С тех пор как я забеременела своим первым ребенком, я слышала, как люди шепчутся о процессе поступления детей в хорошие детские сады и начальные школы. Везде, где концентрировались мамы дошколят, звучало:
– А вы ходите на подготовительные занятия?
– А как же ваше фортепиано?
– О, вы переезжаете в область. Там нет хороших школ.
– Какую программу вы выбрали?
Что-то в этом роде. И с нашим первым ребенком мы тоже включились в процесс. Мои волосы заметно поседели, пока я брала на работе отпуск и отгулы, чтобы возить дочь на дни открытых дверей, где люди в форме школы судили меня, моего мужа, наш образ жизни и нашего ребенка.
Наша девочка была яркой. Очень яркой. Но я знала, что и в других семьях есть умные дети.
За несколько часов до таких встреч мы гладили блузки, заправляли рубашки, и отряхивали пыль с единственной пары туфель на каблуках, которые, как я боялась, заставят меня сломать шею или лодыжку еще до того, как я открою рот. Я чувствовала себя деревенщиной.
Но я точно знала, где хочу, чтобы она училась.
Мы сидели в коридоре, пока наша 5-летняя дочь сдавала первый тест, высокий балл которого должен был продвинуть ее к следующему раунду тестирования. Это была одна из самых элитных и талантливых программ для детей начальной школы не только в городе, но и в стране. Университет, курирующий эту школу – моя альма-матер, поэтому, конечно, я хотела, чтобы она поступила сюда. Мы не занимались подготовкой, потому что нас предупредили, что, если член комиссии обнаружит какую-либо подготовку, ребенок будет дисквалифицирован.
Она вошла. Я не могла ничего расслышать сквозь стены, кроме повторяющегося скрипа. И замерла.
— Это она?
Я спросила мужа и ужаснулась. Писк. Писк, писк… Может, она изображает мышь, подумала я про себя. Может быть, это часть теста. Должно быть, они говорят о животных! Писк, писк, писк…Может, это и не важно. Комиссия увидит, что она умная.
Через неделю нам сообщили результаты. Недостаточно высокий балл. Я скорбела, переживала и плакала. Что подумают мои друзья? Утешила я себя тем, что в этой школе все куплено.
А несколько недель спустя мы оказались в детском музее. Ученые Массачусетского технологического института искали детей ее возраста для участия в исследовании и махали нам рукой. Она счастливо села, всегда готовая помочь. Начались вопросы, и я увидела, что она к ним равнодушна. Ей хотелось карабкаться вверх и исследовать окрестности, а не смотреть на экран компьютера. Она отвела взгляд, и тут я услышала мяуканье.
Мяу.
Ее участие в исследовании было окончено. Мое сердце упало, когда я вспомнила, что мы слышали через стену в тот день несколько недель назад.
В результате мы отдали ее в частную школу, где нам согласились помочь сделать ее управляемой. Теперь она 45 минут ездила на метро в другой конец города и каждый вечер до отбоя делала домашнюю работу. Она была измотана. К концу того года мы решили уехать из города. Мы знали, что из-за переезда нам придётся забрать дочь из ее прекрасной школы.
Теперь наши дети учатся в обычной государственной школе около нашего дома. У них нет домашний заданий до четвертого класса, а некоторые книги, которые моя дочь читала в детском саду для одаренных, проходят только во втором классе. Здесь темп медленнее, и я иногда волнуюсь, что она может и должна делать больше, что ее можно толкать сильнее.
Но здесь она становится большой рыбой в маленьком пруду. Она получает больше индивидуального внимания. Она помогает другим. И у нее есть время для уроков игры на гитаре, катания на коньках и игр. Она плюхается на диван и читает целую книгу за день, потому что ей этого хочется, или сидит за столом, изучая книги по искусству и рисуя часами. И когда мы с ней однажды гуляли, она спросила, понравилось ли мне быть ребенком.
– Не совсем, – ответила я.
«Это печально», – сказала она через мгновение. «Мне нравится быть ребенком».
Мое сердце пело: мы поступили правильно. Она улыбнулась, сжала мою руку и мяукнула. Мяу!
Эйми Кристиан
Подписывайтесь на нас, если вы - мама и вам интересно читать о материнстве! Больше интересного в нашей группе Вконтакте.