Первые в России финансовые пирамиды появились отнюдь не в лихие 1990-е годы. А более чем на век раньше, в 1860-е, когда в стране развивался капитализм.
Уездный городок Скопин Рязанской губернии прогремел на всю Россию благодаря финансовой пирамиде. Ее основатель Рыков Иван превратил банк в кормушку для своей «мафии».
Банк для своих
Рыков Иван Гаврилович родился в 1831 году в Скопине, в семье бедного мещанина. Рано осиротев, он был взят на воспитание своим дядей, купцом Андреем Федоровичем Рыковым, который в 1846 году скончался и оставил в наследство своему приемному сыну 200 тысяч рублей - а это очень большие по тем временам деньги.
Хорошо погуляв, а потом, заведя семью, молодой человек обнаружил, что капиталов ему не хватает, и в 30 лет занялся карьерой.
Местом его службы стала городская управа, где он курировал созданный в 1857 году общественный Скопинский банк. Подобного рода финансовые учреждения не считались в полной мере коммерческими. Так, учредители Скопинского банка внесли в уставный капитал 10 103 рубля 86 копеек и объявили, что все полученные от финансовой деятельности доходы будут делиться на три части: одна часть пойдет в городской бюджет, другая - на благотворительность, третья - «на приращение основного капитала». С такими исходными данными банк должен был лопнуть, но дела пошли, и вскоре он стал чем-то вроде градообразующего предприятия.
Главная заслуга в этом принадлежала Ивану Гавриловичу, который правильно оценил ситуацию, хотя сделал отнюдь не законопослушные выводы. Для начала он израсходовал остатки своего личного состояния, добившись избрания на пост городского головы, после чего начал прокручивать через Скопинский банк деньги местного самоуправления. Кредиты членам городской управы выдавались под мизерные проценты, что, конечно, укрепляло их привязанность к столь полезному для города учреждению.
В 1863 году Рыков сдал должность городского головы купцу Николаю Афанасьеву, который получил по наследству от отца недвижимость, как выяснилось, уже заложенную в банке. Афанасьев принимать такое наследство не хотел, но Рыков пригрозил подать на него в суд, а потом дал новый кредит и объяснил, что возвращать деньги не обязательно. Окончательно альянс был скреплен после того, как Афанасьев женился на дочери Рыкова.
По сходным схемам вовлекались в мошенничество и другие члены городской управы. Оглашаемые Рыковым ежегодные балансы напоминали победные реляции - вкладчики несут деньги, прибыли от кредитов и ценных бумаг постоянно идут вверх, капитал увеличивается. Но поскольку на случай появления ревизоров балансы следовало подкреплять внутренними финансовыми документами. Рыкову пришлось вовлекать в махинации сотрудников банка, да и вообще людей самых разных классов и состояний.
Например, Илья Краснопевцев, нищий глухой старичок, покупал ценных бумаг на три миллиона рублей, а через два месяца он же продавал эти бумаги банку за два миллиона. В приходные книги заносилась прибыль в один миллион рублей, и не важно, что все расчеты между продавцами и покупателями производились векселями.
Махинации с ничем не обеспеченными векселями и ценными бумагами вообще были коньком Рыкова Некий. Илья Заикин с имуществом на 330 рублей получил кредитов на 118 тысяч, а в роли поручителей выступали, то лакей Рыкова, то швейцар из банка. Долги возвращал ценными бумагами уже лопнувших компаний и снова кредитовался.
Конечно, жить исключительно на виртуальных доходах было невозможно, так что для привлечения вкладчиков была организована рекламная кампания, сулившая выплаты по вкладам в 6-7%, вместо вдвое меньшей у крупных банков. И в общем эти проценты выплачивались по стандартной пирамидальной схеме за счет привлечения новых вкладчиков
Первый после бога?
В середине 1870-х годов Рыков запустил в прессу информацию о якобы имевшихся в Скопинском уезде богатейших угольных залежах. Так появилось «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна» уставной капитал данной компании составил два миллиона рублей. А выпущенные акции общества были обеспечены... векселями, которые лежали в Скопинском банке.
Рапорты о том, сколь успешно добывается уголь, отсылались в министерство финансов, так что глава ведомства Михаил Рейтерн издал распоряжение, что акции фирмы могут приниматься в залог при уплате акциза за алкоголь. Это был крупный успех, поскольку рыковское предприятие как бы освящалось авторитетом Российского государства.
Прочитав соответствующее распоряжение, старший ревизор Рязанского акцизного управления Хросницкий решил лично осмотреть копи и обнаружил, что никакие работы на них не ведутся. Грянул скандал, Рейтерн свое распоряжение отозвал, но съездивший в столицу Рыков замял дело.
По его версии, копи разрабатывались, но работы временно приостановили, поскольку закупили новое оборудование. Чиновники Минфина сделали вид, что поверили, и «угольные акции» на вполне законном основании вошли в состав банковских активов в дополнение к уже имеющимся векселям уставного капитала - то есть эфемерные «угольные шахты» прокрутили дважды.
Конечно, любой неангажированный ревизор моментально прикрыл бы деятельность банка, но ревизоры назначались городской управой.
Тех, кто шел против Рыкова, не убивали и даже не избивали, а максимум выживали из города. Например, усиленно преследовали уездного врача Битного-Шляхто, сообщая о его политической неблагонадежности и напирая на польское происхождение. Шляхто со своим польским гонором не поддавался и как-то назвал местного мирового судью Александровского «рыковским лакеем». Александровский был у банка на кредитном крючке, задолжав 100 тысяч рублей.
О деятельности Рыкова сигнализировали многие видные горожане, причем особо усердствовал некогда проигравший ему на выборах городского головы купец Михаил Леонов. Но все сигналы перехватывались почтмейстером Перовым, получавшим от директора банка «жалованье» - 50 рублей в месяц.
Жалованье бухгалтера банка Матвеева было в шесть разбольше, поскольку он вел «черную» и «6елую» бухгалтерию. Но составление липового ежегодного баланса бухгалтер уступал Ивану Гавриловичу, сам же в этот период, как правило, брал отпуск.
«Я украл только один миллион!»
В какой-то момент письма Леонова все же дошли до редакции газеты «Русский курьер», и дело стало раскручиваться. Вместо Рыкова обязанности директора временно возложили на кассира Иконникова, который поспешил сдать подельников.
Претензии были предъявлены на 11 618 079 рублей, причем из примерно шести тысяч вкладчиков только 16 человек были жителями Рязанской губернии. В родной губернии и особенно в родном городе Рыков предпочитал не гадить.
Рыков особо грешным себя не считал, доказывал, что руководствовался любовью к банку, любовью к родному городу. Финальную речь завершил патетично: «Мне говорят, что я чудовище, что я украл шесть миллионов. Но это грубая клевета. Клянусь вам, господа присяжные, я украл всего только один миллион, только один миллион!»
В общем, он не врал - действительно, остальное украли его соратники. Перед окончательным крахом они вообще хватали любую плохо лежащую наличность...
В 1884 году по «рыковскому делу» было осуждено 26 человек, приговоренных к сибирской ссылке, сроки которой по ходу дальнейших апелляций, как правило, сокращались.
Но Ивану Рыкову вернуться из Сибири не довелось. В переселенческом отделении красноярской городской лечебницы, он скончался 21 августа 1897 года от апоплексического удара.