Саянский вальс 7
… -Олег, просыпайся, «Вставай» пришёл! «Ложись» – ушёл, «Вставай» – пришёл!
Сквозь сон он услышал, как мама прошла к окну, услышал шелест ткани и перестук колец гардины – она раздвигала ночные шторы.
Это означало, что начался второй этап процесса под названием «подъём в школу».
…Первый этап, который обычно состоял из трёх простых слов – «Олег, пора вставать» или близких по смыслу, сказанных в приоткрытую дверь его комнаты, он сегодня проспал и заветных слов просто не слышал – утренний сон был почему-то особенно сладок и крепок.
«Олег, пора вставать».
Слова всегда звучали мягко, с пониманием и почти с жалостью, а по субботам добавлялась ещё одна фраза – «сегодня ещё отучишься, а ЗАВТРА – воскресенье, выспишься!».
По мнению матери, знание того, что завтра - воскресенье, каким-то образом должно было помочь ему легко и просто проснуться СЕГОДНЯ – в субботу.
Он в ЭТОМ уверен не был.
Неужели она не понимала, что спать приятно именно утром!?
Вечером всегда очень много дел – надо сходить к Пашке соседу, надо покататься на велике, надо «загнать хорька» в приглянувшийся сад и нарвать кислых стеблей молодого ревеня, надо «последить» за «любимыми» знакомыми девчонками из параллельного класса, да мало ли дел у двенадцатилетнего мальчишки в мае в деревне…?
Ну, где тут ляжешь в половине одиннадцатого, как приказывает Конституция России? Правда, папа, обсуждая этот новый закон правительства, как-то странно перемигивался с мамой и поэтому Олег с сомнением принял это известие – скорее всего, они сговорились для того, чтобы по вечерам он сидел дома и спать ложился рано.
…Второй этап начинался минут через пять после проигнорированного им первого и заключался в открытии штор и более громко, с нажимом, или это ему только казалось, произнесённых словах:
– Олег! ПРОСЫПАЙСЯ, Вставай ждёт!!
Если и этот призыв оставался без должного ответа, то есть он не начинал глубоко вздыхать, потягиваться и по-прежнему лежал с закрытыми глазами, то мама присаживалась на кровать и принималась легонько тормошить его сквозь одеяло, негромко рассказывая, какая погода на улице, чтО она приготовила на завтрак и вообще – скоро же каникулы, нет повода грустить! Причём, аргумент - «скоро каникулы» применялся ею уже в первый учебный день после только что закончившегося отдыха, что повергало его в ещё большую атмосферу безысходности, но одновременно и смешило, чего, собственно, мама и добивалась.
Но сегодня её слова о каникулах были абсолютной правдой, учиться осталось всего ничего, что, впрочем, всё же не смогло поднять его настроения.
…Он сел в кровати, закутавшись в одеяло и не открывая глаз.
-Олежик, «Вставай» уже заждался! Поторопись, а то ещё и «Давай-давай»! А от него пощады не жди! - подбодрил мамин голос и он услышал её удаляющиеся шаги.
Сбросив с плеч одеяло, он встал и, намеренно пытаясь принять как можно более жалкий, обречённый вид, пошёл с полузакрытыми глазами в ванную. Иногда у него возникала мысль, что во время этого перехода можно было бы пару раз врезаться в косяк двери или запнуться – ну, так, чтобы мама почувствовала себя виноватой и пожалела его, но его останавливала возможность не рассчитать силы удара и поставить самому себе синяк или шишку. Но, и это было главное – синяки да шишки-то его не особо пугали, он просто понимал, конечно, с какой-то долей шутки, что никаких особых выгод из этих «несчастных случаев» извлечь было невозможно – в вопросах посещения школы альтернатива урокам могла быть только одна – смерть.
Мама работала врачом-педиатром в ЦРБ и это позволяло ей безошибочно определять тонкую грань между здоровьем и болезнью, определять, когда в школу идти ещё можно, а когда уже нельзя, то есть, её профессиональные знания давали ей право и возможность решать его судьбу на ближайшие несколько часов, так что даже скелет в чёрном балахоне и с косой на её фоне терял всю свою назидательность, серьёзность и неотвратимость, и тянул максимум на персонаж второго плана из третьесортного фильма ужасов.
…В ванной он бросил взгляд на своё отражение в большом зеркале – чуть припухшие после сна серые глаза, высокий, худой, как мать говорила – «избегавшийся»», угловатый подросток с коротко стриженными, светло-русыми волосами и выступающими ключицами.
Подняв руки на манер цирковых силачей прошлого, он напряг мышцы и опять не увидел особого повода для радости.
Уже десять вечеров подряд, заперевшись в своей комнате, он выполнял четыре упражнения, про которые услышал от пацана-одноклассника. Тот «зуб давал», что можно «круто» натренироваться, делая всего-навсего только один этот комплекс упражнений!
Эти «волшебные» упражнения - отжимания от пола или на кулаках, или с хлопком, а лучше чередуя то и другое, приседания – руки за головой и приседать необходимо до прямого угла в коленях, одноклассник сказал, что эти приседания называются почему-то «тюремными», «скручивания» - лёжа на спине, приподниматься и доставать локтями сложенных за головой рук колени, и «лодочка» - лёжа на животе, прогибаться в пояснице. А так же – прыжки со скакалкой и побольше ходьбы.
На самом деле, Олег, конечно, не очень поверил пацану в том, что будут какие-то быстрые и заметные результаты, но, решил попробовать, справедливо рассудив, что в любом случае хуже не будет.
Сегодня, как и вчера, мышцы были, по - прежнему, не впечатляющие, даже у некоторых девчонок в классе руки были гораздо толще! Хоть пацаны и говорили, что у них это не мышцы, а жир, но всё же было как-то обидно.
Он провёл ладонью по животу в поисках «кубиков».
Конечно же, и их не было, а был просто плоский живот с тонким, маленьким шрамиком справа внизу после прошлогодней операции по поводу аппендицита. Он вспомнил свои детсадовские фотографии – вот уж где был ЖИРТРЕСТ! Хорошо хоть, что весь этот жир куда-то делся, а то, как бы ходил в школу? Обязательно пацаны придумали бы какое-нибудь обидное прозвище, и, например, Толстый, или Колобок – это были бы ещё самые мягкие!
Он с презрением посмотрел на себя в зеркале, потом выдавил «колбаску» зубной пасты на щётку, провёл пару раз ею по передним зубам, прополоскал рот, прикоснулся мокрыми ладонями к лицу, промокнул капли воды на щеках полотенцем и, не скрывая, но и не демонстрируя специально, недовольство результатами жизни на сегодняшний день, прошёл в свою комнату.
Мать, увидев его «погружённость в себя», чуть улыбнулась и в этой улыбке была и ирония, и любовь, и понимание. Проявив определенную материнскую мудрость и знание привычек сына, она не стала действовать ему на нервы – подгонять, говорить, что уже время выходить из дома, что он может опоздать на урок… и он, не спеша, спокойно, не нервничая, сложил в портфель учебники, потом надел чёрный джинсовый костюм, рассовал по карманам «необходимые» в школе мелочи – крошечный, не длиннее пальца, ножичек – складничок, моточек разноцветных проводов, огрызок простого карандаша в красивой, ярко-голубой деревянной рубашке, которая то собственно, и привлекла его внимание.
За всем этим последовала большая пятикопеечная монета 1975 года, найденная на соседней улице прямо на дороге, пустая пластмассовая зажигалка, а также блестящая цепочка длиной сантиметров тридцать. Её надо было сегодня взять обязательно – Витька из «Б» обещал за неё дать пять катафотов.