Школа, где я учился, находилась в пяти километрах от нашей деревни. Поэтому зимой мать устраивала меня к кому-нибудь на квартиру. Три зимы подряд я и ещё две девчонки из соседней деревни квартировали у лесника Леушина Ивана Николаевича. Его жена, тётя Катя, работала в больнице. Всем в доме правила бабушка Ферапонтовна.
Сын лесника Сергей учился в ФЗО, дочь Инна была моей одноклассницей. Я, одетый в тряпьё, очень стеснялся Инны. Иной раз приглашают меня ужинать, но я отказываюсь. Уж лучше маминых аляпышей с травой да картошкой пожую в углу, чем за стол сяду.
Фронтовик Иван Николаевич, видимо, понимал всё и относился ко мне по-отцовски. Однажды он приносит лыжи и говорит:
- Пойдём ка, Ефим, сегодня капканны ставить на зайцев. Пошли. Иван Николаевич ставит, я смотрю. На следующий день он приносит зайца. Ободрал, потушил в кастрюле. Пригласил меня за стол:
-Вместе ловили, вместе и кушать будем. Видите, как мудро и хитро он подступился ко мне.
В 1960 году в июне, я приезжал на малую родину в гости к брату (тогда деревня была ещё жива). Зашёл утром к Леушиным. Дома была одна бабушка Ферапонтовна
- Иван Николаевич и тётя Катя уже ушли на работу. Выглядел я прилично: в шерстяном костюме, сшитом по мне, в модных туфлях. Спросил про Инну. - Вышла замуж. Ситникова она теперь. Живёт в Иваново, - отвечает Ферапонтовна и смотрит на меня с укором. И тут же спрашивает:
- Что же ты ни единого письма ей не написал? Ведь между вами в детстве что-то было... Вздохнул я тяжело:
- Эх, Ферапонтовна! Что мог я дать Инне?! Колхозник, лапотник, без специальности. А она, пока я служил институт окончила.
Второй разя упустил любовь, будучи уже взрослым. После демобилизации приехал я к родственникам в город Калинин (ныне Тверь). Выучился там на токаря и маханул к сестре на Урал.
Работать стал на шахте - токарем в мехмастерской. Сестра с мужем жили в двухэтажном доме на втором этаже; сами переселились в большую комнату, а мне отцвели отдельную маленькую комнату.
На первом этаже, под нами, жила семья Габер: дядя Дмитрий с сыновьями Володей и Сашей и дочкой Галей. С Володей мы дружили, поэтому я часто у них бывал, иной раз и с бутылкой вина.
Я знал, что нравлюсь Гале, но значения этому не придавал: Галя была на семь лет младше. Вскоре я женился и переехал на другую сторону города. Прошло три года. Галя выучилась на портниху и работала в швейной мастерской. Я, с тех пор как женился, в этом доме не бывал. Сестра с мужем купили свой дом и из той квартиры уехали.
А однажды (зимой это было) соседи сестры мне звонят:
- Ефим, срочно приезжай. Сестра твоя с детьми гостит у брата в Ленинграде, а зять твой запил. В доме у него не топлено, коза не кормлена, куры голодные. После работы я поспешил к зятю. Бегу мимо дома друга Володи и думаю: «Давай-ка загляну на минутку к Габерам, поинтересуюсь, как поживают».
Открываю дверь, а там застолье. Сидит Галя в фате, рядом - будущий муж, друзья жениха и подруги невесты. (В шестидесятые годы свадьбы были скромные - горстей человек десять, от силы пятнадцать.) Я растерялся, смутился.
Вдруг Галя выскакивает из-за стола, кидается мне на шею. Плачет:
- Ефимка, я ведь замуж выхожу... Вижу, будущий муж помрачнел. Я стал уговаривать невесту:
- Галинка, успокойся. Смотри, твой муж голову повесил. И отстранил её от себя. Галя вытерла слёзы, налила полный стакан водки и поднесла мне. Я произнёс тост, прокричал «горько» и выпил. Извинился за вторжение. На уговоры ответил обещанием прийти через час. Но, поразмыслив, решил не возвращаться. И с тех пор Галю не видел.