Старый дом на краю села утопал в белоснежных шапках черемухи, которая со временем превратилась в живую изгородь и как будто разделяла дом со всей деревней. Здесь была своя жизнь непонятная, таинственная, наполненная своими правилами. Окна с чуть покосившимися ставнями смотрели на дорогу, уходящую вдоль речки. На завалинке под этими окнами сидела пожилая женщина в аккуратно повязанном белом платочке, простом цветастом платье и чистом фартуке. Она смотрела на дорогу, перебирая в руках листок бумаги и что-то шептала.
Баба Вера для деревенских жителей была травницей, знахаркой, целительницей, помогала всем, кто к ней обращался, избавляя от недугов и хворей. Ремесло это передала ей мать, которая в свое время научилась у своей бабки. В доме и на чердаке постоянно сушились травы, в печи булькали какие-то отвары, на подоконниках грелись на солнце настойки.
Деревенский люд постоянно обращался к бабе Вере как к фельдшерице. А что было делать, если до ближайшего медпункта было километра три, но и там редко удавалось получить помощь, так как единственный медработник постоянно находился в отъезде в одной из трех ближайших деревень, относившихся к его участку...
Вот и шли сельчане к бабе Вере - кто болячки свои лечить, а кто душу. Дверь в ее доме никогда не закрывалась, а она никому не отказывала: кого травами лечила, кого просто за руку брала и слушала, пока человек все не выплачет.
Однажды вечером, лет 20 ‚назад, когда липкий сентябрьский дождик тихо стучал по окнам (бабу Веру тогда еще и бабкой назвать нельзя было, ей было чуть за 40 лет, вы глядела она очень моложаво), в дверь ее домика тихонько постучали. Она очень удивилась‚ потому что все местные знали - ее дверь никогда не бывает закрытой. Чуток замешкалась у печки, вытаскивая очередной чугунок с отваром, а когда вышла на порог, обмерла: на крыльце лежал сверток, превязанный розовой лентой, а из-под него торчала записка: «Назовите Любочкой». Сверток зашевелился и запищал во всяком случае, ей так показалось. Она быстро его подняла и зашла в дом. Положила на кровать и выбежала обратно, но никого вокруг не увидела.
«Господи! Да что же ‚это такое! Что же делать-то? Куда я с ней?» Вернувшись в дом, Вера начала разворачивать сверток. На нее недоумевающе смотрели зеленоватые глаза. «Батюшки! Как у русалки из озера!» -подумала Вера и замерла - у малышки была изуродована левая ручка, на ней не хватало трех пальчиков. «Ах, вот почему ты не понравилась своей мамке», - вслух сказала Вера.
Она взяла девочку на руки, прижала к груди, и вдруг почувствовала, как два сердца слились в одно. В мгновенье пронеслась перед Верой вся ее жизнь. Яркой вспышкой молнии озарился в памяти день, когда утонул в реке муж, как начала рожать в неурочный час, убитая горем. Как мать кружилась возле нее, уговаривая, утешая, потому что дочка родилась мертвой. Как хоронила их, самых дорогих и любимых, долго тосковала. А потом мать начала приучать ее к своему ремеслу, заставляла смотреть и слушать. И потихоньку Вера оттаяла, потому что люди шли с такими бедами, хворями, что, слушая их рассказы, понимала: не одна она обижена судьбой, чтобы выжить, надо бороться за жизнь, а время лучшее лекарство.
И вот теперь еще одно испытание послано ей. Она вздохнула и начала быстро пеленать. Господи! А как же я ее кормить-то буду? заволновалась Вера. Но тут же вспомнила, что вечером ей принесли молоко за приготовленную настойку из трав. Она приподняла девочке головку и осторожно стала вливать в ротик молоко чайной ложечкой. Малышка удивленно заморгала, но начала, как котенок, слизывать молоко. Вера улыбнулась: «Ага, голод не тетка. А завтра я тебе соску достану».
С тех пор прошло 20 лет. Любочка выросла и стала просто красавицей. Длинные волнистые волосы и зеленоватые глаза делали ее «настоящей русалкой». Молодые ребята заглядывались на нее, но бабки Верино ремесло настораживало их, и они как-то робели знакомиться ближе.
Любочка же привыкла к тому, что баба Вера была для нее и бабушкой, и мамой, и подружкой. Но вот однажды майским теплым Вечером к дому подошла незнакомая женщина. Она робко стояла у калитки, не решаясь войти. Баба Вера, увидев ее в окно, сама вышла на крыльцо: «Здравствуй, голубушка! Чего несмелая такая, заходи».
Женщина переступила порог. Любочка сидела за столом. Увидев вошедшую женщину, она поздоровалась и пристально на нее посмотрела. А незнакомка, взглянув на руки девушки, вдруг заплакала: «Доченька, кровинушка‚ вот и нашла тебя, а я думала, так и не увижу никогда», —сквозь слезы шептала она. Баба Вера от неожиданности застыла как вкопанная‚ боясь шелохнуться. Любочка удивленно смотрела на женщину. А та, сделав еще пару шагов, начала оседать на пол. Баба Вера с Любой быстро ее подхватили и уложили на кровать.
Будто очнувшись и вспомнив что-то, баба Вера начала быстро двигаться по комнате, наливала какой-то отвар, мочила полотенце, шептала молитву, искоса поглядывая на незнакомку.
Женщина открыла глаза: «Меня Надеждой зовут. А вас бабой Верой? Да? Вы не бойтесь, не думайте ничего плохого. Мне бы водички испить». Баба Вера подала отвар из трав.
Надежда выпила, вздохнула и стала рассказывать, что привело ее в этот дом, с тихой грустью смотрела на Любочку. Рассказ был не из веселых, но они привыкли к тому, что в этот дом люди приходят чаще с бедой, чем с радостью. Надежда поведала о своей нелегкой жизни, о безответной любви, а главное о долгожданном рождении Любы. О том, как она радовалась, когда принесла малышку домой, и как единственная ее тетка невзлюбила крошку, да еще инвалидку, с первых дней. Выбрав удобное время, когда Надежды не было дома, она собрала девочку и увезла неведомо куда. Куда только ни обращалась за помощью Надежда, да только в один голос твердили: свидетели, что садилась в пригородный поезд пожилая женщина с ребенком. И все.
Только перед смертью рассказала тетка, куда она дочку ее спровадила. Потому так долго и искала Надежда Любу. Любочка с недоверием смотрела на женщину. Баба Вера, как-то сразу сникнув, вышла во двор. Потом вернулась в дом, взяла за иконкой листок бумаги и торопливо засеменила обратно. Присев на завалинку, развернула листок, пожелтевший от времени, и несколько раз перечитала его. «Как же
теперь быть? Что же теперь делать?»
На крыльцо выскочила Люба:
- Мама, мамочка! Ты у меня ‚одна! Мне никого больше не надо!
Баба Вера грустно закивала головой. Пойдем в дом, доченька, нам ужинать пора и гостью накормить надо. Семья наша теперь прибавилась. Будем жить, Любушка, будем жить!