В маленьком поселении туземцев на юге страны с первыми лучами солнца в преддверье грядущих выборов воцарились суета и ажиотаж, словно взъерошенный улей все тридцать семейств озадачились предстоящим переизбранием местного вождя. И только заболевшему добряку Туро было не до соблюдения традиции каждую сотую луну в общий день голосования выбирать вождя.
Он тянул на верёвке чёрную нерожавшую козу, а жена держала в руках белого молодого петуха. Туро специально берёг живность для такого случая. Будучи уважаемым жителем поселения, солидный полненький абориген Туро трепетно чтил законы племени. И если шаман требовал для исцеления плоти чёрную козу и белого петуха, то педантичный Туро вёл лучшую козу и лучшего петуха.
Кровь птицы пустили первой, дабы задобрить богов в ритуале исцеления. Шаман Руко то и дело подпрыгивал в такт ритму барабанщиков. Звонкий пронизывающий стук пыльных ладошек по натянутой коже тамтамов становился быстрее и громче. Разбрызгивая кровь животного вокруг алтаря шаман с каждым новым кругом мистической пляски сильнее впадал в транс. Барабаны, обезглавленная птица и стеклянный взгляд седовласого Руко нагнетали страх. Взяв горсть сухой травы с алтаря и пропитав её кровью птицы, старик велел подвести Туро и козу. Намазав жертвенной кровью больное место на спине полноватого соплеменника, он отдал ему комок сена.
– Накорми её, – приказал шаман Руко.
Его безумный, словно стеклянный взгляд и пугающая неестественная хрипота в голосе заставляли беспрекословно подчиняться. Дрожащей рукой Туро дал козе смятый пучок травы, и та с жадностью его съела. Шаман поднял руку, и наступила пугающая тишина, коза, предчувствуя гибель, жалобно заблеяла. Внезапный сильный удар камнем в голову – и животное рухнуло на землю, задрожав в конвульсиях. Острым ножом шаман вспорол брюхо и, перебирая кишки, хотел удостовериться в эффективности обряда, прочитав будущее хозяина животного.
– Ну что там? – озадаченный слишком долгим копанием во внутренностях жертвенной козы, нерешительно спросил Туро.
А старик Руко вновь и вновь перебирал кишки, то и дело неодобрительно качая головой.
– Ты не переживёшь эту ночь, – вытирая кровь жертвы с алтаря, говорил шаман Руко. – От спины ты не умрешь, я вижу смерть от чужой руки. И она неизбежна.
– Почему?! – вскрикнул Туро. – За что? Чья это будет рука? Я ведь только справил сороковой день рождения. У меня куча дел и планов, ты явно что-то напутал, шаман.
– Я сказал, что прочёл, – ответил Руко. – Твоя коза, твой петух, частичка твоего духа была в них. Убитые в обряде животные задобрили дух болезни, но, читая по внутренним органам жертвенной козы, я увидел гибель от чужой руки.
– Ещё раз посмотри! Ты же недавно стал шаманом, опыта мало… – осёкся Туро, понимая, что говорит лишнее.
– Нет, достаточно! Духи не врут.
Добряк и общий любимец Туро заболел буквально сегодня утром: что-то закололо внизу спины и ноги стали слабыми. Появились дрожь и постоянная ноющая боль в пояснице. А пророчество, что ему осталась одна луна, вселяло дикий ужас и нежелание с этим мириться. Даже боль, изнурявшая тело, не была такой мучительной по сравнению с мыслями о гибели. Он так и шёл по единственной улочке посёлка между деревянными и глиняными постройками соплеменников, с неподдельным страхом в глазах, медленно и неуверенно.
– Эй, Туро, – окликнул его вождь, – Ты не забыл, что сегодня выборы главы поселения?
– Что? Прости…
– Выборы, – подойдя к соплеменнику и похлопав его по плечу, повторил вождь Пудо. – Берёшь старшего сына, семейные камни голоса. И до ночи ты должен выбрать главу. Это твой долг.
– Мне сейчас немного не до выборов... – пытался объяснить Туро.
Но здоровяка Пудо не переубедить, он лично сопроводил Туро к дому для выбора. Предшественники Пудо построили выборную систему управления в поселении. Каждый род племени имел родовой камень и мог использовать его в решении насущных вопросов. Такая система долгие столетия служила верой и правдой жителям племени. Изменить её нельзя, а значит, нужно подстроиться. Несмотря на скудный ум, здоровяк Пудо отчётливо понимал: чтобы повторно стать вождём, нужны полноценные выборы, вот поэтому он и бегал по соседям, призывая всех быть порасторопнее, а не так, как это было с выбором шамана, когда из сотни камней нашли только десять.
Для выборов отвели самую просторную постройку в посёлке. По традиции на полу располагались четыре горшка из глины с узкими горлышками и написанными именами кандидатов. Рядом стояло ритуальное копьё, которым действующий вождь обязан был разбить горшки. Кандидатов так же по традиции было четверо: Гудо – местный пастух – он, наверное, единственный, кто реально хотел составить конкуренцию действующему вождю; Собу – дочь шамана – она страдала виденьями и была нелюдимой; Жэту – местный старец, подставной человек Пудо, для необходимого минимума кандидатов. Ну и собственно сосуд с именем Пудо, он стоял по центру и был освещён лучше всех.
Тридцать семей племени владело выборными камнями, по одному на каждого мужчину в семействе. Голосование проводилось с рассвета до заката, и как только последний камень падал в горшок, выборы считались состоявшимися.
– На этот раз – все сто камней! Я вёл счёт, – гордо доложил шаман.
– Это правильно: никто не скажет, что нечестные выборы, – взяв ритуальное копьё, радостно сказал глава племени. – Видишь, шаман Руко, когда просишь, никто не приходит, а когда заставляешь, идут все, – сказал он и с силой разбил свой кувшин.
Под грудой глиняных осколков лежал один камень. Все оцепенели от ужаса. Пудо с силой ударил копьём кувшин соперника, там оказалась горсть камней; он в гневе разбил два других – и в них лежало по такой же горсти. Тридцать три камня у каждого из кандидатов, и один – у Пудо. Когда шаман озвучил этот итог, воцарилась гробовая тишина. Видно было, как Пудо нервно сжимал скулы, сильно гневаясь. Он щурился и с недоверием поглядывал на всех участников подсчёта. Мгновение – и со скоростью дикой птицы острое копьё полетело в Гудо. Пастух попытался что-то сказать, но, обессиленный, рухнул на пол. Изо рта пошла кровь, и мелкий тремор расплылся по конечностям.
– По праву сильного, его голоса достаются мне, я прав, шаман? – вытаскивая копьё из мёртвого, спросил Пудо.
– Да, повелитель, его тридцать три голоса и ваш один – получается, вы выиграли, – смотря то на мертвого Гудо, то на Пудо, говорил шаман.
– Тогда объяви эту хорошую новость народу, – приказал Пудо. – А ты, Жэту, бери за ноги этого выскочку, ночью скормим его скотине.
– Да, повелитель, – ответил старейшина и тут же потащил тело в тёмный угол дома.
Выборы состоялись.
***
Накануне дня выборов, празднуя сорок лет, Туро поругался с женой и, удручённый этим обстоятельством, покинул застолье. В одиночестве и обиде на супругу он продолжил пить вино. Изрядно опьянев, прилёг на солому в хлеву для скотины и провалился в сон. Утром, впервые за все сорок лет жизни, добряк Туро ощутил резкую боль в ногах, а потом и в спине. Поясницу прихватило настолько, что он не мог выпрямиться и прям так, на карачках, пополз в дом к супруге. Видя страдания и непреходящую боль даже после порции вина, жена сделала единственно правильное умозаключение, что это происки злых духов и надо идти к шаману. Но её планы изменила неприятная новость: жертвенную чёрную козу укусила змея. Не решившись этим обстоятельством пугать и так озадаченного мужа, Ирэ решила сначала купить новую козу и только потом повести мужа к шаману.
– Кто прихворал? – спросил пастух Гудо, пересчитывая серебряные монеты за козлёнка.
– Да Туро, – слёзно говорила женщина, – провёл ночь в хлеву, и там за ночь две наседки померли и козу змея укусила.
– Это происки злых сил.
– Я про то же, – сказала Ирэ. – А он уверяет меня, что это просто боль в спине. И слышать ничего не хочет про шамана. Ругается и говорит, что зря мы его выбрали, ничего он не смыслит в шаманстве.
– Да он слабый шаман, прикормленный человек Пудо. Надо было иной выбор делать.
– Не заводи меня с этими выборами, Гудо. И так на каждом углу твердят, чтобы муж голос отдал за нужного кандидата.
– А давай я тебе вон ту козочку дам: она как сажа чёрная, – войдя в положение, сказал Гудо. – Для духов эта коза будет получше. На шамана надежды нет. Что он понимает в колдовстве? А вот для злого духа чем моложе, тем вкуснее, там, гляди, и уйдёт хворь с мужа.
Гудо отвязал другую козочку – помоложе – и подвёл к покупательнице. Ирэ, осмотрев её, согласилась, что она лучше подходит для ритуала. Вернув животное постарше, Ирэ доплатила ещё пару серебряных монет и хотела было уйти.
– Ирэ, – остановил её Гудо, – я могу попросить об одолжении?
– Да, конечно.
– Ты же помнишь, что сегодня день выбора... – нерешительно начал пастух. – Я хотел бы рассчитывать на вашу благодарность...
Ирэ удивлённо посмотрела на него, но, понимая, что просьба озвучена всерьез, уважительно ответила:
– Да, конечно.
– Пусть муж кинет камень в нужный горшок. Чем больше людей придут, тем больше у меня шансов.
– Я почти уверена, в этот раз все придут, – улыбнулась Ирэ. – Пудо всех заставит явиться в дом для выбора, – с особой ненавистью сказала она и плюнула на землю в знак недовольства.
– И это правильно, – тут же ответил Гудо. – Если все проголосуют, у меня будет шанс заявить о себе.
Ирэ улыбнулась столь громким словам и поспешила домой. Её ждала замена козы, ибо, зная, насколько муж придирчив к деталям, Ирэ решила сделать всё тайно. «Хуже не будет, – подумала она. – Шаман проведёт обряд исцеленья. Этот Руко неопытный, не поймёт, что коза покупная, главное, угодить злому духу, и всё наладится. Всё будет хорошо!»