавшего мимо врача:
– А этого куда? К смертникам?
– Куда же ещё? – ответил достойный потомок Гиппократа. Сказал это буднично, мимоходом, даже не остановившись у койки больного.
Жизнь так устроена, что в больнице мы, когда умираем, всего лишь мебель для медперсонала. Мебель, которую можно поставить сюда, туда, в другое место, совсем выкинуть на помойку за ненадобностью.
Если бы Ян был в силах, на ногах, вряд ли бы та же сестричка прошла мимо него, не обратив на красивого парня своего внимания. Девчонки не проходили мимо него просто так. Смелый, решительный, умный – он не знал отказа. Да и врач посчитал бы за честь выпить коньячку с московским фотографом известной газеты. А так … Сейчас …
На следующий день он проснулся, если полузабытьё можно назвать сном, в палате смертников. Палата была теперь шестиместная (видимо очередь на тот Свет оказалась чуть больше), а потолок такой же низкий, так же зависал над кроватями больных. Температура 40.5 градусов, чуть ниже предела сворачиваемости крови. Утром зашёл лечащий доктор, здоровый, с виду – «качок», высокий, немного лысоватый. Подошёл, бросил слегка любопытствующий взгляд и точно сквозь зубы проронил:
– Ну, что? Жив ещё? Герой! Невероятно…
Дальше этого мудрого замечания интерес его к больному не простирался. Зачем? Уколы, какие надо делаем. Остальное, как Бог даст. Позже с этим «гениальным» вопросом: «Ты ещё жив?» лекарь заходил каждый день.
Между тем, жизнь и смерть работали в палате по расписанию. В первый же день, ближе к ночи, сосед, напротив, отдал Богу душу. Ничего не говоря, сестры вывезли умершего в коридор, накрыли белой простыней, вызвали дежурного и «каталку» из морга.
Ян не боялся мертвых и воспринял произошедшее, как печальную «данность», не отвёл взгляда в сторону. Кто-то из соседей, накрылся одеялом, чтобы не смотреть за происходящим. Кого-то от страха откровенно трясло, как в лихорадке. За месяц на тот Свет ушло ещё четверо.
Родители, друзья, близкие боялись, что он тоже не выдержит. А лучший друг – Лёха Мельников (фотокорреспондент «Экономики и Жизнь»), пролетая в командировке над Калугой на военном вертолёте, упросил лётчика ненадолго приземлиться. Увидев Яна, Алексей решил тем же бортом вывезти его в Москву. На беду, или на счастье, доктора запретили транспортировку.
Из всей палаты он выжил один. Почему? На этот вопрос не мог бы ответить ни он сам, ни кто-то другой, разве что сам Господь – Бог. Ян просто жил, жил в полубреду, не думая о том, что умрёт, жил, когда таблетки и уколы не давали долгое время эффекта, жил, когда температура с завидным упорством продолжала «зашкаливать», жил, когда терял сознание, а потом снова приходил в себя.
Он не думал о смерти и не боялся её. Не боялся её, когда по очереди, один за другим, умерла вся его палата. И лишь четыре месяца спустя, родители сумели перевезти его в Москву, в госпиталь Бурденко.
Госпиталь Бурденко
Была поздняя осень, когда их машина, проехав шлагбаум проходной Госпиталя Бурденко, покатила по центральной аллее. Огромная территория известной в стране клиники поражала глаз. Справа, слева, вдали виднелись корпуса больницы. Одноэтажные, где-то двух, трёхэтажные издания. Красивые, в стиле старины, дома, уютные, оборудованные всем необходимым медицинским оборудованием.
Продолжение: http://9zzz.ru/?p=322