Часть 1:
https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/5d9a3989e3062c00b1acae1e/5daff136027a1500ae057aaf/edit
Часть 2
Утром все прошло честь по чести. Так же, по всем правилам, отгуляла и свадьба. Молодых определили жить у Рогозиных, отведя им половину дома, где они провели первую брачную ночь.
Для Даши началась новая жизнь. Она пришла в чужой дом, с новыми для себя порядками, людьми и их привычками. Свекор Игнат Терентьич хорошо принял сноху, и она как-то сразу нашла с ним общий язык. А вот со свекровью Даше с каждым днем, наоборот, становилось все неуютнее. Она и сама не знала, что делала не так, старалась изо всех сил, но Агриппина Ивановна временами косилась недобро, а то и вовсе недовольно поджимала губы.
Но это все было сущей ерундой перед тем, что поняла Даша, спустя несколько дней после свадьбы. Матвей больше ни разу не коснулся ее, ни в шутку, ни всерьез… Вечером они уходили на свою половину, раздевались и ложились в одну постель. И все. Днем все нормально – Матвей, как Матвей, ходит, разговаривает, дела делает. А ночью… Он не был с нею груб, но и мужем в физическом смысле тоже быть не стремился. Словно отвел обедню раз и навсегда…
Если честно, то это не то чтобы тяготило Дарёнку, просто было как-то чуднО. Слышала она, что молодые мужья, особенно в первое время женам продыху не дают. А тут… Хотя то, что произошло в ту первую ночь, ей совсем не понравилось. Было страшно и стыдно, а потом еще и больно. Хоть Матвей и старался быть осторожным и даже ласковым. Продолжения Даше не хотелось. Просто было немного обидно, что он так резко отказался от нее. Вроде как и что-то не так с нею…
Но домашние хлопоты понемногу затянули ее, Даша пообвыклась. Даже когда истопили в субботу баню, и тут-то Даше повезло. Когда она собирала в комнате чистое белье, Матвей зашел за ней следом. Даша растерянно глянула на него и опустила руки с его рубахой.
Матвей аж приостановился, кашлянул. Потом развернулся и, прежде чем выйти, произнес:
- Собери мне отдельно, я с батей в первый пар пойду, а вы с матерью потом.
С той поры так и повелось.
Прошел месяц. Ничего в их жизни не менялось, разве что дни становились все длиннее, а ночи короче. Крестьяне начали готовиться к работе в полях и на огородах.
Агриппина Ивановна и сама не знала, за что невзлюбила невестку. Скорее всего в ней взыграла банальная материнская ревность. Как же, она растила сына, ночей не спала, а тут явилась какая-то чужачка да и забрала ее мальчика, ее кровиночку.
Даша была ловкая, в работе шустрая и аккуратная. Домашних хлопот не чуралась, но и вперед не выскакивала, делала все в срок и как надо. Но свекровь все равно находила к чему придраться. Да и то, что сын держался с молодой женой как-то необычно ровно, безо всяких там заигрываний хотя бы в медовый месяц, было не в пользу Даши. Значит, сын чем-то недоволен, стало быть, невестка что-то делает не так.
Игнат Терентьич своим мудрым взглядом тоже стал замечать это, но пока помалкивал. Чуяло его сердце, что не видит сноха ласки не только от свекрови, но и от мужа. Но знал, что лезть во все это пока не стоит. Молодые должны сами во всем разобраться. Вот если палку начнут перегибать, вот тогда он и молвит свое последнее слово. И ведь как в воду глядел.
Как-то раз вечером, когда женщины стали собирать на стол ужин, Агриппина Ивановна вспылила:
- Ну куда ты капусту поставила! Отцу будет не достать! – Она грохнула об стол большой миской с квашеной капустой.
Сидевший на лавке свекор глянул на жену, но она почему-то восприняла его взгляд, как одобрение.
- А ложки чего не принесла? – напустилась свекровь на Дашу шипящим шепотом.
- Сейчас принесу. – Тихонько сказала Даша и метнулась на кухню. Губы ее обиженно задрожали. – А в спину ей неслось недовольное: - Вот и будем туда-сюда ходить. До ночи не поужинаем.
Именно это и успел заметить вернувшийся с улицы Матвей. Глянул в спину жене, скрывшейся за цветастой занавеской. Скинул с плеч жилетку, разулся. И остановился посреди комнаты. Когда Даша появилась из кухни с ложками в руках, он остановил ее. Посмотрел на отца, перевел тяжелый взгляд на мать.
- В общем, так. Хоть вы мне и родители, но никому в этом доме я свою жену обижать не позволю. Всем понятно?
Руки матери взлетели было вверх, но тут же безвольно упали вниз. Она глянула на мужа, ища у него поддержки, но Игнат только опустил голову, пряча от всех в усы улыбку одобрения.
После этого Агриппина Ивановна к снохе не придиралась, лишь поглядывала порой неодобрительно. Но даже она, спустя какое-то время заподозрила неладное: Дарёнка стала словно увядать. Она не исхудала, но с лица сошел румянец, она все больше отмалчивалась. Порой свекровь и вовсе замечала, как молодая задумывается о чем-то своем.
- Ты не заболела, не ровен час? – спросила она однажды.
- Не заболела. – Коротко отвечала сноха.
- Может, понесла?
Даша вспыхнула как маков цвет. Какое там! После той единственной ночи Матвей к ней и пальцем ни разу не прикоснулся!
Наконец и муж заметил, что с нею что-то не то. Поглядывал молча, а ближе с субботе предложил навестить Сторожевых. Дарёнка с благодарностью взглянула на него.
Скучала она. И по родителям скучала, и по дому скучала. И по подружке Веруне тоже… А Верочка, едва прознав, что подружка в отчий дом погостить приехала, после обеда сама прибежала. Матвей с тестем взялись поправлять крышу на дворе. Аксинья занялась домашними делами. А две подружки уселись в Дашиной светелке и принялись радостно щебетать.
Больше всего вопросов было, конечно же, у Верочки. Очень уж ей хотелось узнать интимные подробности близости с мужчиной. И в этом не было ничего постыдного – не сегодня-завтра и ей предстоит сватов принимать. Кое-что обычно девушки и так к тому времени уже знают, а вот поточнее… Поточнее может только кто-то близкий сказать, уму-разуму научить.
Вот и пристала Верочка к Дарёнке с расспросами. А подружка только краснела, да отмахивалась:
- Да ну тебя, вот сама под венец пойдешь и узнаешь!
И тут же екало сердечко: нет, не такая должна быть семейная жизнь, как у них с Матвеем. Женили его на ней, а она-то ему и не люба вовсе. А может его скованность Дарёнкина оттолкнула? Ну так чего с нее взять, с глупой-то? Да, испугалась она, застеснялась. А он все принял как есть?
- А погляди-ка какое мне платье брат из города привез! – похвасталась Вера, развернув обнову. – На Троицу надену.
Девушки принялись разглядывать нарядное платье. Потом подружка уговорила Дашу его примерить. Стройная Дашенька была хороша в обнове, разглядывая себя в зеркале, она заулыбалась довольная.
- Ой, Даш, да оно тебе даже лучше, чем мне!
- Скажешь тоже! – засмеялась Дарёнка.
Вот этот ее серебристый смех и услыхал Матвей, вошедший в избу. Услышал и замер пораженный. А ведь он ни разу не слышал ее смеха с самой свадьбы…
Знал он, что помешает подружкам, смутит их, но словно нечистый подтолкнул его к двери Дашиной светелки – до того захотелось увидеть смеющуюся Дарёнку.
Толкнул дверь и замер: кружится посреди комнаты счастливая румяная девушка, пританцовывает в такт какой-то одной ей слышной музыке…
Так вот ты какая на самом деле – Дарёнка! Отчего же увяла ты в последнее время, отчего грустны твои глаза, а голоса и вообще почти не слышно, не говоря уж про смех? По дому все дела делаешь, ловкая да пригожая, а все равно что-то не так…
Увидала Даша мужа… И погас огонек в ее глазах. Замерла, смущенно опустила взгляд. Матвей вспыхнул и тут же отступил от двери, почти захлопнул ее за собой.
- Строгий он у тебя, что ли? – Понимающе прошептала Верочка.
- Нет, не строгий.
- А чего ты тогда испугалась?
- Да не испугалась я…
- Ну конечно… - недоверчиво протянула подружка…
В один из дней возвращался Матвей от брата. Проезжая по краю недавно засаженного поля, он вдруг увидел впереди знакомую женскую фигурку. Кашлянул, вздохнул глубоко. Но что поделать – рано или поздно, а эта встреча все равно бы состоялась…
- Здравствуй.
- Здравствуй. – Елена Милютина довольно бодро шагала по обочине дороги. В руках ее была небольшая котомка.
- Далеко путь держишь? – поинтересовался Матвей. Ее-то село было в двух верстах отсюда.
- К тетке.
Настасья Гугина, сестра матери Елены, жила на окраине его села.
- Садись, довезу.
Елена ломаться не стала, ловко запрыгнула на телегу. Долго ехали молча. Одному говорить не хотелось, другая томилась ожиданием – не первой же начинать? Но Матвей упорно молчал. Так и ехали до самого села.
- Что-то давненько вас в наших краях не видать, а, Матвей Игнатьич? Как жизнь-то молодая? – заговорила Елена, когда они уже почти подъехали к теткиному дому.
- Нормально. – Коротко ответил Матвей.
- Сказывают, что оженили вас?
Произнесла эти слова молодая женщина, да и осеклась. Изо всех сил старалась голос свой удержать, молвила игриво-шутейным тоном, а сама так и замерла, не зная, что услышит в ответ.
Матвей молча шевельнул вожжами.
- Аль неправда это? – настаивала Милютина.
- Слышала же, чего спрашиваешь? – спокойно произнес Матвей, пожав широкими плечами.
- То-то я и гляжу – совсем заходить перестали.
Молодой мужчина молчал и даже не смотрел на нее. Вот и Настасьина изба. Он остановил лошадь.
- Ты меня прости, Елена… Сама ведь все понимаешь… Так что, если сможешь, не держи на меня зла… - Проговорил Матвей тихо и спокойно.
Милютина спрыгнула на землю, гордо выпрямилась.
- Благодарствую, - улыбнулась широко и добро. Перехватила котомку поудобнее, и, зная наверняка, что их появление уже замечено соседями, поплыла лебедем. Обронила только, бросив лишь мимолетный взгляд (одними глазами, даже головы почти не повернув) на Матвея:
- Всего вам, Матвей Игнатьич. А зла я на вас и так не держу. Не за что. – И едва сдержав голос, чтобы он не сорвался, не выдал ее, добавила почти с улыбкой, – Но вы, ежели что, заходите. Дорогу знаете…
- Прощевайте, Елена Ивановна. – Он коротко глянул на женщину и тут же тронул поводья.
И не ведал Матвей Рогозин, что статная красавица прошла к теткиному дому, поднялась на крыльцо, а едва очутившись в прохладных сенях, припала всем телом к стене, да почти до крови закусила себе ладонь, чтобы сдержать звериный крик, рвущийся из высокой груди…
И не только соседи видели, как Матвей привез Милютину. Видела это и сама Даша. Волею судьбы оказалась она в доме напротив – свекровь отправила ее к своей дальней родственнице за какими-то семенами… Даша уже простилась с хозяевами и вышла на крыльцо. Тут-то и увидала она все как есть…
Замерло сердце, ухнуло и биться словно перестало… Так вот оно что! Вот почему он и косым на нее не глядит! Не зря, выходит, люди говорили, что у Матвея с этой вдовушкой любовь была. Но, видно, не была… Есть, она, и до сих пор есть!
Дарёнка, не чуя под собой ног, вернулась домой. Муж вел себя, как ни в чем не бывало. А ей-то что делать, как себя вести? Была бы постарше или пошустрее на язык – скандал бы закатила… А Даша даже спросить у Матвея ничего не решилась…
В конце августа в село приехал молодой учитель. Ему выделили дом рядом со школой, и это событие на некоторое время было одной из основных тем для разговоров. Слышали об этом и у Рогозиных, тем более что и учительский дом и сама школа находились не так далеко от их дома.
Как-то раз Даша шла по улице и услышала сзади быстрые шаги. Кто-то догонял ее. Даша обернулась.
- Здравствуйте! – Молодой высокий мужчина приветливо улыбнулся ей. Так вот он какой, новый учитель!
- Здравствуйте! – Дарёнка улыбнулась в ответ.
- Не подскажете, где здесь Уткины живут?
- А вам которые нужны? Их на этой улице две семьи – Ивана и Савелия.
Учитель заглянул в какие-то бумаги, что были в его руках.
- Мне нужна семья, где есть дети… Екатерина, Антонина и Кондрат.
- Тоня и Кондрат у Савелия Уткина. Они во-он в том доме живут. – Даша указала на нужный дом. – А у Ивана Уткина Катя, Фрося и Степан.
- Ага, даже так? – Учитель еще раз заглянул в бумаги. – И сколько лет этим Фросе и Степану?
- Ой, а я точно не знаю… - смутилась Дарёнка.
- Ну примерно? Два, пять, десять, двадцать?
- Да нет, что вы! Какие двадцать? Девочка постарше, ей лет двенадцать. Степке поменьше…
- И где это семейство проживает? – улыбнулся учитель.
- А вот там оно проживает. – Даша тоже широко улыбнулась и махнула рукой на большой новый дом неподалеку.
- Спасибо.
- Да не за что.
- А то мне тут списки дали… Но я хочу сам проверить – все ли дети охвачены. Выходит, что не все. Или просто напутали… И, простите, вас как зовут? А то я пока еще мало кого знаю… - Смущенно произнес учитель.
- Даша.
- А меня Василий Григорьевич.
- А я знаю, - проговорила Дарёнка, и тут же прыснула сама не зная почему.
С той поры нет-нет, да и стали пересекаться ее пути с молодым учителем. Да и не только ее одной… Все уже знали, что Василий Григорьевич прибыл из областной столицы, что он холост, и что ему двадцать пять лет. Лицом учитель был приятен, в обращении с людьми прост. Учеников он, правда, держал в строгости, но всегда был справедлив. Одним словом вскоре на селе Василий Григорьевич стал человеком весьма уважаемым. Девушки смущенно поглядывали на него, в душе лелея мечту о том, что может быть какой-нибудь из них и выпадет счастье быть им замеченной. Он не пытался ухаживать за кем-либо из них, всю душу, однако, вкладывая в свою работу, в сельских ребятишек.
А с Дашей Рогозиной, на правах старой знакомой, Василий Григорьевич порой разговаривал прямо на улице. Узнав о том, что девушка отучилась четыре года в школе, он предложил ей продолжить образование.
«Я, конечно, понимаю, что вы замужем, но почему бы и нет? Если хотите, я поговорю с вашим мужем. Поверьте, образование откроет вам большие перспективы! Может быть, вы и сами захотите потом стать учительницей, Даша! А почему нет? Нести свет знаний в народ – это же великое дело!»
Самое интересное, что Василий Григорьевич сумел создать класс для нескольких вот таких же как она девушек, даже ее подружка Верунька оказалась в числе его учениц.
Эти редкие беседы тем не менее не остались незамеченными Дашиной свекровью. Снохе она говорить ничего не стала, а вот сыну не стерпела и сделала как-то намек. Уж больно, мол, часто стали люди твою жену с учителем видеть.
Матвей, до сих пор ни на каплю не изменивший своего отношения к жене, только глянул строго. И, как это часто бывает, буквально через несколько дней и сам получил подтверждение материным словам.
Даша пошла на колодец за водой. И только собралась цеплять ведра на коромысло, как к ней подошел учитель. Поздоровался и решительно подхватил ведра.
Дарёнка попыталась его убедить, что прекрасно донесет их и сама, но Василий Григорьевич был непреклонен.
- Даже и не думайте! Дурацкие это законы, поверьте! Женская работа, мужская… Мужчина всегда должен помогать женщине! Именно это я и ребятам своим говорю. А они вот тоже, как вы… девочки краснеют, а мальчишки недоверчиво хмыкают. Но уважительному отношению к женщине все равно надо учить, и учить с детства! Вы, кстати, Даша, подумали над моим предложением?
Ну конечно Даша думала! Как ей было не думать! Предложение-то скорее похоже на сказку! Надо ведь такое придумать – ей учиться! Она теперь мужняя жена – вот и весь сказ. Вспомнив про Матвея, Даша чуть вздохнула.
А тут и он сам вышел за ворота. Увидал жену. Заметил и учителя. Аж побледнел от изумления. Уйти бы прочь от такого позора, да ноги словно свинцом налились.
Дарёнка вспыхнула как факел, даже слезы на глаза навернулись. Подошли они к Рогозинскому дому. Василий Григорьевич поздоровался с Матвеем. Тот сдержанно ответил.
- Матвей Игнатьич, можно я задам вам несколько вопросов? – Учитель понимающе посмотрел на мужа и жену. – И Дашу можно задержать?
- Можно, отчего же нельзя? Я, чай, не кусаюсь.
- Вы не подумайте ничего дурного, что я вашей супруге ведра поднес. Знаю, что не принято… Но я так воспитан. – Добавил он твердо. – Я хочу спросить вас, Матвей, не хотите ли вы пойти в школу?
- Так я грамотный. – Удивился тот.
- Сколько классов?
- Два.
- И что умеете?
- Читать могу и писать, - Рогозин вдруг смутился и поглядел на жену.
- Понятно. А продолжить образование не хотите? Вы же совсем молодые, вам это обязательно в жизни пригодится! И вашей супруге я хочу это предложить. Вы, наверное, знаете, что я занимаюсь не только с детьми. Очень хочется охватить как можно больше молодежи!
- Зачем?
Учитель объяснил. И высказал свое предложение насчет Даши. Матвей слушал его внимательно, а при упоминании жены, бросил на нее быстрый взгляд и усмехнулся. Даша потупилась.
- Ладно, подумаем.
- Подумайте-подумайте.
Учитель попрощался и пошел прочь. Матвей развернулся, чтобы идти во двор и вдруг взгляд его уперся в ведра с водой. Дарёнка, не глядя на мужа, прилаживала на плечи коромысло.
И вдруг Матвей подхватил эти тяжеленные ведра и молча пошагал в ворота.
Наблюдавшая за ними из окна Агриппина Ивановна только скорбно поджала губы и покачала головой.
- Не набалуется ли жена твоя? Так, глядишь, и коромысло носить разучится! – Попеняла мать сыну в тот же день.
Матвей ответил не сразу, она даже обернулась к нему, ожидая, что он скажет. Но сын вдруг глянул строго:
- Мама! Мы сами разберемся!
- Ой-ой, тоже мне, разбиральщики! Смотри, как бы народ болтать чего не начал.
- Пусть болтают! А ты Дашу не тронь! Забыла, что я говорил?!
Ну да, куда уж матери! Вон какая красавица подле него теперь! Чего мать-то слушать! Агриппина Ивановна поднесла к глазам концы платка, смахивая несуществующие слезы. Но сын уже развернулся и вышел из комнаты.
Как-то в ноябре, по первому снегу, поехали Матвей с отцом на базар. С ними уговорилась съездить и Настя, жена старшего брата. Удачно продав свой товар, Рогозины и сами прошлись по рядам, чтобы выполнить наказы родных и купить гостинцев. Там-то и наткнулся Матвей на торгаша с платьями. Вспомнилось вдруг, как кружилась Дарёнка в Верунькиной обнове, как смеялась счастливо, каким радостным светом светились ее синие глаза…
Но сам-то Матвей не силен был в этих бабьих делах, и потому смущаясь и краснея, попросил помощи у Настасьи. Та зыркнула на него темными глазищами и понимающе улыбнулась.
- Не боись! Сейчас самое лучшее подберем! Сам, что ли надумал, али Даша просила?
- Сам.
- Молодец. – Похвалила сноха.
Платье было очень красивым, пожалуй, даже лучше, чем Верунькино. Дарить его жене при отце с матерью Матвей постеснялся. Решил отдать вечером, в своей комнате.
Поужинали, женщины убрали со стола. Отец сел у печки что-то мастерить, мать достала вязание. А Даша, незаметно глянув на ходики, вдруг накинула на себя полушубок. «Я до Маруси Железовой добегу, обещала ей ленту отдать».
Шелковую синюю ленту по просьбе Дарёнки привез с базара сам Матвей. Железовы жили домов за десять от Рогозиных по той же улице, Маруся была одной из Дашиных подружек. Время еще не позднее, пусть идет.
Матвей коротко кивнул.
Но прошло с полчаса, а Даша не возвращалась. Мать стала тяжко вздыхать и бросать на сына многозначительные взгляды. В конце концов Матвей не выдержал и, схватив в охапку свой полушубок, вышел из избы.
Вечер был морозный и ясный. На небе светила полная луна и щедро разливала свой жемчужный свет по укрытой свежим снегом округе. Красота кругом неописуемая. Матвей накинул на плечи полушубок и встал на крыльце.
«И чего я мечусь, чего бегаю? Куда она денется? Ну, подумаешь, зашла к подружке, заболтались обе… Девчонки ведь еще совсем…» Облокотившись о перила, Матвей задумался. И что такое с ним происходит? Женился не по своей воле, чувствуя себя не то что одураченным, а словно пойманным в сети. Жена красавица и умница, да только… Что именно было это «только» он и сам объяснить не мог. Вот к вдове иной раз тянуло его, был грех… Но после свадьбы ни-ни… А к девчонке этой не тянет. Он хорошо помнил ее тепло, ее упругое тело, помнил, как загорелся вдруг в ту первую ночь, хоть и делал все сначала просто потому, что так было надо… А потом остыл. Видел, что робеет она перед ним, а против ее воли ничего больше и не хотелось… Только отчего же вдруг закипать кровь начинает, как только вспомнится, как они с учителем этим шли по улице? Он ведь и дело толковое тогда вроде предлагал – учиться… Ну подумаешь, ведра он Даше помог нести? Не надорвался же…
А все мать со своими вздохами да ахами. И так невзлюбила Дарёнку, это ж видно. Слава Богу, хоть отстала от нее, цепляться после его предостережения к снохе перестала… Но все равно между ними ладу не будет. Пожалуй, надо поговорить с отцом, да начать строиться самим.
Где-то вдалеке заиграла гармонь, послышался девичий смех. Матвей прервал свои размышления, вслушался. Гармошка-то далеко, а вот где Даша? И, словно услышав его мысли, на дороге показалась женская фигурка. Да не одна, а в придачу с … учителем. Эти двое не торопясь шли по дороге и о чем-то разговаривали.
Матвея как ветром сдуло с крыльца. Махнув в несколько шагов ряд ступеней, он очутился внизу. Заскрипел снег под его шагами… От крыльца – к воротам, от ворот – до крыльца…
Прошла, кажется, целая вечность, пока эти двое подошли наконец к дому.
- Ну вот видите, Даша, мы и пришли. Передайте, пожалуйста, все, что я вам сказал своему мужу. Вам обоим непременно надо учиться! Его, конечно, будет сложно уговорить, я видел, что он мне не верит. Да мне вообще мало кто верит пока, я же здесь у вас человек новый. Но я очень хочу, чтобы ко мне в школу приходили не только дети, но и молодежь. Люди старшего поколения с трудом соглашаются учиться. Но и я и мои друзья, мы верим, что русский народ сможет наконец преодолеть страх перед обучением, что все и мужчины и женщины, я уж не говорю о ребятишках, будут в нашей стране грамотными. Ну вот, видите, сколько я вам всего опять наговорил! - Учитель стал прощаться.
- До свидания, Василий Григорьевич.
Метавшийся по двору Матвей замер в этот момент у крыльца и хорошо слышал все, что сказал учитель. Когда Дарёнка вошла во двор, он закусил губу и сунул сжатые в кулаки руки в карманы полушубка. А Даша, от неожиданности замерев на мгновение у ворот, вдруг вскинула голову и едва сдержала улыбку. Молча прошла мимо напряженно сопевшего мужа, поднялась на крыльцо. Остановилась возле двери, обернулась. Матвей, покачиваясь с пятки на носок, стоял на прежнем месте. Даша смотрела на мужа некоторое время, а потом вдруг улыбнулась.
И у него внутри словно что-то взорвалось от этой ее улыбки. Матвей шагнул на ступеньку, потом на другую… Да вот же она, эта смеющаяся девчонка, чьи губы он тогда так сладко целовал, скатившись с горки. И глаза эти синие…
Они вернулись в дом и тут же ушли к себе. Матвей достал припасенный подарок, отдал жене. Дарёнка, увидав платье, ойкнула и, словно не веря своим глазам, смотрела на подаренную красоту. Потом приложила его к себе, кинулась к зеркалу. Ну девчонка девчонкой, честное слово! Чтобы скрыть свое волнение, Матвей проговорил:
- Не знаю, понравится ли?
Платье понравилось. В этом Матвей убедился еще раз поздним вечером. Он засиделся с отцом за разговором, и отправился на их с Дашей половину гораздо позже. Тихонько приоткрыл дверь, думая, что она уже спит. И застыл на пороге.
Дарёнка в одной нижней рубашке стояла перед зеркалом. Подаренное мужем платье она приложила к груди и вертелась из стороны в сторону, любуясь нарядом. Покрутившись так, Даша нырнула в платье. Немного запуталась в широком подоле, изогнулась, пытаясь освободить завернувшуюся ткань. Перед глазами Матвея мелькнули красивые девичьи ноги, мгновенье - и они тут же будут скрыты цветастым подолом. А воображение уже дорисовало ему то, что было под платьем…
И заныло вдруг внутри, заплясал по телу жаркий огонь… И с чего это он себе такого напридумывал… про учителя опять же… Да вот же она, вся тут – юная, гибкая…
Дарёнка и не услышала толком, как он подошел, скорее почувствовала его приближение. Замерла, так и не справившись с платьем. А широкие мужские ладони уже скользят по ее бедрам, увлекая тонкую ткань сорочки вверх… Качнулась Даша назад, почувствовала спиной сильное мужнино тело. Закрыла глаза, чуть слышно простонала в сладкой истоме…
Это было последним, что окончательно завело Матвея. Чтобы не шуметь, он успел только стянуть на пол одеяло, и на него увлек жену.
Жалко было платья нового, но сшито оно было на совесть, к счастью выдержало. «Ма-а-ат-ве-ей…» - горячо стонала Дарёнка, он сам тяжело дышал…
Вот тут-то и познал наконец Матвей Рогозин, что за птицу расчудесную поймал он тогда на горке. Утонул он в Дарёнкиных ласках, растворился в жарком шепоте и синих глазах. «Моя, моя, моя! Никому не отдам!» - билось, пульсировало в крови.
Теперь он точно знал, что она и на самом деле ДАРЁНКА – подаренная ему самой судьбою любимая женщина…