Всем привет. Давно написал рассказ. Многим друзьям понравился. Надеюсь и здесь не осудят.
Полностью подтверждаю, что являюсь автором. Ранее публиковал на драйве.
Приятного прочтения
«Война не окончена, пока не похоронен последний солдат» великий русский полководец А.В.Суворов
Октябрь встретил нас не по-осеннему теплой, можно сказать весенней, погодой. Такая погода частенько бывает осенью в краю донецкого кряжа. Листва, проносящихся за окнами машины, деревьев горит ярким огнем и играет всеми красками осени. Большинство деревьев покрыты яркими желтыми листьями, как будто это вовсе не деревья, а хамелеоны, которые сменили свою окраску под первыми лучами восходящего солнца. Желтые клены и тополя, перемешиваются багряно-красной листвой рябин и осин, эти деревца-девчушки явно стыдятся своей будущей наготы. И весь этот осенний пейзаж ломают могущественный дубы, которые сопротивляясь силе природы, остаются зелеными и не хотят верить в ближайший приход белой хозяйки. Некогда сочная и небывалых размеров зеленая трава пожухла и легла ковром отдохнуть и уже осенью заново воспрянуть, лишь стойкий осот стоял на страже травяного сна, защищая и оберегая ее от нежеланных гостей своими цепкими колючками.
Мы едим на очередную Вахту…Вахту Памяти… Не знаю, кто и что говорит и думает относительно этого мероприятия, но у меня сложилось твердое и четкое понимание того, что Вахта не заканчивается никогда. Если ты выдержал и не соскочил после первой Вахты – ты остался здесь навсегда. Вахта поглощает тебя всецело, как черная дыра, как дыра той самой братской могилы на краю поля, как черные дыры пустых глазниц поднятых тобой бойцов, как всепожирающая чернь траурных лент… И мы едем… Едем по зову сердца, по преданности делу, по своим каким-то внутренним принципам, идеалам и побуждениям… едем за своими… за нашими пацанами, которые безымянным барьером остались лежать на рубежах нашей с вами беззаботно-разгульной жизни. Которые отстояли право власть имущих, чтобы получить от них однокомнатную квартиру на троих из шести досок. Ну а за немцев и разговоров быть не может… преданны, прокляты и забыты…
Весенняя Вахта плавно перетекает в летнюю разведку, летняя разведка в осеннюю Вахту, приуроченную ко Дню освобождения Украины, затем зимняя работа с архивами и редкие выезды, снова весенняя Вахта. За жаркое и засушливое лето мы неплохо провели разведку. Подняли восемь наших и положили их в простой мусорный пакет - во времянку…
Мы едим под Дебальцево…
ГЛАВА 1
Никто из тех, кто освобождал Луганск даже и задуматься не мог, что их подвиг в этом городе, спустя полвека, перечеркнет чуждый нам католический праздник, чествовать который будут больше. Никто не догадывался, что цена их жизни будет ниже картонного сердечка – «валентинки»…
«14 февраля 1943г. Пос. Чернухино. До Дебальцево подать рукой, каких-то 5 километров. Но как же трудно даются эти метры по заснеженной, изрезанной балками, оврагами и буераками, степи. Снег местами с человеческий рост. Чтобы сохранить лошадей, единственную движущую силу, нам пришлось спешиться и утопая в снегу пробиваться с боями. Постоянные налеты «Юнкерсов» и «Мессеров», непрекращающиеся обстрелы усложняют наш путь. Кому не повезло, тот так и остался в торчать в снегу черной, несгоревшей свечкой. С большим трудом и с третьей попытки мы все-таки смогли войти в Чернухино и хоть на окраине, но закрепиться. Сегодня освободили Ворошиловград, а наш 8 кавалерийский корпус переименовали в 7-й гвардейский кавкорпус. Нашу 112 кавалерийскую дивизию в 16 гвардейскую. Об этом сообщил наш комдив — Минигали Мингазович Шаймуратов. Приказ с самолета сбросили. Жаль, что наша авиация только приказы может сбрасывать, а ведь она здесь нам жизненно важна. Ну, ничего. Наши соседи по связи передали, что на станции Мануйловка захватили целый вагон с велосипедами. Берегитесь фрицы, теперь вас кавалеристы не лошадьми давить будут, а трофейными власапедами!» — закрыв блокнот, подаренный сестренкой перед отправлением на фронт, Коля укутался в шинель и под убаюкивающее пение метели вперемешку с орудийными залпами задремал. И снилось ему детство, мать с сестренкой, отец и первое знакомство с Шаймуратовым, хотя сны он уже два года не видел.
Коля — обычный русский мальчишка 18-ти лет от роду, но уже второй год на войне. До войны они жили в деревне под Курском. Отец после гражданской войны в 1922 году приехал на Донбасс налаживать Советскую Власть. Мать же здесь родилась и здесь же осиротела. Немецкая оккупация 1918 года и гражданская война забрала у нее все. Не имея специальности, она еще юной девчушкой стала работать секретарем в комитете бедноты и волею судеб они встретились. И как ей было не влюбиться в молодого краснофлотца. В 1924 году отец и мать переехали работать под Курск, а уже на следующий год, на свет появился и сам Коля. К Шестому Всесоюзному Съезду Советов в 1931 году Коля стал братом. После рождения сестры, мать была занята маленькой Дашей, отец пропадал на работе, а ему — грязнопузому мальчугану была одна забава и отрада – лошади. И с тех пор прикипел он душою к ним, что ни есть, ни спать не мог, а в жаркие летние ночи от заигрывающего ржания, убегал он к ним в стойло и лишь только под утро засыпал на колючем, дурманящим разнотравными запахами, свежескошенном сене. Коля всегда делился с лошадьми своим провиантом, украдкой вытянутым из дома. То краюху хлеба достанет из-за пазухи, то кусмариком сахара угостит, а порой и последнюю воду из крынки отдаст коню в знойную пору в поле. И была какая-то между ними никому не ведомая связь, связь человека и лошади. Гоняя лошадей на водопой, всегда загонял их в реку и причесывая им гриву, мечтал о ратных буденовских подвигах, про которые отец ему рассказывал…
С началом войны отец ушел добровольцем на фронт, а мать с Колей и Дашей были эвакуированы в Уфу как члены семьи сотрудников Коминтерна. В июле от отца пришло последнее письмо, а через неделю скупые строчки на желтоватом, как полегшая осенняя трава, клочке бумаги «Форма №4… Извещение… Ваш муж… уроженец… пропал без вести в июне м-це 1941г. … Районный военный комиссариат…» Внутри у Коли в тот момент как-будто струна лопнула и с противным, лязгом резанула по сердцу. Побежал. Наворачивающиеся слезы сдували порывы ветра и быстрый бег. Пришел в себя Коля не так скоро. К нему подошел невысокий мужчина в папахе и форменными шпалами в петлицах:
— Парень, что с тобой? – спросил незнакомец, с теплыми глазами и скрытой улыбкой в прищуре глаз.
— Отец… — Коля замешкался подбирая нужные слова перед незнакомцем- поги…пропал без вести- последние три слова прозвучали из уст молодого парнишки с такой твердостью и неприкрытой ненавистью, что незнакомец слегка попятился назад, хотя люди со шпалами в петлицах редко так поступают.
— Ну, брат, это война. Ты главное не переживай. Вернется батяня. – в этот момент незнакомец отвел глаза. Он понимал, что обманывает пацана, но кроме как словами поддержать его больше ничем не мог. И шагнул через две ступеньки в сторону двери.
Коля проводил его взглядом. От слов сказанных незнакомцем вдруг стало легко и тепло. Когда незнакомец скрылся в темноте дверного проема, Коля перевел свой взгляд на табличку у двери «Военный комиссариат».
«Верный знак» – подумал Коля и решил дождаться незнакомца, но до позднего вечера он так и не вышел. Еще несколько дней Коля пытался подкараулить его возле военкомата, но успехи были тщетны. На третий день Коля праздно шатался по Уфе. Лошади у него здесь не было, друзьями обзавестись еще не успел и прибывая в состоянии скуки и лени он добрел до железнодорожного вокзала. Нехотя пнул камень, непринуждённо лежавший на дороге, Коля проследил за его полетом и замер. Он увидел того самого незнакомца. Он стоял обнимая за плечи женщину и девчонку лет тринадцати, позади него стоял солдат с большим чемоданом в руке и ожидал приказа от хозяина чемодана. Коля решил, во чтобы то ни стало познакомиться с военным и напроситься на службу.
— Оленька, милая, не плачь, береги Октябрину. – четко приказал незнакомец женщине.
— Ты точно будешь просто осуществлять конные патрули Кремля? – всхлипывая спросила Ольга
— Ну, голубушка моя, я же уже сто раз тебе сказал, что меня назначили командиром части по охране Кремля — 1-й Особый кавалерийский полк не принимает участия в боях – пытался он успокоить жену – месяц – другой, мы закончим войну, и я вернусь…или хочешь, я заберу вас с Октябринкой в Москву…
— Товарищ полковник – солдат с чемоданом виновато перебил командира – паровоз отправляется.
— Оленька, извини, пора – и он крепко обнял жену и дочь, но спустя мгновение отстранился, развернулся и, не оборачиваясь, пошел в сторону паровоза.
В такой момент Коля просто не имел морально права перебивать своими просьбами прощание с семьей, ведь в его памяти так свежи воспоминания, когда отец уходил на фронт. Коля бросился в сторону паровоза и под маскировкой пара незаметно шмыгнул в первый попавшийся вагон.
Спустя пятнадцать минуть Коля подошел к купейному вагону и замешкался, было бы некрасиво заглядывать в каждое купе в поисках едва ему знакомого человека. Но и этот раз ему сопутствовала удача. Открылась дверь четвертого купе и в дверном проеме уже знакомый силуэт незнакомца.
— Здравствуйте, мне нужно с вами поговорить, я хочу воевать с немцами…- затараторил Коля со всей уверенностью и напором, который присущ юношам
— Ты как здесь очутился?! – перебивая, возмутился незнакомец
— Я…хотел…вы…- такой вопрос опешил Колю и он потерял всю решительность
— Хатип, – обратился незнакомец к своему подчиненному по имени – высадить этого мальца на ближайшей станции и отправить домой, к мамке. – тут он повернулся в сторону Коли – Тут тебе ни школа, тут война и есть свои законы и правила, которые необходимо соблюдать. Тебе, небось, еще и восемнадцати нет?
— Семнадцать – обиженно и исподлобья Коля обманул военного
— Пойдем, парень, пойдем – поторопил Хатип и подергивая за плечо повел в тамбур.
— Тебя как зовут? – закуривая папироску, спросил Хатип
— Николай
— Зачем в сюда пробрался? Зачем командира беспокоить? – Хатип был башкиром, родом из-под Уфы и по-русски разговаривал ломано, но понимал его отлично.
— У меня батя…без вести пропал, а…и я…хотел… — горечь, удушающим комом, подкатила к горлу и отняла речь. Думая, что сейчас заплачет, Коля отвернулся в сторону, но сдержался и тем самым поборол немоту. – Воевать хотел пойти. Я видел этого командира возле военкомата, в Уфе, хотел попроситься к нему.
— Командир наш – конный. А ты с конем обращаться умеешь?
— Я с детства лошадей люблю…
С этой секунды у Коли появился новый друг. Хатип и сам был настолько привязан к лошадям, что кроме коней у него и друзей-то не было. Хатип низкого росточка, лет тридцати пяти на вид, с характерными азиатскими чертами лица и с присущей конникам округлостью ног, которую успешно скрывали широкие галифе. Одет он был не так строго как его командир, обычная гимнастерка не первой свежести, широкие галифе, ботинки в обмотках и буденовка с огромной красной звездой. Руки были шершавые в мелких не вымывающихся черных морщинах-ручейках, подушечки указательного и большого пальца правой руки были грязно-желтого табачного цвета.
Ближайшую станцию и следующие три Хатип и Коля пропустили из-за разговоров, благо командир был занят и не заметил отсутствия подчиненного.
— Коля, давай решим так: я тебя до Москвы спрячу, а там, в ополченцы запишешься, а сейчас я тебе поесть принесу, путь у нас не близкий.
Ночь перед выездом на Вахту прошла как обычно тревожно. Так, наверное, всегда бывает перед важным мероприятием. В голове роем кружились мысли: то о количестве батареек, то о провизии, то о точном месте летних времянок…
В 6-30 приняв дозу кофеина, еще раз проверил содержимое рюкзака мы с моей будущей женой присели по старой доброй традиции. За три года она уже привыкла к таким расставаниям. Я обнял ее, поцеловал и не говоря ни слова взял снаряжение и вышел во двор. Закурил, постояв несколько секунд, смакуя терпкий и щекочущий горечью горло табак, двинулся в сторону проезжей части, где уже стоял транспорт.
Всю дорогу мы ехали и травили друг другу байки. Городские застройки сменялись деревенскими и полевыми пейзажами. Маршрут знаком не только по асфальтовым покрытиям и по грунтовым дорогам, но и по местам поисков. Вот справа за полями ж/д насыть старой узкоколейки, там мы весь 2011 год искали НКВДшников погибших при обороне Дебальцево с июля по ноябрь 1941 года. Слева, за перелеском, в поле у кургана братская могила гражданских, которых расстреляли итальянцы в августе 1943 при отступлении. А за курганом на возвышенности румынские «лежаки».
Заезжаем в Дебальцево и на посту ГАИ небольшая остановка, мы закупаем воду, сигареты, спички, курим и пьем кофе.
— Здравия желаю, инспектор ГАИ, капитан…- отвлек нас голос из-за спины
— Здравствуйте
— Ребят, куда едете? На охоту?
— Да нет, мы…- тут Володя запнулся и из нагрудного кармана кителя достал красную книжицу и в развернутом виде передал капитану
— Поисковики значит? А документы и разрешение на проведение поисковых работ тоже есть? Покажите? Вы только едете или уже возвращаетесь? Запрещенные предметы есть?
— Капитан, тебе, что заняться нечем? Иди вон дальнобоев стриги – злобно сказал Саня и ткнул в лицо назойливому ГАИшнику ментовскую корочку.
— Виноват, товарищ майор – ГАИшник козырнул и пошел на стацпост. Мы же докурили и двинули дальше в сторону Ростова-на-Дону.
По пути мы заехали на насколько мемориалов. В Чернухино, в Городище, в Фащевку. Сценарий был везде одинаков: молча вышли, поставили пластиковый стаканчик с налитой водкой, краюху хлеба, пару сигарет. Постояли несколько минут, каждый думал о своем, кто-то благодарил лежащих здесь, кто-то желал мягкой землицы и Царствия Небесного, кто-то не думал ни о чем. Дальше едим в лес, заезжаем со стороны ЦОФа (центральная обогатительная фабрика) и на подъезде замечаем несколько машин стоящих и кромки леса. Луганчане на месте уже. Парни приехали на час раньше и уже начали разбивать лагерь. Мы, после коротких приветствий, присоединились.
Лагерь разбит, все готовы, короткий инструктаж, в котором в принципе никто не нуждается, выпили по стакану водки, и поставили стакан с хлебом и парой сигарет в стороне от лагеря.
— Парни, мы, наверное, с Ильюхой сейчас по летним времянкам проедим. Мы восемь наших подняли и до Вахты во времянки захоронили в районе Круглика и Редкодуба. Сейчас в лагерь привезем и присоединимся – слазал высокий, крепкий и коренастый, в цифровом пустынном камуфляже Славик.
Спустя полчаса мы грузили последний мусорный пакет с останками нашего безымянного бойца в немецкое авто марки Фольксваген, за рулем которого был блондинистый Макс. Им было чуждо все немецкое, а теперь…немецкое авто и водитель с немецким звучанием имени…простите пацаны… Двоякое ощущение, долбанные законы, мы должны останки наших пацанов складывать в черные мусорные пакеты, прикапывать их и ждать три месяца до Вахты (благо не приходиться сдавать останки ментам, чтобы они еще больше года мурыжили эти костяшки), а потом за день рассортировать кости в гробы…один на троих…быть может они и знать друг друга не знали, а может и свои какие-то распри были между этими тремя, а теперь… Одна квартира…Зато вернутся в строй и лягут рядом с такими же как они безымянными и неизвестными солдатами. Мы никогда не узнаем, были они православные или мусульмане или евреи. У каждой нации свои каноны и правила погребения, но здесь они не действуют, для нас они все советские воины, павшие в борьбе с фашизмом…
Мы вернулись в лагерь, выгрузили наших пацанов под тень дуба и взяв приборы, лопаты и щупы пошли к уже работавшим парням. Все чаще и слышнее доносились звуки работающих металлодетекторов.
— Ну как успехи? – спросил я у Димки, который доставал из земли очередную порцию гильз от ПТРа
— Пока только настрел, надо наверное «щупить»
Мы отложили приборы в рюкзаки и достали щупы. Работа с щупом тяжела и в свою очередь интересна. Обостряются все тактильные ощущения, и ты по отклику щупа чувствуешь, звонкий и пружинящий удар – железо, глухой – дерево, но кость…она звучит по особенному ее не спутаешь ни с чем.
Первый день Вахты неумолимо пролетел, и мы собрались в лагере обсудить планы, расставить дежурства, поесть, выпить и спать. Обычно после выпитого люди веселятся, поют песни, травят анекдоты, но в этом месте никто не смеется, не поет песен…потому что знает, что здесь кладбище, никем не обозначенное, не организованное…сюда не приходят в поминальное воскресенье, сюда приходят только те кто хочет увековечить память тех кто здесь лежит и по-человечески предать их земле и упокоить.
ГЛАВА 3
— Вставай, пора идти – разбудил Колю голос Хатипа
— Долго спал?
— Нет, минут 15-20. Значит, двигаемся в центр к железнодорожной станции. За селом установили наши минометные расчеты. Будем пробиваться – с четкостью рассказал поставленную задачу, уже старшина, Хатип. С момента их первого знакомства Хатип хорошо овладел «великим и могучим» и мог даже искусно материться.
Стали пробираться среди полуразрушенных домов обрамленными заборами из дикого кирпича – плашки. Отец часто рассказывал об этом прекрасном материале, но и упоминал, чтобы строить из него, нужен особый навык и умение. Кромешная ночная тьма, вьюга и только изредка выпущенные сигнальные ракеты освещали дорогу. Со стороны Софиевки послышались первые минометные залпы. Немец огрызался, за ж/д станцией почти каждый дом превращался в неприступную крепость, а установленные, по всей военной науке и тактике ведения боя, пулеметы автоматически превращали простые хаты – мазанки в ДОТы.
Штурм ст. Чернухино провалился. Без поддержки техники и авиации, которую обещали еще перед выходом в рейд, мы увязнем здесь ненадолго, патронов мало, артиллерия почти без боеприпасов, кони без фуража, нет подвоза горючего…
«15.02.43. У нас успехов нет. Немец успел подтянуть резервы в Дебальцево и на станцию Чернухино пригнал почти полк. Они засели в каждой хате, и простреливают каждый сантиметр. Соседи навели панику, из Ворошиловска драпануло почти 2000 полицаев. В районе Вергулевки – Комассаровки подорвали водонапорную башню и оставили немцев без воды. Нас поддерживает только артиллерия за совхозом Демченко, но запасы боеприпасов на исходе. Обещанной поддержки нет.
Мы укрылись в подвале полуразрушенного дома. Здесь двое детей, корова и старик с двумя старухами – сестрами. Ума не приложу как они умудрились корову в погреб затащить. Но она умная не мычит и не выдает нас. Я, Хатип, еще шесть бойцов и комдив Шаймуратов – вот и весь наш «штаб» в погребе. Генерал наш – умничка, мы готовы идти за ним и в огонь и в воду. Он с нами на передовой, в глубоком тылу врага и это вселяет уверенность и надежду. Боюсь, что в ближайшие дни писать времени не будет. Мы очень устали. С 8 февраля мы все время в пути по заснеженным степям Донбасса. Ничего, после войны выспимся»
Коля закончил писать, но блокнот не положил по привычке во внутренний карман шинели, а положил в котелок. Странно, с января 1942 года он ведет там записи и всегда прятал ближе к сердцу, но сейчас изменил привычке. И эту свободную минуту он решил посвятить отдыху.
«Эх, покурить бы, да жаль, бумаги нет. Бумажку из моего ЛОЗа мы скурили еще вчера. Да и не зачем она мне, говорят, что если заполнишь — убьет в первом же бою, вот и не заполненную ношу с собой с 42-го. А пенал очень удобный, туда можно нитку с иголкой спрятать. Очень уж нитка с иголкой важный инвентарь для солдата.» — подумал Коля и в полудреме окунулся в воспоминания.
Прибыв в Москву, Коля тайком, пока не видел полковник, простился в Хатипом и побрел в поисках ближайшего сборного пункта. Там наврал с три короба, возраст себе приписал. Теперь он был не шестнадцатилетний мальчишка, а восемнадцатилетний мужчина, боец, ополченец… В августе 41-го его и других ополченцев отправили под Волоколамск там он снова встретился с Хатипом и с незнакомым полковником. Многие тогда погибли, но благодаря Хатипу он выжил. Чтобы не замерзнуть и не получить обморожение лютым декабрем 41-го Хатип посоветовал ему спать на хворосте. Морозы сильные стояли, однажды разорвал он штанину и холод по всему телу гулял, но Хатип выручил – дал нитку с иголкой, с тех пор главный инструмент бойца, для Коли – это нитка с иголкой. Ополченцы стояли в первой линии обороны, а Хатип во второй и они часто виделись. Среди ополченцев было много умных людей – профессоров, педагогов, инженеров. Один из них, во время разговора, предложил Коле вести дневник и записывать туда важные события, но где же ему взяться в окопах еще и когда он из дома удрал. Но для себя Коля решил, что непременно будет его вести, как только появиться возможность.
Когда его отряд ополченцев был разбит на Волоколамском шоссе, его изнеможенного, почти замершего, но целого и невредимого нашел Хатип и отвел к полковнику, тут то и состоялась долгожданная встреча и знакомства коли и полковника Минигали Мингазовича Шаймуратова.
15 декабря 1941года Шаймуратов, Хатип и Коля вернулись в Уфу. Шаумуратов набирал 112 башкирскую кавалерийскую дивизию. Дивизия конников состояла почти из татар и башкиров, но Коля сумел так понравиться полковнику, ко всему и Хатип много лестности рассказал о нем, что он был принят в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Приписанные 2 года. Короткая встреча с матерью и сестрой в декабре 1941 года…прощание… блокнот с карандашом от сестры…и долгие военные дороги…
Дороги…бои…отступления…атаки…потери…потери…потери…
Дорогами Брянского фронта в составе 112-й кав.дивизии дошел Коля до Сталинграда. За Волгой заканчивалась земля для него и весь смысл бытия. Стоя у мнимой границы, Коля не жалел ни себя ни немцев, жалел лишь кобылу – Астру. Под Сталинградом Коля потерял ее — самого близкого друга, который спас ему жизнь, приняв на себя весь шквал, рядом разорвавшихся минометных осколков. Свою Астру Коля похоронил со всеми боевыми почестями, жалел только об одном, что не смог дать траурный салют. В июле получил нового жеребца. И назвал он его просто и незаурядно – Июль. После Сталинградского перелома долго он обскакивал своего Июля, но полное взаимопонимание со скакуном наступило только в ноябре, после того как вернулся из Москвы уже не полковник, а целый генерал…генерал-майор Шаймуратов. Только в Дебальцевском рейде придёт осознание к Коле о тайной взаимосвязи любого события. И что жизнь – это не просто мгновения и промежутки времени и событий, а это целая череда очень тщательно кем-то заранее спланированных и связанных невидимой нитью действий. Уже прибыв под Ворошиловград, Коля получит внеочередное звание младшего сержанта, а Хатип уже старшину. Волею судеб переплела история Хатипа, Шаймуратова и Колю и судьба была у них одна на всех. Все у них было на троих.
Продолжение Последняя Вахта. Часть вторая