О простых людях
Раздумья директора Евгения Дмитриевича Безгина
Сегодня мне хочется открыть небольшую тайну. Она бесхитростна: если получается, я стараюсь приходить на завод до начала утренней смены. В заводоуправлении — тишина, шаги гулко отдаются. Никого. Только вахтеры да уборщицы спoзaрaнку несут свою службу. Я не спешу за стол, не хватаюсь за трубку телефона... Я встречаю завод.
Несколько лет назад поэт Юрий Конецкий — кстати, выпускник серовской школы No 20 — написал слова, а композитор Евгений Сиротин – музыку о Серовском механическом заводе.
Завод - работник и творец,
Завод - товарищ и отец,
мы каждый день тебе приносим
Уменье рук и жар сердец...
Есть и припев. Послушайте:
Сияет солнце или дождик льет,
Рабочий день над городом встает.
Нам распахнет родную проходную
Серовский механический завод...
Конечно, я не работник культуры, не знаток поэзии. Но когда эту песню исполняет солист Свердловской филармонии Валерий Топорков, честное слово - задевает за душу, трогает, комок подступает к горлу.
Завод - моя судьба. Я родился в Серове. Здесь мои корни, здесь моя семья. Окончил УПИ, чем здорово горжусь. Совсем недолго поработал инженером-механиком Красноуральского химзавода, а все остальное время, с 1962 года, здесь, на СМ3.
Начинал заместителем начальника цеха 3 - это, наверное, самое сложное подразделение у нас, сюда сходятся едва ли не все производственные нити. Оттрубил в механическом десять лет.
Затем был начальником ОТК. С августа 76-го по ноябрь 77-го - главный инженер завода. С той поры по настоящее время - директор.
По утрам, в эти тихие, спокойные минуты, вспоминается, конечно, всякое: как жил, работал, все ли успел...
Люблю встать у окна и смотреть на улицу, на заводскую проходную. Думаешь: сколько же людей, сколько поколений переступают ее порог?
Заводчане на работу идут гурьбой. Лица, лица, лица... Пожилые шагают размеренно, попыхивают папиросами, делясь на ходу новостями и заботами.
Молодые пошустрей - бегут, смеются, шутят. У каждого свой характер, свое отношение предприятию, коллективу, но уверен: большинство людей любят завод, верны ему и, что бы ни случилось, разделят с ним и радость и беду.
Вот вижу, идет к проходной Рудольф Александрович Фридман, начальник производственно-диспетчерского отдела. Хороший, грамотный специалист. Весь в отца - А.И. Фридмана, который пришел на завод в 1937 году, после окончания Орджоникидзевского инструментального
в войну возглавил цех No 4.
Работал безупречно, никто не слышал от него фраз типа «не могу», «не знаю», «не умею». А с 1945 года Александр Ильич был у нас - свыше 30 лет! - начальником производственно-диспетчерского отдела. Сутками пропадал на заводе.
Порой его приходилось выгонять домой, а он, помнится, отбивался: отстаньте, пожалуйста, мою работу за меня никто не сделает... Зато людей берег и ценил.
Он очень чуткий, добрый. Встретит кого — интересуется не планом, а всегда справится о здоровье, семье, настроении. А.И. Фридман стоял у истоков послевоенной конверсии. Его сын сейчас как бы продолжает эстафету.
А это кто? Кажется, Люба Лебедева. Точно! Правда, в воспитательных целях эту молодую, симпатичную женщину лучше называть по имени-отчеству: Любовь Анатольевна, Лебедева - работник отдела кадров, занимается трудными подростками.
Кажется, это ее призвание. Заводу бы туго пришлось, не имей мы среди кадровиков такого человека. Вчерашние подростки-хулиганы, девчонки, прошедшие в 15-16 лет через все городские подвалы, после общения с Любой вдруг теряют свою агрессивность и недоступность, охотно идут на работу в цехи, тянутся к ней, делясь самым сокровенным.
Лебедева вовсю воюет с начальством, если где-нибудь в цехе зажимают ее подопечных, на грязные работы ставят, недоплачивают... Такое, чего греха таить, случается, далеко не все руководители - воспитатели. Вот Любовь Анатольевна и восполняет пробелы в их образовании... Молодец!
А это Михаил Матвеевич Зеликсон, начальник бюро ОГТ. Опять с кем-то спорит. Он никогда не сидит на месте, постоянно что-то придумывает, предлагает. Однажды читаю в нашей многотиражке «Трудовая вахта» его статью:
«Когда утром идешь в плотной толпе к заводу, то душа невольно замирает в восхищении: силища-то какая! Мостовая гудит, мост прогибается. И ведь не просто толпа - техническая интеллигенция идет!
Думаешь: сейчас люди ворвутся в кабинеты, схватят карандаши и ручки, и каждый из них запишет по одной технической или организационной идее. И все, не надо никаких ускорений.
Рухнут ножки стола БРИЗа под тяжестью бланков с предложениями, расправят напряженные плечи операционники в цехах, и из ворот завода прямо в магазин хлынет поток нужных и красивых товаров, а японский бизнесмен, потеряв рынок сбыта, забьется в агонии...
Но, к сожалению, реальность сурово развевает мечту... Не кинется наша техническая рать за карандаши, а идеи, если, конечно, появятся, так и останутся в технических головах».
Картинка, согласитесь, интересная... А мысль то в том - и тут Зеликсон прав - очень низка у нас творческая отдача инженерно-технического персонала.
Одна из причин - несовершенная оплата труда. Вознаграждение ИТР состоит из оклада, премий и... стажа.
Ты сер, но терпелив? Значит, с годами ты добьешься достатка, всех льгот, положенных среднестатистическому ИТР. Уравниловка - тягчайшее зло экономики, научно-технического прогресса. Как привлечь рядового инженера к творчеству, к высокопроизводительному труду, какие стимулы для этого нужны?
Встретил как-то М.М. Зеликсона, задаю вопрос. А он чуть с ног не свалил меня своим ответом:
- Для этого, - говорит, инженерно-техническим работникам, а особенно технологам, вообще не надо выдавать зарплату!
Вот тe нa! Но Зеликсон пояснил. Конечно, какой-то минимальный оклад необходим. Пусть он соответствует категории работника. А остальное— прибавка за эффективность.
Скажем, технологам за рацпредложения не надо платить, это их прямая обязанность - улучшать, совершенствовать производство.
Но чем выше эффективность поданных тобой идей, разработок - тем больше ты получишь в заводской кассе. В качестве второй составляющей зарплаты. Конечно, все деньгами не измеришь; такой метод - не единственный и, вероятно, не самый оптимальный. Но пища для размышлений есть.
Возможно, и сегодня по пути на завод Зеликсон обкатал еще какую-нибудь идею.
Радуюсь, что у нас есть такие пытливые, неугомонные люди.