Осень приходит из отчуждения, с немытых чашек и потерянного пространства. Вовсе незачем протирать фужеры и сбрасывать крошки со стола.
— Подождите, пожалуйста!
Двери лифта щелкнули и безнадежно захлопнулись…
«Супер! — подумала Лиза. — Меня, конечно, никто не слышит… Ну а как иначе? Осень…»
Имбирное печенье уже было почти готово, когда в дверь позвонили. «Уже принесли», — решила Сара и бросила фартук на стул.
— Спасибо!
Да, это был он. Тот самый журнал «Мелагрон» с новым прогнозом на осень.
И почему все зациклились на этой осени? Как будто что-то должно произойти. Как будто что-то изменилось лишь от того, что один сезон сменил другой. Да и, почему именно осенью думают, что всему приходит конец. От чего именно осень так сложно пережить.
Вы ждете зимы как спасения и очищения. А осень — это глобальная прелюдия ничего. Не чувствуешь. Не ждешь. Не ищешь. Первый снег дает освобождение и свет в будущее. Сейчас же все только теряют — листья, надежды, мечты…
Не знаю зачем, но я все же стукнула сумкой по двери. Я спешила к нему на встречу, прекрасно зная, что этот разговор ничем не закончится.
“В этом месяце будет сложнее проявить эмоции и чувства в любви…” «Ну да, конечно, он прям вот не смог их проявить, собрав свои вещи и уехав в отпуск на Коста-Рику один. Конечно, не смог… Ну и ладно, какой в этом теперь смысл. Это уже вторая осень, а я так ничего и не забыла…». — Саре, действительно, было очень тяжело поверить в то, что ее избранник, с кем они прожили уже почти три года, вот так в один миг исчез. Он не был ни плохим парнем, ни удачливым бизнесменом, он просто был. А вот сейчас вдруг взял и исчез. Нет, не мистически исчез, как в фантастических романах, а просто сказал, что через две недели у него отпуск, и он желает провести его один. Такая нелепая шутка, что она знала про отпуск и даже успела прикупить пару платьев в предвкушении, но он едет один. Сара не закатывала истерик и не искала в его телефоне случайных смс, она вдруг внезапно замкнулась, и перестала чувствовать… ничего. Она даже не замечала той пустоты, которая образовалась на месте его. Она жила как обычно, в том же режиме бесчувственного автомата, и не скрывала, что ее интересы в жизни были узко ограничены кулинарными рецептами из интернета и чтением астропрогнозов.
На последней ступеньке Лиза споткнулась. «Блин, не хватало еще сегодня упасть!» Ее день не заладился с самого утра, кофемашина опять была сломана, а вызвать мастера она не могла. Финансы закончились еще на прошлой неделе в нелепом баре с причудливым названием «Лист». «Лист», кстати, был не так уж и плох, не принимая во внимание, что в нем собирались все потерянные сердца за 25, ну и, притягивались мужчины в поисках одновечернего счастья.
Лиза не была распутна или несчастна. Она была слегка нерасторопна и просто никак не могла собрать свои дела в общее русло. У нее так много было всего, что она перепархивала с одного увлечения на другое, не взирая на номера их кредитных карт и размеры кошельков.
Лиза любила свою однолетнюю кошку, которую спасла еще в прошлом сентябре, вытащив из лужи. С этого момента ее жизнь и обрела какую-то более розовую и нежную долю оттенка упорядоченности и осмысленности. Кошка не то, чтобы стала стимулом и мотивацией, но привнесла необходимость в обеспечении дома. С того самого сентября, ежемесячным ритуалом стало посещение гипермаркета на улице «Ц…» и изучение ассортимента в зоомагазине на противоположной стороне улицы. Впрочем, 80% своей зарплаты она все также с успехом тратила в первую неделю.
Наша беседа с Томом не сулила ничего хорошо. Но я не могла не использовать этот последний шанс, чтобы не попытаться наладить жизнь Сары и вернуть Тома в, казалось бы, состоявшуюся семью.
— Не знаю, возможно, я что-то ищу.
«Что-то ищет? Прошло больше года! Он не то, чтобы не появлялся дома, но даже не смог определить, что именно ему нужно. Дело было совсем не в отпуске. А в попытке поиска того, чего он сам не знал.»
Наш разговор ни к чему не привел. Не сказать, что я этому была удивлена, но чувство потраченного времени все же гнало меня с усиленной силой к станции метро в надежде исправить день насыщенным вечером.
Погода резко испортилась, я купила свежий выпуск «Мелагрона», на обложке которого красовалось “В этом месяце будет сложнее…” «Еще бы! Конечно, в этом месяце сложнее. В каждом новом месяце почему-то кажется, что будет гораздо сложнее, чем в предыдущем. Какое-то чувство ожидания потерь и скуки». По сути я все же любила осень: эти желтые листья, усиливающийся свежий ветер на улице, прохожие, борющиеся со своими зонтиками, вечера в кафе с бокалом апельсинового пунша… Но все это меркло, растворялось и грязло в череде будних дней.
Саре не стоило знать новостей о Томе. И мы договорились с Лизой встретиться вдвоем в «Листе». (Место не для серьезных разговоров, но вполне подходящее, чтобы забыть сложные дни.)
Лиза спешила после работы и, скача на высоких каблуках, волокла с собой английскую войлочную сумку, с нарядом для уже нового места. Наш город был невелик, так что это было уже вполне привычным, встретить всех давних знакомых в одном месте.
Мы встретились на Полуденной около 9 вечера. «Лист» был традиционно еще полупуст в это время. Пара коктейлей, и беседа за соседним столиком даже перестала отвлекать наше внимание. Лиза болтала про нового ухажера, хотя погода давно шептала о поиске чего-то стоящего и по-настоящему теплого.
В моей жизни же не было ничего достойного огласки. На работе давно исчезли все претенденты на счастье, карьера вошла в обыденное русло и отнюдь никуда не спешила. Смирившись с обычным средним уровнем своей жизни, я приняла тот факт, что день изо дня был рутиной.
Лизины истории меня тоже не впечатляли и не несли ровным счетом ничего нового, одно лишь — что даже эта бурная жизнь не привносит и доли счастья.
Спустя еще пару согревающих коктейлей, разумеется, с прибавкой к вечно растущему Лизиному долгу, наше внимание преретянул все тот же соседний столик, где как раз сменилась тема разговора, и молодые люди усиленно обсуждали чье-то счастье. Тема была на столько непривычная в контексте все разрастающейся осени, что мы невольно замолкли… Мысли ушли куда-то очень далеко, и на душе стало грустно.
Кажется, мы что-то потеряли. Из той беседы мы узнали, что у Киры с ним все хорошо, секс по средам, и что они собираются пожениться. Еще через пару слов мы признали в этом странном парнише в очках нашего школьного товарища Марка. Скажем, честно, Марк никогда не отличался
привлекательностью и популярностью, скорее наоборот, был мало заметен и молчалив, но даже он встретил свое счастье, и эта Кира, очевидно, была хороша.
Вздохнув и рассчитавшись с милым барменом, мы отправились каждый в своем направлении, так и не удостоив Марка даже знаком приветствия.
Звонок будильника. Утро. «Мелагрон» с красивой фразой на обложке “В этом месяце будет сложнее проявить эмоции и чувства в любви…”. Остатки муки на столе. Кажется, все потеряло смысл. Утро и утро. Просыпаешься. Открываешь окно. Чистишь зубы. Завтракаешь. Листаешь журнал. Включаешь телевизор. Смотришь сообщения в телефоне, которых нет. Убираешь журнал. Моешь чашку. Идешь на работу. 7 вечера. Листаешь «Мелагрон». Смотришь на молчащий телефон. На ютубе всплывает реклама. Думаешь. Переключаешь. Вспоминаешь новый рецепт, замеченный в обеденный перерыв. Открываешь дверь. Что-то готовишь. Снимаешь фартук. Спишь.
Каждое утро и день Сары практически были одной цепочкой ничего. Она и сама не знала, зачем ей этот ни к чему ненужный режим. Она просто жила так изо дня в день. И ничего не менялось. Не знаю, хотелось ли ей самой что-то поменять, но она просто жила. Жила, как 80% всех остальных.
Убивает ли нас рутина? Или же спасает от нелепой борьбы? Я не знаю. Но слишком много людей выбирают именно ее. Растворяются в ней до основания, теряя и забывая себя, счастье, жизнь…
Я шла по улице и смотрела на звезды. Сегодня они были удивительно красивы. Желтые листья падали с деревьев и неслись живым играющим полотном в свете редких и незыблемых фонарей. Мир танцевал и был счастлив в собственном обличие. Уж если и было что настоящее, то, пожалуй, именно он, этот момент осени. А я все думала и думала о Саре… «Том не должен был так поступить…» «А Лиза, купила ли Лиза кошке еды? И что с кофемашиной?…»
Утро. Скрип двери. Белый потолок.
— Вы все еще видите их? Вам давно пришло время жить своей жизнью.
— Вам плохо? – Новая медсестра была тактично мила и заботлива. Глаза ее горели состраданием, а на груди с серыми вензелями красовался бейдж «Лиза».
Я попыталась пошевелиться, но не смогла, и лишь отрицательно покачала головой:
— Мне нужно помочь Саре…
Врач Том неодобрительно сложил губы, протянул Лизе бумажку со словами: «Попробуем это», — и вышел из палаты.
Медсестра взяла мою руку. Холодное касание иглы. И по моим уставшим венам свежей струйкой разлилась доза нового препарата.
Белый потолок поплыл, размывая еще теплые живые очертания Лизы. Голова медленно сползла вбок. На белой тумбе желтым пятном лежал прошлогодний журнал с кричащей надписью на обложке: ”В этом месяце будет сложнее проявить эмоции и чувства в любви…”. Я закрыла глаза. Мир больше ничего не значит. В голове шуршанием листьев пронеслось: «Счастье есть. Даже если Осень».